– А что вы имеете в виду, доктор? – капитан невинно посмотрел на своего друга.
– А то, что ты, оказывается, не всегда блефуешь. Иногда ты и правду говоришь.
– Только если меня можно проверить, – улыбнулся Кирк и добавил: Запомни это, док.
Сержант Гилмартин, удовлетворенный показателями своего прибора, приказал Споку отойти от дверей, затем отключил защитное поле и, когда Кирк с Маккоем вошли к задержанному, включил поле опять.
– Рад видеть вас, капитан, – приветствовал их Спок. – Я был уверен, что коммодор Вулф попытается помешать любой вашей попытке встретиться со мной.
– У нее не было выбора, – ответил Кирк. – Я ваш законный адвокат. Глаза Спока совершенно явственно сверкнули, и Кирк, заметив это, тут же поспешил добавить?
– Разумеется, пока не будет назначен опытный специалист. Глаза старшего офицера приняли нормальное выражение, и он с явным облегчением произнес:
– Законный способ обойти желания коммодора.
– Это Маккой придумал, – сказал капитан, проходя к письменному столу.
– Вот как? – Спок подозрительно покосился на доктора, который в эту минуту уже приложил поблескивающий металлом сканнер к его груди и через окошко дисплея на своем трикодере начал считывать показания.
– Что это все такое, Спок? – спросил Кирк, указывая на стол, весь заваленный лентами и распечатками с корабельных принтеров.
Старший офицер пожал плечами, – Коммодор запретила мне пользоваться компьютерами, поэтому я решил, что должен продолжать свою работу с печатными материалами.
– Ужасно, – нахмурился капитан, и это были для него не просто слова.
Одно дело сидеть в кресле, ощущая на коленях приятную тяжесть и тепло настоящей книги, и уноситься вдаль времен и пространств вслед за героями или наслаждаться глубокими философскими выводами автора, его поэтическими находками. Но совсем другое дело – РАБОТАТЬ с книгой, читая страницу за страницей, не имея под рукой ни возможностей компьютера, чтобы проводить вычисления, ни дисплея, на котором можно воочию увидеть полученные результаты. Подобный метод работы казался настоящим варварством.
– Да, я тоже считаю, что это чрезвычайно неэффективно, – согласился Спок, – Коммодор как-нибудь объяснила, почему она не дает вам работать с компьютерами? – задумчиво спросил Кирк, просматривая заголовки книг и статей, подобранных Споком для своей работы. Здесь лежали труды по сельскому хозяйству, много журналов по экономике, и капитан удивился такому странному набору. Эта тематика как-то не вязалась со служебными обязанностями Спока.
– Нет, не объяснила, – ответил вулканец и закатал рукав, чтобы дать Маккою возможность взять кровь на анализ. – Хотя, думаю, будет логично предположить, что она опасается, как бы я не испортил компьютерную систему контроля и управления, Он замолчал и стал наблюдать, как ампула на конце вакуумного шприца доктора Маккоя наполняется его зеленой кровью.
– Разве можно нарушить систему контроля и управления с одного дистанционного терминала? – нахмурившись, спросил Кирк. – Они у себя на звездолете привыкли рассматривать компьютерную систему как основную и главную, но все же…
– Я всегда считал это возможным, если иметь достаточно времени, чтобы выработать соответствующую программу, – подтвердил его опасения Спок. – И поскольку коммодор запретила мне доступ к компьютерам, следует признать, что и она считает вероятной такую возможность.
Кирк сделал себе мысленную зарубку на будущее: внести соответствующее предложение об усовершенствовании системы в свой очередной доклад командованию. Если у кого-то все же окажется достаточно времени для создания такой программы, то «Энтерпрайз» будет зависеть от воли любого пассажира или злоумышленника, который получит доступ к самому обычному компьютерному терминалу на звездолете.
– Ну, раз уж коммодор не возражает против обычного чтения, может, я могу еще что-нибудь сделать для вас? – спросил Кирк, усаживаясь за стол и приглашая Маккоя со Споком присоединиться к нему.
– Я был бы вам очень признателен, если бы вы помогли мне встретиться с академиком Шрадеком, – отодвигая стул и усаживаясь на него, сказал Спок.
– Он тоже хотел бы вас увидеть, – кивнул капитан. – Академик приходил ко мне в тот вечер, когда вас взяли под стражу, и просил организовать встречу с вами.
Маккой улыбнулся.
– Ох, уж эти волнующие встречи профессоров со своими студентами, да, Спок? Столько воспоминаний!
– Совсем наоборот, доктор. Мне надо многое узнать от Шрадека.
– Что, например, мистер Спок? – заинтересовался Кирк.
– Видите ли, капитан, Шрадек – выдающийся историк, занимающийся изучением закономерностей общественного развития и их соотношением с современностью. Его анализ ситуации на колониях Юпитера в вашей системе позволил провести их политическое объединение, а разработанные им мирные предложения положили конец гражданской войне на Като Два.
– А ему за это дали Премию Мира, – добавил Кирк.
– Совершенно верно. Вскоре после прекращения вражды на Като Два академика попросили принять участие в работе комиссии по расследованию причин голода на Планете Шермана.
– Ну, это же старые новости, мистер Спок, – вступил в разговор Маккой. – Несколько лет назад мы, помнится, доставляли туда новые сорта зерна.
– Правильно, доктор. Но эти новые сорта не смогли прижиться на планете так быстро, как планировалось. Очень серьезными оказались экономические различия на планетах в этом секторе. А еще серьезнее то, что проявления Синдрома Шермана замечены и на других сельскохозяйственных мирах.
– Синдром Шермана? Звучит прямо как название пьесы или фильма, хмыкнул Кирк.
– Уверяю вас, это очень точное название. Так назван целый комплекс различных явлений: и не урожаи, и политическое неустройство, и просчеты экономическом планировании на планетах, которые еще только осваиваются.
Полный анализ этого синдрома был проведен на Гамме Мемори, однако из-за отсутствия, а вернее, недостатка данных к какому-либо окончательному решению прийти не удалось. Слишком слабо связаны между собой причина и следствие.
– Ну, если, как вы говорите иногда, некоторые колонии не сразу вступают в золотой век изобилия, то я тут еще не вижу оснований для беспокойства, – сказал доктор Маккой. – Это просто обычный хозяйственный риск. Дайте колонистам достаточно времени, чтобы как следует просчитать все или изучить все сложности нового мира, и я уверен, урожай на этих планетах резко подскочит.
Вдруг Кирк не выдержал:
– Да ладно вам! Послушайте, Спок, какое все это имеет отношение к обвинениям против вас? Если никакого, то, думаю, у нас есть более важные темы для разговора.
– Ну, я просто хотел объяснить, почему мне необходимо увидеться с академиком Шрадеком. Тогда я мог бы выяснить у него, почему он отвергает гипотезу о существовании Шермана. Моя логика не принимает его основных аргументов, и я хотел, чтобы он меня просветил по этому вопросу.
– Достаточно ясно, – подвел итог разговору Кирк, – и Шрадек хочет с вами встретиться, чтобы объяснить свою точку зрения на этот вопрос…
– Академик не знает о моем интересе к этому предмету. Я не общался с ним с тех пор, как покинул Вулкан.
– Тогда, может, он хочет просто из вежливости поздороваться с вами, предположил Маккой. Кирк поднял руки ладонями вверх.
– Джентльмены, пожалуйста, давайте перейдем к главному вопросу.
И они перешли. Еще раз Спок вспомнил все свои действия с той минуты, как коммодор Вулф транспортировалась на борт крейсера и его подвергли допросу. Еще раз поразмыслив над подробным рассказом Спока, они все пришли к выводу, что люди Вулф действовали так, словно у них были только неопределенные подозрения, а не точные факты. Но сколько бы раз они снова и снова ни возвращались к анализу того, что им было известно, никто из них, даже Спок, не смог сделать хоть какого-то мало-мальски логичного заключения.
В конце концов все, с чем они остались, – это несколько фактов и цепь вопросов, на которые не было ответов. Кто-то оглушил двух часовых, охранявших каюту Спока. Этот человек или его сообщник затем пробрался в дилитиевую лабораторию и отключил защитное поле ускорения в тот самый момент, когда группа экскурсантов со Скоттом вошла в отсек, где они все могли погибнуть, если бы дилитиевые кристаллы по-прежнему были подсоединены к цепи.
Коммодор Вулф появилась на корабле с уверенностью, что Спок может предпринять нечто в этом роде. И когда инцидент произошел, она убедилась в его виновности. Но и у нее нет ни отпечатков пальцев, ни свидетелей, ни компьютерных записей. Только подозрения.
Когда они начали обсуждать возможные варианты, Кирк припомнил загадочные упоминания коммодора о каком-то Т'Пеле. Спок посуровел.
– Вот как, – произнес он, – коммодор не объяснила, что это значит?
– Нет, – покачал головой Кирк, – но у меня такое ощущение, что это чье-то имя.
– Вы знаете кого-нибудь, кого так зовут, Спок? – спросил Маккой.
Спок пожал плечами.
– Среди вулканцев имя Т'Пел широко распространено. Я сам знаю несколько ТПелов, и у меня есть четыре родственника, которых так зовут.
Кирк кивнул.
– В корабельном компьютере более пятнадцати тысяч справок с таким набором звуков, почти все – женщины с Вулкана.
– А остальные? – поинтересовался Маккой.
– Слова из разных языков. В основном диалектные слова, обозначающие глагол «пить».
– Полагаю, вы стали искать дальше, – уверенно сказал Спок.
– Конечно. Я запросил компьютер дать мне информацию о всех Т'Пелах, которые хоть как-то связаны с вами.
– И?…
Кирк пожал плечами.
– И я обнаружил биологические показатели ваших четырех кузин.
– А вы не пытались соотнести Т'Пел с какими-нибудь противозаконными актами или угрозами? – снова спросил Маккой.
– Это был мой следующий шаг, – кивнул Кирк, – и снова я ничего не обнаружил.
Маккой недоверчиво прищурился.
– Из пятнадцати тысяч единиц информации?
– Противозаконные акты и угрозы их совершения – это не характерно для вулканского уклада жизни, – отозвался Спок. – И это единственно логичное объяснение.
К концу их разговора из всех троих Маккой казался расстроенным больше всего.
– Для человека, который вскоре предстанет перед трибуналом по обвинению в попытке совершения убийства, вы выглядите не очень-то обеспокоенным, мистер Спок, – сказал он.
– Благодарю, доктор, – ответил вулканец, а Маккой продолжал:
– Поскольку вы так спокойны, то я делаю вывод, что вы считаете доводы коммодора совершенно беспочвенными и не находите для всех нас оснований беспокоиться?
– О, нет! Ничего подобного, – возразил Спок. – Хотя обвинения против меня действительно беспочвенны, но кто-то на борту звездолета на самом деле пытался повредить «Энтерпрайз» и убить одного или нескольких ученых.
Пока я нахожусь под стражей, этот субъект или субъекты будут свободны и попытаются повторить свою попытку на Прима Мемори.
– И вы говорите, не о чем беспокоиться? – изумленно воскликнул доктор, забыв, что он сам предположил это пару минут назад.
– Рассуждая логически, доктор, причин для беспокойства пока нет. С другой стороны, есть необходимость сделать все возможное, чтобы предотвратить этот акт.
– Какой акт? – Кирк недоуменно посмотрел на вулканца.
Спок ответил так, словно это было нечто само собой разумеющееся:
– Речь идет о подготовке к покушению на жизнь всех лучших представителей, практически, всех отраслей науки Федерации. В результате их гибели огромное количество звездных систем будет сразу отброшено назад в своем развитии.
Услышав такое, Кирк понял, что у него таки есть причины, чтобы беспокоиться.
* * *
Скотт рассматривал на дисплее показатели работы двигательного отсека с чувством огромного облегчения. Скорость снизилась до досветовой, и «Энтерпрайз» шел теперь в просторах обычного нормального космоса.
Благодаря напряженной работе ремонтных бригад и многочасовому напряжению сил, удалось сохранить все схемы и контуры двигателей, и теперь у его людей впереди была почти неделя, чтобы заняться полноценным восстановлением. Скотт с удовольствием подумал, что, может быть, удастся внести и кое-какие улучшения в систему из числа тех, о которых он уже давно размышлял. Хотя, конечно, все сразу застонут от его замыслов. На крейсере уже стало расхожей шуткой, что единственным сходством между органами управления «Энтерпрайза» и стандартным устройством, принятым на кораблях звездного класса, осталась строчка в инструкции о необходимости технических испытаний. В случае с «Энтерпрайзом» эта строка, впрочем, тоже не имела никакого смысла, так как Скотт отменил все испытания еще год назад, предпочитая, чтобы техника проходила проверку непосредственно в деле.
Убедившись, что все идет, как надо, Скотт покинул двигательный отсек и направился к себе в каюту. Поскольку главная его забота с плеч теперь свалилась, настало время подумать о других не менее важных вопросах. И, естественно, первым в этом списке стоял вопрос о Споке.
Впрочем, рассудил Скотт, их вулканец выходил и из более серьезных передряг, и на этот раз как-нибудь все образуется. Не то, чтобы Скотт сильно верил в непогрешимость всех этих чинуш из Звездного Флота, вершивших правосудие, просто он абсолютно верил в своего капитана.
Вторым человеком, о котором подумал инженер двигательных установок, была Мира Ромэйн. Она была самой умной, обаятельной и замечательной женщиной из всех, когда-либо ступавших на борт «Энтерпрайза», и, по глубокому убеждению Скотта, она была еще и самой красивой.
В тот момент, как он увидел ее в конференц-зале крейсера во время демонстрации нового оборудования для Альфы Мемори, Скотт почувствовал себя так, будто получил удар током.
Он помнил, как в тот день ему было чертовски трудно сосредоточиться на ее докладе. А доклад был превосходен! Простой, но очень яркий, логичный и в соединении с прекрасной новой методикой программирования он наверняка сэкономил несколько дней во время наладки процессоров на научной станции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47