— Но почему, о Боже?
— И вы еще спрашиваете? Разве вы не понимаете? Я думала: «Вот человек, который пришел сюда из прихоти, как он из прихоти покинул меня; в нем — несчастье моей жизни!»
— Во мне?
— Да, в вас несчастье моей жизни; ведь не будь обиды, которую нанесло мне ваше отсутствие, я не попала бы во власть…
— … вашего мужа, — закончил Кристиан, сделав ударение на втором слове.
Инженю покраснела.
— Хорошо, будем говорить серьезно, — продолжал Кристиан. — Скажите, неужели вы можете считать себя связанной с человеком, к которому вы испытываете отвращение, и это не позволяет вам даже произнести его имя?
— Я связана не с человеком, — возразила Инженю, — а с Богом, который слышал мою клятву.
— Бог разрывает на Небе все узы, непрочно связанные на земле, — возразил Кристиан.
— О нет, вы ошибаетесь, сударь, — ответила Инженю.
— Инженю, вы не можете быть женой этого мошенника, это невозможно!
— Но чьей же женой я могу быть?
— Того, кто вас любит.
— Оставим все эти премудрости! Зло совершено, и я буду мужественно его терпеть.
— Я не могу слышать, когда вы так говорите, Инженю! Вы не сумеете убедить меня в том, что вы жена человека, который продал вас в день свадьбы; человека, которого я убил бы, если бы случай не расстроил его подлый расчет; наконец, человека, с которым вас разведет любой суд, если боязнь скандала не помешала бы вам обо всем рассказать! В таком случае, Инженю, вы не замужем, или же тогда можно считать, что и я тоже женат, а на земле больше не осталось ни честности, ни правосудия, ни упований на Бога!
Кристиан говорил с такой страстью, что Инженю, чтобы его успокоить, не сдержалась и протянула ему руку.
— Сударыня, если бы я знал, что вы будете вынуждены считать себя замужней женщиной, я взял бы с собой шпагу, которой разрубил бы связывающие вас узы; но вам стоит только захотеть, чтобы стать свободной… ведь перед вами открыто множество возможностей…
— Вы сказали «множество», Кристиан? Назовите хотя бы одну, что позволит мне отречься от мужа, не ставя об этом в известность отца, расстаться с мужем, не вызывая пересудов людей, стереть из памяти преступление этого человека, не уничтожая его самого, и тогда я буду просить, молить, заклинать вас дать мне эту возможность и осуществить ее, если у меня не хватит на это сил.
Инженю рассуждала точно так же, как граф д'Артуа, хотя и принадлежала к другому полюсу общества.
Кристиану нечего было возразить.
Инженю ненадолго замолчала, ожидая ответа Кристиана, но, увидев, что он молчит, спросила:
— Требовать развода означает требовать скандала; вы по-прежнему требуете этого развода?
— Нет, я прошу у вас только любви, — ответил Кристиан.
— Любви? Но вся моя любовь принадлежит вам, Кристиан! — воскликнула она с той ошеломляющей наивностью, что озадачивает самых дерзких и самых изощренных мужчин.
— Ах, я верю в это, — вскричал Кристиан, — по крайней мере, надеюсь на это! Но что за любовь вы мне предлагаете? Любовь идеальную!
— Что вы называете идеальной любовью? — спросила Инженю.
Кристиан опустил голову и тихо спросил:
— Вы согласитесь принять меня у себя?
— Это невозможно!
— Почему?
— Потому что вас увидит мой отец.
— Нет, вы боитесь мужа, Инженю!
— Боюсь? Нисколько.
— Вы не хотите, чтобы он узнал, что я люблю вас!
— Он это знает.
— От кого?
— От меня.
— Не понимаю!
— Я призналась ему в этом.
— О Боже!
— Если он в этом сомневается, могу повторить.
— Тогда я понимаю, почему вы не разрешаете мне прийти к вам.
— Я уже объяснила вам.
— Нет, вы боитесь, что ваш муж будет прятаться за дверью, поджидая меня в коридоре, чтобы убить.
— Вы ошибаетесь, этого я не боюсь.
— Не боитесь?
— Да, насчет мужа я приняла свои предосторожности.
— Каким образом?
— Рассказав ему мой план.
— У вас есть план, Инженю? — удивился Кристиан.
— Да, на случай, если он попытается прибегнуть к насилию в отношении вас…
— И что вы сделаете?
— Что? Я убью его!
— О храбрая моя Юдифь!
— Он знает, что я говорю правду, и боится.
— Но если нам больше нечего опасаться, примите меня у себя.
— Зачем? — спросила Инженю звонким, трогательным голоском.
— Чтобы…
— Говорите.
— Чтобы с вами… беседовать, — пролепетал Кристиан.
— Беседовать о чем? Разве мы не все друг другу сказали?
— Инженю, разве мы редко встречались до вашего замужества?
— Нет, часто.
— Значит, мы сказали друг другу не все, если я получил ваше письмо, в котором вы пишете, что очень хотели бы встретиться со мной.
— Ну вот мы и встретились.
— Мы встретились, верно, но этого мало… Разве мы все сказали друг другу? Ах, наверное, вы и сказали мне все, однако мне еще необходимо сказать вам очень многое.
— Говорите.
— Но мне не надо говорить вам это: вы сами прекрасно обо всем догадываетесь.
— Нет, клянусь вам.
— Разве вы не понимаете, что от вас я хочу только вас?
— Я не могу быть вашей, ведь я больше себе не принадлежу.
— Хорошо, Инженю, не будем мудрствовать, как вы только что сказали. Вы не можете не знать, что женщина предназначена для счастья мужчины…
— Так говорят.
— Мужчины, которого она, разумеется, любит.
— Но я люблю вас, — промолвила Инженю.
— Тогда…
Кристиан на миг запнулся, но, глядя на необыкновенно простодушное выражение лица Инженю, воскликнул:
— Тогда составьте мое счастье!
— Как я могу это сделать? Кристиан не сводил с Инженю глаз.
Ее личико, обрамленное длинными, ниспадающими на плечи локонами, было прелестно.
— Уехав вместе со мной в чужую страну, где вы станете моей женой, а я вашим мужем, — объяснил молодой человек.
— А как же мой отец?
— Мы сообщим ему обо всем, когда окажемся в безопасности.
— Вы сошли с ума!
— Значит, вы непреклонны?
— Нет, я люблю вас, и сердце даже подсказывает мне, что буду любить всю жизнь.
— Тогда подарите мне эту жизнь!
— Я уже сказала вам, что она больше мне не принадлежит.
— Тогда зачем вам меня любить? И зачем мне, несчастному, любить и быть любимым?
— Затем, чтобы ждать.
— Ждать чего? — с нетерпением спросил Кристиан.
— Ждать, когда я стану вдовой, — невозмутимо ответило невинное дитя.
— Инженю, вы меня пугаете! — воскликнул молодой человек. — Нельзя понять, шутите вы или говорите о таких страшных вещах искренне.
— Ничего страшного в том, что я говорю, нет, — возразила Инженю, кротко покачав головой. — Разве Бог, который не совершает ничего дурного и неспособен поступать неразумно, разве Бог заставил бы меня выйти замуж за преступника для того, чтобы союз этот был нерасторжим?
— Но чем объясняется ваша уверенность? Почему вы так верите в это?
— Потому что этот союз был бы несчастьем, которого я не заслужила. Бог заставил меня пережить это время испытаний по двум причинам: во-первых, чтобы показать мне самой, как глубоко я вас люблю; во-вторых, чтобы благодаря сравнению сделать меня более свободной и счастливой.
— Счастливой?! И когда это будет?
— Когда я стану вашей женой, — невозмутимо ответила Инженю.
— Ах, клянусь честью, этот человек доведет меня до сумасшествия! — вскричал Кристиан.
