Юл тут же заказал пиво и ухватил толстую стеклянную кружку двумя руками.
– Заплати за меня, – потребовал он у Романа, ухмыляясь.
Колдун отобрал у пацана кружку с пивом и заказал пять порций жаркого с гарниром и по апельсиновому соку каждому.
– Это дискриминация, – запротестовал Юл. – Зачем тебе пиво? Ты же всё равно его пить не можешь. Отравишься.
– И ты не можешь.
– Могу.
– Пей, – поддакнул Роман. – И ожерелье тебя задушит.
– Туфта! Эй, Стен! – крикнул Юл, потому как в этот момент дверь отворилась и остальные наконец пожаловали в кабачок. – Ты пиво пьешь?
– Хочешь меня угостить?
– Нет, я спрашиваю, пьешь или нет? Или сразу кондрашка хватит, если остаканишься?
Стен заметил кружку с пивом в руках колдуна и понял, куда клонит младший братишка, возомнивший себя взрослым.
– Иногда отторгается организмом, – заметил он дипломатично.
– Да все враки! – Юл опять совершил бросок к кружке. И сумел-таки довольно ловко сделать большой глоток, прежде чем Роман отнял ее вновь. – Ладно, давайте закусь. – Юл притянул к себе тарелку, всадил вилку, куснул, демонстративно показывая, что дурно воспитан. Хотя вряд ли он этим кого-то мог шокировать, потому как ножей в этом заведении не полагалось. Видимо, чересчур опасно здешним завсегдатаям держать в руках ножи за обедом. – Ни у кого нет вставных челюстей? Одолжите пожевать. – Юл стал вертеть кусок жаркого на вилке, разбрызгивая соус. У Лены на куртке появилось жирное пятно. Она этого, правда, не заметила.
– Все ты выдумываешь, мясо мягкое, – не уступал Стен.
– Юл, веди себя прилично, – сделала замечание Лена. Чисто по-женски она была уверена, что просто обязана воспитывать молодое поколение.
– Как – прилично? – Юл уронил кусок мяса Базу на брюки.
– Вот черт! – выругался тот.
Юл залпом выпил стакан сока и налил себе еще – из Ленкиной порции.
– Ты что, решил нас всех достать?! – озлился Алексей.
– Ему нужна разрядка, – объяснил Баз. – После всего пережитого.
– Послушай, Стен, я тебя давно хотел спросить, – Роман не обращал внимания на выходки Юла, – ты ведь с Ником Веселковым в одной школе учился?
– Ну да.
– А тогда у него не наблюдалось таланта к колдовству?
Стен задумался:
– Знаешь, нет. Нормальный парень был. То есть как все. В младших классах в отличниках ходил, а потом скатился на тройки. Математика ему не давалась. Это его сильно задевало.
– И он любил мед?
– Не припоминаю. С чего ты взял?
– Так почему он назвал себя Медоносом?
– Голос у него слащавый.
– Этот твой сладкий Ник, судя по всему, – очень сильный колдун. Но одно меня смущает… – Роман задумался. – Там, в лесу, против меня и Нади… – Он произнес ее имя и задохнулся. Кашлянул, прогоняя застрявший в горле комок. – Так вот, там, в лесу, Медонос не применил своей силы – не запалил огня, не поджег кусты и деревья вокруг, не метнул в нас огненным шаром. Ничего. Надя наставила на него пистолет, и он трусливо убежал. Странно… Я эту встречу постоянно вспоминаю. И с каждым разом она мне кажется все нелепей. Что ему помешало призвать огненную стихию?
– Вода?
– Я был полностью подчинен. Надя меня спасла, говорю.
– А может, он неуязвим для пули?
– Чего ж он тогда убегал?
Мужчина тем временем оставил в покое жаркое, поднялся и очень твердой походкой направился к столику Романа и его друзей.
– Ребята, – сказал незнакомец, подмигивая всем сразу, но Лене показалось, что он подмигнул ей, – выпить не желаете? – Он вытянул из-за пазухи наполовину пустую бутылку.
– Я за рулем. – Баз улыбнулся заученной улыбкой. – У остальных язва.
– У всех язва, – вновь подмигнул незнакомец. – И все за рулем. Меня у обочины “КамАЗ” дожидается.
– Как же вы за рулем-то сидите?! – воскликнула Лена.
– А вот так и сижу. Потому как я хулиганом работаю.
При этих словах Баз глянул на мужчину внимательно:
– Но ведь так нельзя.
– Что – нельзя? Хулиганом работать? – Водитель “КамАЗа” уселся за их столик.
– Нельзя столько пить.
– А как же иначе? – Он вновь глотнул из бутылки. – Иначе никак с главной хулиганкой не сладишь…
– Главная хулиганка? – Лена поддерживала разговор, не зная теперь, как из него выпутаться, – незнакомец попался на редкость разговорчивый. И глядел по-доброму. Послать его на все четыре стороны было неудобно.
– Ну да, жизнь, она и есть главная хулиганка. А у нас в Суетеловске она особое хулиганство учинила.
– Суетеловск… – эхом отозвался Баз. Незнакомец уперся в него взглядом.
– Васька! Васька Зотов! Ну, точняк! Ты! А мы уж думали, ты за бугром живешь, бешеные бабки зашибаешь, а нам, хулиган такой, не шлешь баксы! Зажимаешь! А ты раздобрел, круглый стал, ну что твой колобок, на ихних Макдональдсах.
– Я вас тоже узнал, Григорий Иванович. – Баз улыбнулся куда шире, чем обычно.
– Какой я тебе Григорий Иваныч! Был Григорий Иваныч, да весь вышел. Ты меня, как прежде, дядей Гришей зови. Я ж хулиганом работаю. – Он вдруг потускнел, потянулся к бутылке, да так и замер. – Ты ведь не знаешь, поди, что Машенька моя пропала.
– Не знаю… – Губы Зотова скривились, как будто он все еще пытался улыбаться, но не получалось.
– Десять дней уже как. И с тех пор о ней ни слуху ни духу. Девятнадцать лет девке.
Все сидели, глядя в тарелки. Потом Стен встал, подошел к стойке и заказал литровую бутылку водки. Вернулся, сел. Все по-прежнему молчали.
– Похитили? – сухо спросил Баз.
– Кто ж ответит? Менты искали – не нашли. Объявления сам расклеивал. Да что толку! Ушла из дома и не вернулась… А ведь она такая красавица у меня выросла – загляденье. Ухажеров было – тьма. Глазенки-то у нее хулиганские. Как глянет, сразу наповал. У нее и свадьба была уже назначена… Да что теперь! – Дядя Гриша махнул рукой. – Мне присоветовали к колдунам в Темногорск ехать. – Он откупорил бутылку, разлил по стаканам, один Роман накрыл свой ладонью. – Говорят, они по фот-ке кого угодно найти могут. Вот и еду. Только, думаю, выдумки это.
– Дядь Гриш, вы только что угадали счастливый билет! – встрял в разговор Юл. – Потому что с нами сейчас самый крутой колдун на свете. Он эту вашу Машу хоть под землей найдет.
Лена покачала головой. Впрочем, Юл и сам заметил, насколько двусмысленно прозвучали его слова, и сконфузился.
– В самом деле – колдун? – Дядя Гриша с подозрением оглядел Романа. – А может, ты всего лишь хулиган, а?
– Не без этого. Баз, у тебя тарелка в вещах сохранилась?
– Ну да…
– Неси сюда. – Колдун вытащил из кармана джинсов флягу с пустосвятовской водой. – Место не слишком подходящее, но все равно можно попробовать.
Баз бегом кинулся за тарелкой.
– Изменился я очень, – вздохнул дядя Гриша. – Раз племяш не узнал.
– Григорий Иванович, – Лена тронула нового знакомца за плечо, – а что в милиции сказали? Расследование было?
– Тебя как зовут?
– Лена.
– Куришь?
– Нет.
– Так бери вместо сигареты, – он протянул ей конфетку.
