– Ничего, мне понравилось.
– Да-а? Наверно, я просто еще не настолько опустился. А если дойду до ручки, лучше уж наберу лошадиных котяхов, буду самокрутки навозом набивать.
– Как знаешь, – сказал Маджио, подполз на четвереньках к унитазу, подобрал окурок и затянулся. – Главное – наблюдательность, – добавил он, отползая обратно. – Берешь за сухой конец и спокойно куришь.
Сэл Кларк собрал с одеяла карты и тасовал их, смущенно отвернувшись, будто не желал замечать враждебности, которую принес с собой Блум.
– Ему тоже сдавать? – негромко спросил он Пруита.
– Сдавай, – ответил тот.
– Это что же получается? – ухмыльнулся Блум. – Пруит, значит, Робинзон, а ты у него Пятница. Может, ты без его разрешения и на горшок не ходишь?
Сэл покраснел, опустил голову и молчал.
– Да, он мой Пятница, – резко ответил Пруит, увидев, какое у Сэла лицо. – Доволен?
Блум безразлично пожал плечами:
– Меня это не колышет.
Благодарно взглянув на Пруита, Сэл начал сдавать. Блум даже не посмотрел в его сторону.
С приходом Блума дружный кружок игроков словно распался, уже не чувствовалось теплой товарищеской непринужденности. Играли молча. Никто больше не шутил. Так сосредоточенно сидели за картами разве что в сарае О'Хэйера.
Маджио выиграл несколько конов подряд, и Блум каждый раз громко матерился.
– Слушай, может, заткнешься? – не выдержал наконец Зусман. – Из-за тебя мне стыдно, что я тоже еврей.
– Да-а? – прорычал Блум. – Тебе стыдно, что ты еврей? А может, ты вовсе и не еврей, может, ты вонючий мексиканец?
– Может, и так.
– Очень даже может быть, – сказал Маджио. – По крайней мере, он не жид пархатый, вроде некоторых. