А как можно потушить пламя? С помощью огромного шланга! Главными героями могут стать пожарные, специальная группа, тайно подготовленная к этой миссии. Ведь пожарные — всеобщие любимцы, как считаешь?
— Возможно. Но в космосе нет воды.
«Откуда этот придурок знает? »
Замечание Блума на секунду поставило Боба в тупик, но он тут же нашелся:
— Забудь о шланге. Пусть это будет группа архитекторов и инженеров. Они возведут гигантскую стену на пути метеорита.
— Тревис — архитектор? В его-то возрасте?
— Кому какое дело? — отмахнулся Боб. — Может, в детстве он великолепно управлялся с «Лего»?
— Неплохо.
— Они построят гигантскую стену, загонят комету в черную дыру и спасут мир.
— Не знаю, — тянет Блум. — Ненавижу архитекторов. Видел бы ты того идиота, который строил наш дом.
— Ради Бога, Блум, какое это имеет значение? Дело ведь в Тревисе Траске. Я пытаюсь придумать фильм. Блум, алло, ты слушаешь?
— Нужно хорошее название, — произносит Блум. — Что, если назвать его «Судный день»?
— Нет, я уже придумал — «Огненная дыра».
— Отлично, — говорит Блум. — Пока в этом проекте мне нравится только название и перспектива участия Тревиса.
Тут я отключаюсь от линии. Эти идиоты не имеют ни капли творческого чутья, не говоря уже о том, что не в состоянии распознать оригинальную идею, даже если она материализуется и прольется на них дождем со светомузыкой.
— Отличный галстук.
Поднимаю глаза и вижу этого неудачника Джима.
— Спасибо.
Он машет листком бумаги у меня перед носом.
— Тебя не интересует «Марч Мэднесс» ?
Джим скопировал турнирную таблицу Национальной спортивной студенческой ассоциации из газеты «Ю-эс-эйтудэй». Ищу в списке свою альма-матер — университет Вайоминга, но его там нет. Не набрали необходимых очков. Ковбои всегда плохо играли в баскетбол.
— Каждый ставит по двадцать баксов, — объясняет Джим. — Надеюсь выиграть долларов двести.
«Они понадобятся тебе, парень. Когда твоя задница лишится здесь места».
— Нет, спасибо.
Он хмурится, как будто я только что испортил воздух.
— Если услышишь, что кто-то хочет сыграть, скажи мне.
— Конечно, Джим.
Смотрю, как он скачет по холлу в поисках желающих сделать ставку. Он прекрасно знает, что я никому не стану рассказывать.
— Воды! — раздается вдруг вопль Блума.
Кидаюсь в так называемый холл. А ведь я могу сделать с водой для Блума все, что угодно: помочиться в стакан, плюнуть, добавить транквилизатор или — мне больше всего нравится эта идея! — капнуть немного визина. Об этом мне рассказала стюардесса, с которой я как-то трахался. Всего пару капель, и пожалуйста — мгновенная диарея!
Вот черт, опять я несу эту чушь, свойственную ассистентам ! Но у меня нет другого выбора! Я не настолько крут, чтобы учиться в Гарварде и писать для студенческого юмористического журнала. Попробуй предложи идею создать юмористический журнал в городе Ларами, Вайоминг, и тебя изметелят, а потом, истекающего кровью, привяжут к забору. А какой смысл составлять резюме, если у меня нет связей? Я никого не знаю, полезных знакомств — ноль. И все, что мне остается, — это давно известная стратегия «начать с самого дна и зубами прогрызать себе путь наверх». Я решил попробовать. Голливуд — единственное место, где от технических работников требуется хорошая подготовка: приличное образование и звание бакалавра гуманитарных наук, высокий средний балл, членство в студенческой организации. Со временем меня повысили до ассистента, в чьей должности я и пребываю по сей день. Ни в одной компании я не задерживался надолго, успел поработать в «Уилльям Моррис», Администрации гражданского воздухоплавания, в «Герш» и Международной организации по вопросам переселения, но каждый раз что-то не складывалось. Вероятно, у меня проблемы с мотивацией. Единственное, что утешает, — я крупнее и сильнее большинства гомиков, на которых работал. Они должны знать, что если меня спровоцировать, я выдеру их и заставлю обращаться ко мне «сэр».
Быстрая смена кадров Холл — день
Питание здесь организовано, как и в любом другом офисе: холодильник с остатками неизвестной еды, автомат с питьевой водой, круглый стол и четыре стула. Тут же болтается телка по имени Тесс. Она ассистент одного из партнеров и выглядит как военнопленная: бледная, исхудавшая, страшненькая. Тесс никогда ни с кем не трахается, пугается меня и подскакивает, словно у нее невроз, полученный на поле боя.
— О, Джеб, привет, — стонет она.
И я замечаю, что глаза девушки полны слез. Тут же поворачиваюсь к ней спиной и открываю холодильник. Нет никаких сомнений: она плачет — шмыгает носом и пытается ровно дышать. Беру бутылку «Эвиан» и захлопываю дверцу.
— Джек такая сволочь, — всхлипывает она.