— Будем ждать, друг мой! — сказала она. — Прежде я весь день пела, как те птички, что слетались на мой подоконник клевать хлебные крошки, и мои песни никогда не оскорбляли Бога; почему Бог должен желать, чтобы я больше никогда не пела? Бог любит меня, я заслуживаю его любви, и он чем-нибудь поможет мне.
— Но я предлагаю вам все это уже сейчас! — воскликнул Кристиан.
— Нет, вы предлагаете мне нарушить клятву, от которой меня может освободить только смерть.
— Я убью вашего мужа!
— Берегитесь, Кристиан, если вы его убьете, то уже не сможете на мне жениться.
— Ах, да! Вы вечно говорите о женитьбе!.. Гордячка!
— Но вы, утверждая, будто любите меня сильнее господина Оже, должны сделать для меня не меньше, чем сделал он.
— О Боже! Разве я в чем-либо спорю с вами? — воскликнул Кристиан. — Разве, наоборот, я не умоляю вас отдать мне все в обмен на мою жизнь? Послушайте, Инженю, вы слишком холодны и слишком расчетливы во всем, чтобы любить: вы не любите меня, Инженю!
Казалось, Инженю ничуть не волнует отчаяние Кристиана.
— Каждый любит как может, — заметила она. — Я ждала вас более двух месяцев: вы не давали о себе знать, а сегодня, когда вы вернулись, когда мы впервые встретились, вы требуете от меня ради вас забыть обо всем.
— Пусть так, не забывайте ни о чем! — впав в полное отчаяние, вскричал Кристиан. — Поистине, Инженю, вы торгуетесь даже по поводу каждой вашей улыбки! Неужели это называется добродетелью? Неужели такую мораль привил вам отец? Что вы намерены мне доказать? Что вы доказываете своей свирепой добродетелью?
— То, что я остерегаюсь, — простодушно ответила Инженю, — и, по-моему, вы должны меня понимать.
— Я?
— А кто же еще?
— Разве не мне следует остерегаться? — подавшись вперед, спросил Кристиан. — Разве не вы меня обманули?
— Не по своей воле, я согласна, а вот вы, тем не менее, тоже немного меня обманули, но умышленно!
— Когда?
— Когда вы назвались рабочим Кристианом, а не пажом Кристианом.
— Вы сожалеете об этом, Инженю?
— Нет, — с очаровательной улыбкой ответила она, поглаживая длинными пальцами гладкую, тонкую ладонь молодого человека. — Но все-таки вы меня обманули… Да, обманули! Обманул и отец, который скрыл от меня, что с вами случилось несчастье, и отрицал, что вы ранены, когда господин Сантер при мне сказал об этом! Отец обманул меня из добрых побуждений, я это прекрасно понимаю, но все-таки обманул! Я была обманута господином графом д'Артуа, который пришел ко мне под видом бескорыстного покровителя и в тот же вечер, уходя от меня, сказал слуге: «Доставьте мне эту женщину, я ее хочу!» Я была обманута Оже, который объявил о своем обращении к вере, а, став моим мужем, преследовал лишь одну цель — выполнить гнусное обещание, данное им графу! Словом, меня всегда обманывали! В жизни я знала только четырех мужчин — моего отца, вас, господина графа д'Артуа и подлеца Оже, — и все вы меня обманули!
— Милый ангел, вы ошибаетесь, присваивая звание мужчины четырем особам, каковых назвали, — с улыбкой возразил Кристиан. — Первый из них — ваш отец, следовательно, для вас он не мужчина; второй — принц, и он стоит выше всех мужчин; третий — подлец, как вы сами сказали, и, значит, он ниже всех мужчин; последний из четверых — ваш возлюбленный, но и он тоже не мужчина.
— В чем все-таки заключалась безумная цель этого негодяя Оже? — с встревоженным любопытством спросила Инженю, придвигаясь к Кристиану. — Объясните мне.
