- Значит, Шонсу жил в
одном мире, а Вэлли Смит - в другом, но оба они - один и тот же человек.
Одна душа. А потом что-то вдруг перепуталось?
- Говорят, что сны - именно это, све... Вэлли, - она с досадой
тряхнула головой. - Наша другая жизнь.
Он не отмахнулся от ее слов как от пустой болтовни, а глубоко
задумался.
- Перевоплощения? Понятно, почему тебе нравится такой взгляд на вещи.
Но ведь нет сомнения в том, что, рождаясь, человек входит в мир, а умирая,
покидает его? - он улыбнулся, но как будто с усилием. - Я - новорожденный
младенец, Джа. Каким я буду, когда вырасту?
- Я... не знаю, светлейший.
- Извини! Я не должен был смеяться над... Я знаю, ты хочешь мне
помочь, и я очень признателен тебе. Почему ты стала рабыней?
- Я была очень плохой, светлейший.
- Как это понять?
- Я не знаю, светлейший.
- В прежней жизни?
Она смущенно кивнула. Стоит ли вообще говорить об этом?
Он нахмурился.
- Так значит, жрецы велят тебе быть хорошей рабыней в этой жизни? Вот
как!
Он опять замолчал и задумался.
- Богиня о них позаботится, - сказала она, набравшись смелости.
- О ком?
Кажется, она ошиблась.
- О ваших... женщинах, сыновьях...
В его взгляде опять вспыхнул мужской интерес. Он покачал головой.
- Ничего подобного! У меня никого нет... Так ты об этом думала? - он
стал еще печальнее. - И зачем говорить только о сыновьях? А если бы у меня
были дочери, разве не стал бы я о них заботиться?
- Я думала... воин.. - от волнения она начала заикаться.
- Никакой я не воин, Джа, - он вздохнул. - Ни в этом мире, ни в каком
другом. И никогда им не буду.
- Богиня может сделать все, светлейший.
Он опять улыбнулся, на этот раз с сожалением.
- Вряд ли она сможет сделать из меня воина. Чтобы научиться владеть
мечом, нужны годы. Джа... - он замолчал, - пожалуйста, выслушай меня. Я не
хочу сегодня с тобой... развлекаться... хотя я уверен, что именно этого ты
от меня ждешь. Но не думай - это не потому, что ты непривлекательна, -
глядя на тебя, я весь дрожу. Ты великолепна, но дело не в этом.
Она не должна подавать вида, что разочарована.
Он опять смотрел на свечу.
- И дело не в том, что тебе приходится этим заниматься со многими
мужчинами. Я думаю, именно так и бывает, да?
Может быть, его связывает клятва?
- Да, светлейший... Вэлли. Если они платят моей хозяйке.
Свеча опять осветила его белые зубы.
- Значит, у тебя нет выбора, и значит, это не роняет тебя в моих
глазах. Дело не в этом... Может быть, тебе трудно будет понять Там, откуда
я пришел, мы презираем тех, у кого есть рабы. Если я скажу тебе "ложись",
то тебе пришлось бы лечь, а такое положение вещей меня не устраивает.
Мужчина и женщина занимаются этим, когда они любят друг друга и оба этого
хотят. Поэтому у нас ничего не будет.
- Я хочу этого, светлейший! - О нет! Откуда у нее взялось мужество?
Ну да, ведь это всего лишь сон.
- Потому что должна! Нет, Джа.
Видимо, так действует вино... Она с трудом поборола желание
рассказать ему, что за нее всегда платили больше, чем за других, и поэтому
Кикарани приберегала ее для стариков, для тех, у кого денег больше, что
молодые мужчины всегда доставались старым и некрасивым женщинам. Неужели
он не понял, почему она защитила его от посторонних глаз именно таким
образом? И не понял, что, слыша его молчание, ей хочется плакать от
бессилия. И в то же время она приходила в ужас при мысли о том, что он
может проснуться и увидеть рядом с собой рабыню.
- Да, светлейший, - сказала она, склонив голову.
- Ты будешь спать на этой половине кровати, - он поднялся, не глядя
на нее, - а я - на этой. Так, куда мне пойти, чтобы...
- На улицу, светлейший, - она удивилась.
Он опять улыбнулся своей непривычной мальчишеской улыбкой, которая
появлялась внезапно, и тогда казалось; что он совсем молодой и счастливый.
- Я не собираюсь делать это здесь! А там все равно где, да?
Он вышел в теплую тропическую ночь. Она убрала со стола. На завтра
осталось много еды, поэтому Джа выловила мошек, закрыла блюда, завернула
их в полотно и убрала в корзину. Потом она пальцами загасила свечу, и в
домике стало темно. Только Бог Сна, светящийся в небе, бросал в окно
полосу мерцающего серебра.
Вскоре до нее донеслись странные звуки, и, удивленная, она решила
разузнать, в чем тут дело.