Мне не хочется смотреть на нее, но другого выхода нет. Вот черт! Лучше бы я этого не делал! Тесс в истерике: тушь течет по щекам, сопли — из носа, слюна скапливается в уголках рта. Отвратительное зрелище!
— Он бросил в меня свой ноутбук, потому что я отдала его рубашку в химчистку, а не в прачечную. Он едва не попал мне в голову.
Я пытаюсь успокоиться, насколько это возможно, и смотрю на нее с сочувствием: забота во взгляде, чуть склоненная голова, скорбная мина. Но теперь она считает, что мне ее жаль. Я уже выхожу из холла, когда слышу ее стон:
— Что же мне делать?
Не поворачиваюсь и продолжаю идти. Давным-давно я усвоил, что не стоит связываться с чужими проблемами. Не хочу показаться бесчувственным. Но послушайте, она такая тощая, а я ведь не собака, чтобы бросаться на кости!
Иду по коридору, стараясь не встретиться ни с кем взглядом. Название этого агентства следует писать как «Ауттрах», потому что здесь все трахают всех. Младшие агенты спят со старшими, старшие с партнерами, партнеры друг с другом. Они не трогают ассистентов, потому что мы зародыши человека, инертный материал, пустышки. Агентство арендует комнаты во «Временах года», считается, что для серьезных клиентов из Нью-Йорка, но в действительности — это место интимных встреч. У старших агентов и партнеров есть ключи. Ассистенты составляют особые графики, чтобы они не пересеклись. Блум трахает двух партнеров, он даже распространил активность за пределы офиса и общается с парой клиентов, включая Микаэлу. Эта девчонка прекрасно знает, что нужно делать. Но повторюсь, в этом городе все основано на сексе. И если вы не трахаете кого-то в буквальном смысле, вам стоит делать это фигурально.
Единственная польза от работы в «Ауткам» в том, что у Рэндалла Блума оказался вполне сносный характер и, после того как я спас ему жизнь, он согласился прочитать мой сценарий. Это произошло во время ленча в «Соре» — ему в горло попала виноградина. Все застыли в оцепенении: этакий семейный пикник нациста фон Бюлова. Все, кроме меня. Мне пришлось резко надавить ему на живот. И этим я не только заслужил должность ассистента, но и достиг своей основной цели: кто-то согласился прочитать мой чертов сценарий. Вы, наверное, думаете, что просмотреть хороший сценарий — не такое уж большое одолжение в городе, где постоянно нужен новый материал. Но легче закрутить любовь втроем с сестрами Хилтон, чем добиться, чтобы твой сценарий прочли.
Честно говоря, я думал, что наконец-то мне несказанно повезло. Рэндалл Блум не будет скрываться от меня, ведь я его спас. Он прочитает мой сценарий, только и всего. Я просил не так уж и много.
И он непременно сделает это. Я уверен. Сценарий лежит в боковом отделении его портфеля. Каждый вечер, когда он уходит домой, я напоминаю ему про это. Я знаю, скоро он найдет время. Может, сегодня посмотрю на него грозным взглядом. Поиграю мускулами. Я заставлю его сдержать слово.
КЕЙША
Черт возьми, этот парень ненормальный.
Снова устроил здесь вечеринку, как будто он Роберт Дауни-младший после реабилитации. Я даже не могу припарковаться, потому что пять машин заблокировали проезд. Приходится остановиться на проезжей части. Сейчас десять утра, а музыка звучит так громко, что вот-вот перебудит всех местных жителей. У него в голове шумит, как в колонках! От басов венецианское окно грозит вылететь прямо в сад. Беру завтрак для Тревиса — упаковку из двенадцати «Маунтин дью» и десяток пончиков «Криспи крем» — и направляюсь к дому. Нет, я не работаю в службе доставки «Флай». Мой босс — девятнадцатилетний Тревис Траск, самый популярный герой тинейджеров после еще одного белого парня по имени Лео.
— Привет, малышка.
— Лу, выметайся из частных владений.
— Вообще-то тротуар не является его собственностью, — звучит ответ.
Кожа Лу очень темная — цвета кофе эспрессо и абсолютно гладкая. Мускулы на своих местах, длинные косички-дреды собраны сзади в хвост. Огромный фотоаппарат с телеобъективом свисает с шеи.
— Скажи это полицейским.
— Перестань. Зачем ты так со мной?
Я успела сказать, что у него улыбка, как у Дэнзела? Должна признать, в Лу что-то есть.
— Почему бы тебе не последить за Джастином Тимберлейком или еще каким-нибудь популярным парнем, который поет под фонограмму, не попадая в такт? — интересуюсь я.
— На Джастине не заработаешь столько, сколько на Тревисе Траске.
— Кто ты по гороскопу? — спрашиваю я.
Мой вопрос застал его врасплох. Он широко улыбается:
— Я Лев, малышка.
— Из чего следует, — бормочу я, — что ты слишком самоуверенный, властный и эгоистичный.
— А какой у тебя знак?
— Не твое дело! — поворачиваюсь я. Мой знак — Рыбы. А огненные и водные знаки не смешиваются. Понимаете, о чем я?
— Малышка, объясни, почему ты так себя ведешь? Помоги мне сфотографировать твоего босса, и мы поделим деньги, шестьдесят на сорок.
— Я не торгую Тревисом.
— Что ж, тогда хорошего тебе дня, — говорит он. А я отдаю должное его вежливости.
Пробираюсь мимо машин к дому. В нем пять спален, три ванные комнаты, бассейн. Из окон открывается вид на долину. Дом был построен в начале семидесятых, из чего следует, что он уже далеко не в лучшем состоянии. Зато расположен в Энсино — одном из самых модных мест в этом районе, и поэтому его стоимость достигает двух миллионов двухсот тысяч.
У двери музыка слышна еще сильнее. Захожу внутрь, и мне кажется, что рушится плотина. Мощный звук практически сбивает меня с ног. Это рэп с очень «милыми» словами: «Ниггер, ниггер, дерни триггер». Исполнителя зовут А'Айт — для всего белокожего населения «Олл Райт», что означает «все в порядке». На его диске «Собьем спесь с белых» есть песни с названиями «Вставь чуваку», «Моя хата в огне» и «Ф*@к #%&*».
Я не понимаю этот сумасшедший хип-хоп. Знаю, большинство моих братьев и сестер по крови скажут, что нужно аннулировать мою афроамериканскую карточку, но ничего не могу с собой поделать. У меня более тонкий музыкальный вкус. Я предпочитаю джаз, и это у меня в крови. Мой отец — знаменитый Эдди Кристи, пианист и основатель «Квартета Эдди Кристи». В конце пятидесятых — начале шестидесятых они выпустили больше альбомов, чем любая другая джазовая группа. Близкими друзьями отца были Сэмми Дэвис-младший и Нэт Кинг Коул. Но я никогда не видела их, да и отца едва знала. Он умер, когда мне было шесть лет. Единственное мое воспоминание о нем: высокий человек с темно-коричневой кожей и тонкими усами, от которого всегда пахло кубинскими сигарами и бренди. У него были крупные ладони с тонкими пальцами — такими же, как у меня.
В доме пахнет, словно в баре перед закрытием. Я иду в сторону гостиной, но не вижу ни единого человека. Современная мебель не сочетается с жизнью в стиле «Семейки Брэди». У замшевых дивана и кресел — хромированный каркас. Кофейный столик стоит на основании из гранита, а сверху накрыт стек-дом, по форме напоминающим почку. Две большие скульптуры из металла тоже выполняют функции мебели. Хотя их нельзя назвать слишком прочными. Однажды я попробовала присесть на «оттоманку», и она не выдержала вес моей толстой задницы.
Ковер с длинным золотистым ворсом завален бутылками «Столичной» с фруктовым вкусом и пустыми пивными банками. Яркие пакеты от чипсов «Ранч доритос» и упаковка от гамбургеров из «Ин энд Аут» валяются на кофейном столике рядом с металлическим подносом, на котором рассыпан белый порошок. Тут же я вижу голубую стеклянную трубочку Тревиса, несколько свернутых листков бумаги и дорожки кокаина, словно ожидающие жадного вдоха.
Басы сотрясают комнату, как подземные толчки во время землетрясения. Хочу выключить музыку и открываю полку со стереоаппаратурой. Это домашняя цифровая развлекательная система, собранная из лучших компонентов: проигрыватель цифровых дисков «Сони», усилитель и тюнер «Ямаха», кассетная дека «Накамиши», домашний музыкальный автомат «Денон», сабвуфер и колонки «Бозе». Черт возьми, постоянно забываю, как она выключается! Жму на все кнопки подряд. Басы начинают звучать еще громче, и кажется, сейчас упадут картины со стен. Мне удается справиться с басами, но теперь верхние частоты верещат так пронзительно, что еще немного и мои барабанные перепонки не выдержат. Нахожу нужную кнопку, но при этом случайно включаю радио. А'Айт больше не поет, зато во всю глотку орет журналист Говард Стерн, издевающийся над какой-то порнозвездой. Где же выключается громкость? Не вижу ни одной ручки! Только кнопки и голубые лампочки. Нажимаю еще на одну кнопку, но на этот раз включается телевизор — сцена из «Криминального чтива». Самюэль Л. призывает меня сохранять спокойствие, как это умеет делать автогонщик Фонц. Я уже почти теряю хладнокровие, когда наконец нахожу нужную кнопку. Бью по ней, и дом погружается в зловещую тишину. Где-то вдалеке слышен лай соседской собаки.
Очень хочу есть. По дороге на кухню едва не наступаю на двух обнаженных молодых людей, в бессознательном состоянии лежащих за диваном. Парня я узнала сразу. Это Поуки-пихун — главный почитатель таланта Тревиса. Его прозвали так из-за привычки трахать кого угодно в юбке. Грязные светлые волосы повязаны краской банданой, на правом предплечье — татуировка обезглавленной женщины. Однако ненависть Поуки к женскому полу не мешает ему прижиматься к девушке, лежащей рядом с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39