— Что я должен вам объяснить, Инженю?
— Разве он не отдал меня господину графу д'Артуа?
— Отдал.
— Но почему он отдал меня графу?
— Как почему?
— Я же не люблю принца.
Кристиана, уже привыкшего к невероятным наивностям девушки, эта последняя из них поставила в затруднительное положение.
— Он отдал вас принцу, — улыбнулся Кристиан, — чтобы…
— Чтобы я стала его женой, не так ли? — спросила она, не опуская прекрасных глаз; эти слова указывали на то, что она совершенно не представляла себе, что означает выражение «стать женой».
— Да, чтобы стать его женой, — повторил Кристиан.
— Хорошо, а что потом? Господин граф д'Артуа стал бы моим мужем на всю ночь, если бы в спальне было темно?
— К сожалению, — вздохнул молодой человек, — несомненно, стал бы.
— Пусть! Но ведь утром я увидела бы, что рядом со мной не Оже, и, значит, господин граф д'Артуа больше не смог бы быть моим мужем! Для чего тогда Оже все это сделал? Кристиан развел руками перед такой непостижимой неискушенностью.
— Бог мой! — воскликнул он. — Во имя Неба, Инженю, не задавайте мне подобных вопросов!
— Но почему?
— Потому что вы разжигаете любопытство мужчин.
— Чем?
— Тем, что каждый мужчина, кто услышит от вас такие речи, захочет обучить вас тому, чего вы не знаете.
Поскольку они были одни под сенью густой листвы и наступали сумерки, Кристиан обнял Инженю и нежно прижал ее к сердцу.
Она покраснела; какая-то неведомая теплота неожиданно воспламенила все чувства Инженю, заставив ее растерянно смотреть из стороны в сторону.
От Кристиана, не столь наивного, как Инженю, не ускользнуло волнение, охватившее молодую женщину.
— Послушайте, Инженю, разве чувства, пережитые вами сейчас, не говорят вам, что в любви существует еще нечто неизвестное вам?
— Да, вы уже целовали меня, Кристиан, но ни разу не зажигали во мне того огня, что смущает меня и пугает!
— Понимаю! Ведь раньше я был для вас только братом.
— А сегодня?
— Сегодня я желаю вас как нежный супруг.
— Хорошо, вы, если вам так угодно, всегда можете оставаться моим братом, но моим супругом вы не станете — о, нет!
— Неужели вы откажете мне во встрече, если я попрошу вас об этом?
— Сегодня я пришла только затем, чтобы сказать вам, что больше не увижу вас.
Кристиан отступил на шаг и сказал:
— Но тогда, Инженю, признайтесь сию же минуту, что вы не любите меня! Скажите об этом прямо.
— Нет, Кристиан, напротив, я говорю искренне, что люблю вас, по ночам думаю о вас, днем жду вас и стремлюсь к вам; что, кроме всего, чем я обязана Богу и моему отцу, я думаю только о вас! Я не знаю, как любят другие женщины, но, в конце концов, все мне всегда говорили, будто я пойму, что такое любовь, лишь тогда, когда выйду замуж, ну вот, теперь я замужем, но люблю вас так же, как до замужества. Следовательно, если замужество ничего не изменило, то оно не изменит ничего; правда, до замужества я была вправе любить вас и признаваться вам в этом; сегодня, любя вас, я совершаю преступление, ибо больше себе не принадлежу.
Кристиан не сумел скрыть горькой усмешки.
— Но я повторял и в сотый раз повторяю, что вы, Инженю, не замужем! — воскликнул он.
— Да, я хорошо это понимаю, потому что сама прогнала мужа, но прогнала его потому, что он совершил преступление. Это преступление освобождает меня от него, но не дает свободы в отношении другого человека.
— Так, значит, если бы господин Оже не совершил этого преступления, вы стали бы… стали его женой?
— Конечно.
— Умоляю, не клевещите на себя, Инженю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100