Он прислонился к стене, положив голову на руки. Все его тело
сотрясали рыдания. Воин плачет? Это было очень странно, но она уже
привыкла к тому, что он - необыкновенный воин.
Наверное, вино придавало ей мужества: она обняла его и увела в дом.
Он не сказал ни слова. Он лег, кровать скрипнула. Он уткнулся лицом в
подушку и продолжал всхлипывать. Она сняла платье и легла с другой
стороны, как ей было приказано. Она ждала.
Наконец рыдания стихли.
- Что там такое? Что это за свет в небе? спросил он шепотом.
- Это Бог Сна, светлейший.
Он промолчал, но она знала, что он не спит. Она ждала.
- Бог печали и бог радости - братья, светлейший. - Это все вино.
Он подвинулся к ней.
- Расскажи мне.
И она рассказала ему то, что услышала однажды, очень давно, от
другого раба, юноши, которого никогда больше не увидит.
- Бог печали и бог радости - братья. Когда Мир только создавался, оба
они ухаживали за богиней юности. Она выбрала бога радости, и они крепко
любили друг друга. В положенное время она родила ему сына. Такого
прекрасного младенца не видели даже боги, и отец взял его на руки, чтобы
все на него посмотрели. Но увидев ребенка, бог печали пришел в ярость, и
его гнев погубил дитя. Бог печали испугался того, что сделал, и бежал, но
остальные боги заплакали. Они пошли к Самой Богине искать правосудия. Она
провозгласила, что богиня юности всегда будет рожать для бога радости
ребенка - самого прекрасного из богов, но этот бог навсегда останется
младенцем и будет жить лишь несколько мгновений. Однако младенец этот
будет сильнее своего отца, и бог печали, самый страшный из всех богов, не
устоит перед ним и всегда будет бежать от него. Вот почему только самый
маленький из всех богов может обратить в бегство бога печали.
- А как зовут этого маленького бога? - спросил он из темноты.
- Это бог наслаждения, светлейший.
Он повернулся и обнял ее.
- Так давай вместе поищем этого маленького бога, - сказал он.
Она боялась, что воин будет груб, но он был сама нежность. Он был
терпеливым и сильным, неутомимым и внимательным, таким, каким не был с ней
ни один мужчина. Много раз они призывали этого маленького бога, и бог
печали в страхе бежал.

5
Зажужжала муха, и Вэлли проснулся. Он открыл глаза и тут же закрыл их
снова. Опять солома?
Все оставалось по-прежнему.
Раньше была больница, серьезные врачи в белых халатах, усталые
медсестры со шприцами... знакомые, искусственно-веселые лица, цветы,
которые присылали с работы... запах дезинфицирующих средств и звук
полотеров... боль, путающиеся мысли, влажная духота лихорадки.
Были видения и бред... огромный человек в тумане, у него смуглая
кожа, длинные черные волосы и жесткое лицо, широкое, с высокими скулами и
квадратной челюстью, на лбу - какие-то варварские знака И это обнаженное
чудовище что-то кричит ему, угрожает.
Последний раз он видел это лицо вчера вечером, в зеркале.
Под влажной простыней он ощупал свою руку. Да, тело все то же. У
Вэлли Смита никогда не было таких рук.
Итак, вчерашний бред не рассеялся.
Где-то рядом запела птичка - дурацкий мотив из двух нот, слышались
какие-то голоса, радостно закричал петух.
- Переправа мулов! - это, кажется, донеслось с подножия холма. Потом
раздался приглушенный звук охотничьего рога... Надо всем этим слышался
дальний рев водопада. В маленькой комнате отдавался стук копыт. "Переправа
мулов!" Он стал думать о том, как выглядят мулы, - наверное, так же как та
странная лошадь, которую он здесь видел: у нее была морда верблюда и тело
гончей.
Бред не рассеялся. Говорили, что энцефалит часто вызывает странные
галлюцинации. Он думал, что все уже прошло, и бред, и видения, и боль. Но
окружающее стало еще более реальным и от этого еще более ужасным.
И это вовсе не похоже на бред.
Он должен помнить, что этот мир - всего лишь галлюцинация. Его
обязательно вылечат, и он вернется к нормальной жизни, к больничным звукам
и больничным запахам, подальше от всего этого безумия, от вони, стука
копыт и крика петухов.
Он нехотя открыл глаза и сел. Исчезла только женщина. Вот если бы она
была настоящей...
Она и была настоящей, прекрасно, упоительно настоящей. Но сексуальные
галлюцинации самые яркие, ведь так? Это логично. И это - единственное
объяснение. Интересно, какие это Эдиповы видения он себе напридумывал? И
что это такое отвратительное таилось в его подсознании, что породило эту
девушку-рабыню? Что-то не так, а, малыш Вэлли? Ух!
Он встал и потянулся. Он чувствовал себя хорошо, просто прекрасно. Он
шагнул к зеркалу и стал рассматривать это суровое, варварское лицо с семью
мечами на лбу. Может быть, таким он хотел себя видеть? В бреду проявились
его подсознательные желания? Может быть, он казался себе никчемным
слабаком, а это - его мечта, большой сильный человек, герой из сказки?
Больше всего его беспокоила крайняя плоть. Если ущипнуть, то больно.
Но как можно чувствовать то, чего нет, боль в том месте, которое отрезали,
когда он был совсем маленьким? Шва от аппендицита на месте не оказалось,
но была красная родинка на левом колене, какой-то подозрительный шрам на
правом плече и несколько маленьких рубцов на груди, в основном с правой
стороны. Так значит, он вовсе не безупречный экземпляр, и это странно.
Мулы приближались, вот они остановились совсем рядом. Он опять
услышал крик погонщика, подошел к окну и выглянул наружу, стараясь, чтобы
его не заметили.. Двое мужчин расплатились с погонщиком и теперь садились
на мулов, несколько человек уже приготовились ехать. Животные выглядели
еще более странно, чем та лошадь, - у них были длинные уши и морды
верблюдов. Потом он вспомнил, что ночью видел в небе какие-то светящиеся
круги. Именно это нанесло последний удар по его и так уже пошатнувшемуся
самообладанию. Выходит, в бреду он создал не просто фантастическую страну,
а целый мир, новую планету.
Его удивляли здешние люди - какие-то щуплые недомерки, хотя,
возможно, это только так кажется, ведь сам-то он превратился в гиганта.
Все аборигены были смуглыми - с темно- или светло-каштановыми волосами. У
одной женщины из тех, что сидели на мулах, волосы имели несколько
красноватый оттенок, - наверное, крашеные. Казалось, что стройные и очень
подвижные местные жители только и делают, что болтают и смеются. Черты их
лиц смутно напоминали об американских индейцах и жителях Кавказа. Похоже,
что его новые знакомцы вышли из документального фильма о джунглях Южной
Америки или, может быть, Юго-Восточной Азии. Ни у кого из них не было
бород - он потер свой подбородок и не обнаружил никаких следов щетины,
волос не оказалось ни на груди, ни на ногах.
По дороге шли новые люди - мужчины в набедренных повязках, женщины,
завернутые в длинные, напоминающие банные полотенца куски ткани, эти
накидки достигали колен и завязывались на груди. У Джа платье было короче,
но ведь она - шлюха. На погонщике он увидел кожаные штаны. А тот старик,
что приходил вчера, весь был закутан в мантию, и открытыми оставались
только его лицо и руки. Потом он заметил пожилую пару, шедшую по
направлению к мулам, - на них были похожие мантии, но без рукавов. Значит,
степень оголенности тела зависит от возраста. Неплохая идея - выставлять
напоказ то, что молодо и красиво, а старое скрывать. Кое-кто из его
соотечественников мог бы многому поучиться здесь.
Вспомнив, что это все иллюзия, Вэлли одернул себя.
Но ему так хорошо! И все это так интересно! Ему хотелось получше
узнать этот фантастический мир... Но он совсем голый. Может быть, таким
образом подсознание удерживает его в больничной палате?
На нем не было вообще ничего - даже той тряпки, которой он
прикрывался вчера вечером. Как новорожденный младенец! Впрочем, обременять
себя лишними вещами он не любил никогда - бродяжья натура, что
поделаешь!.. Детство - это сплошные метания от одного родителя к другому,
от дяди к тете; потом - колледж, потом работа - то здесь, то там... Он
никогда не знал, что значит пустить корни, зачем нужно копить вещи... Но
остаться с одной-единственной простыней!..
Иллюзии! Бред!
Мулы двинулись в путь. Некоторое время Вэлли смотрел на прохожих,
потом отвернулся от окна Он решил исследовать ситуацию как можно
тщательнее и начал с того, что сосчитал свой пульс. Сердце билось ровно и
спокойно, как и полагается сердцу атлета, хотя точный темп он определить
не сумел. Он опустился на грязные вонючие плиты пола и сделал пятьдесят
быстрых отжиманий. Привстав на колени, он опять пощупал пульс. На мот раз
чуть быстрее. У Вэлли Смита получилось бы десять или пятнадцать, но никак
не пятьдесят, и его сердце было бы уже на пределе.
Но это еще ничего не доказывает.
Зажужжала муха, и он схватил ее, просто чтобы удостовериться, что
моют это сделать. Может, но это тоже еще ничего не доказывает.
В дверном проеме появился маленький мальчик и улыбнулся ему. Он был
совсем голый, смуглый, как орех, и очень костлявый. Светлые каштановые
волосы его вились, глаза с лукавством следили за Вэлли, а во рту не
хватало одного зуба. На вид ему было лет восемь-девять, в руках он держал
зеленый прутик.
- Доброе утро, мистер Смит! - он улыбнулся еще шире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44