Она сказала “спасибо” и взяла.
– Какое расследование, Леночка, сама посуди? Таких пропавших у них сотни да тысячи. Случайно если только найдут во время облавы или шмона. Может, она уже за бугром в борделе каком хулиганит.
– Неужели никакой зацепки?
– Так ведь другие тоже хулиганами работают. Разве я один? – ухмыльнулся Григорий Иванович. Ухмылка вышла грустной. И даже новый глоток из “волшебной” бутылки не помог.
Баз вернулся с тарелкой и торжественно водрузил ее посреди стола. Колдун вылил в нее всю воду из фляги. Больше запаса пустосвятовской воды не было, остальная сгинула в мнимом Беловодье.
Роман взял дядю Гришу за руку, опустил его ладонь на поверхность воды, сверху накрыл своей рукой. Все ждали, боялись дышать. Вода плеснула, замутилась и обратилась стеклом. И в зеркале этом отразилась какая-то комната. Современная квартирка, низкопотолочная, с оконцем, затянутым потерявшими цвет шторами. Продавленный диван. На диване – какая-то женщина. Спит. Накрыта дешевеньким покрывалом. Растрепанные русые волосы прикрывают лицо. Вот она вздохнула, повернулась, попыталась встать. Курносый носик, пухлые губы, веки набрякли. Под левым глазом застарелый желто-зеленый синяк. Покрывало сползло. Теперь видно, что на женщине сомнительной чистоты лифчик и трусики. Нельзя сказать, красива она или нет, потому как измучена до крайности.
Роман, за миг до того предвидя, что дядя Гриша сейчас завопит, коснулся его плеча, и тот лишь беззвучно раскрыл рот. Роман передвинул тарелку. Все перевели дыхание и вновь замерли. Изображение зарябило – колдун проходил в своем видении сквозь стену. А далее стало ясно, что он смотрит с высоты на провинциальный городок. Внизу пролегала улица: магазинчики, стеклянный универмаг, лотки. Огромная вывеска “Казино” над кривобоким домиком, несколько кирпичных новостроек и подле заброшенный фундамент.
Колдун медленно повернул тарелку. Вот оно, окно квартиры, где они только что побывали. Четвертый этаж хрущобы. Роман хотел еще раз повернуть тарелку, но видение дрогнуло и пропало.
Дядя Гриша вновь открыл рот – давая понять, что место он узнал.
– Что ж это за хулиганство такое?! – рявкнул он, когда Роман вернул ему способность говорить.
– Что за место?
– Блядское авеню. У нас в Суетеловске.
– А женщина? Машенька?
– Она… – Григорий Иванович посерел лицом, вылил остатки из литровой бутылки к себе в стакан, хлопнул. Однако при этом сделался еще более мрачен. – Можешь ее найти, колдун? То есть дом и номер квартиры указать?
– Могу. Тут ничего хитрого нет. – Господин Вернон аккуратно слил всю воду из тарелки назад во флягу. – Эта вода нас к Машеньке и приведет.
– Я погляжу, вы хулиганы перворазрядные. – Дядя Гриша похлопал Юла по плечу, будто из всей компании он был главным хулиганом. – Эх, почему же раньше-то я вас не встретил? Что ж за хулиганство такое? А?! – Он провел пальцами по глазам. – Ладно, поехали. Немедля. Сейчас. Я этих скотов голыми руками душить буду.
Никто не пытался опротестовать изменение маршрута.
“Время теряю, – подумал колдун. – Ведь три дня всего…”
Но отказать дяде Грише не мог.
– Кто этот дядя Гриша? – спросил колдун у База, когда они уселись в джип.
– Он мне жизнь подарил, – отвечал добрый доктор.
Баз не врал. Дяде Грише он был обязан жизнью – в самом прямом смысле этого слова. То есть только благодаря дяде Грише Васенька Зотов и появился на свет. Жили две сестрички, Танюша да Лизавета. Танюша, старшая, вышла за Григория Ивановича, а Лиза за красавчика Зотова. Мать с мужем, то есть с будущим отцом База, жила не слишком хорошо. Сказать точнее – плохо. Несмотря на постоянные ссоры, она хотела ребенка, но три года не беременела. Отец к детям был равнодушен, ездил по командировкам, жизнь вел веселую. Итак, воротился он из одной командировки да собрался в другую и ночь – одну только ноченьку – с женушкой под родным кровом провел. Одну палку кинул, наутро уехал. А она через месяц поняла, что, беременная. Три года не беременела, а тут – будто чудо. Она – плакать от радости. А будущий отец вернулся, услышал и стал орать: не мой это ребенок, нагуляла, сука, иди, чистку делай. И вновь в командировку. А перед отъездом сказал: “Чтоб никакого ребенка к моему возвращению не было”.
Чистка, да уж, большой шутник это слово придумал. Будто новая жизнь – это грязь, и от нее очиститься надо. Будущая мать проревела ревмя несколько дней, но нужные бумаги собрала. А накануне к ней дядя Гриша заглянул. Зашел по просьбе Танюши, жены своей, плащ забытый забрать.
– Что случилось, сестричка, отчего у тебя лицо от слез опухшее, точь-в-точь перезрелый помидор?
Будущая мама, которая от материнства своего уже отреклась, обо всем поведала.
– Это что еще за хулиганство?! – взревел дядя Гриша. – Совсем одурела. Красавчику твоему чхать на все. Но я тебе жизнь уродовать не позволю! Ребенок будет! – И грохнул кулаком по столу. – Мы с Танюшкой детей не имеем, Ваську твоего поможем поднять. – Он почему-то тогда уже понял, что будет мальчишка, Васька.
Лиза обещала. То есть уступила для виду. А утром пошла на экзекуцию, как любимый велел. Только дядя Гриша не поверил ей – чуял он: уступила баба, потому что бабе положено быть уступчивой. Приехал поутру к Лизавете домой, а ее нет. Дверь заперта. Ну, ясно, куда подалась. Сел дядя Гриша на мотоцикл – и погнал. Примчался в больницу, в абортарий. И на прорыв. Медсестра дверь перед ним закрывает, а он: “А ну пусти, иначе я тут хулиганить начну!” Ворвался туда, Лизку неразумную чуть ли не у дверей операционной перехватил и на улицу вынес на плече, как была, в тапочках и халатике.
– Я отец! – кричал он встречным медсестрам. – С дороги! Я хулиганом работаю! – И им не препятствовали.
– Васька будет! – постановил дядя Гриша. Посадил Лизку позади себя на мотоцикл и повез домой. То есть к себе домой. Там она на плече у Танюшки выплакалась и согласилась – будет Васька.
А когда будущий папа явился, был у них с дядей Гришей очень серьезный разговор. Такой серьезный, что красавчик Зотов потом месяц целый в темных очках разгуливал.
И Васька родился. К тому времени квартиру родительскую разменяли, опять же не без дядиной помощи, и из роддома Лизка с новорожденным Васенькой в комнату в пятиэтажке вселилась. Васькой же маленького Зотова назвали в честь деда, отца Лизаветы да Татьяны, что на войне погиб. И с тех пор на днях рождения – всех, какие дома справляли, и вне дома тоже, – первый тост поднимали за дядю Гришу и за все его хулиганства, в жизни учиненные.
Баз хотел сесть за руль. Потом повернулся к Роману:
– Садись. Ведь ты один не пил.
– За мной езжайте, – подошел к их машине дядя Гриша. – За моим “КамАЗом”.
– Мы за тобой в ближайший кювет уедем, – заметил Алексей.
– Ты что, забыл, я хулиганом работаю. Да и ты, парень, хулиган, хоть и глядишь праведником. Хулиган ведь? Так?
– Так. – Стен невольно улыбнулся. Ехали часа два, потом остановились.
– Можно, я выйду? – попросила Лена. – Погодите немного.
Она выскочила из машины и углубилась в лесок. Ее куртка мелькнула за белыми стволами берез и пропала. Всем тоже захотелось в лес – по той же причине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50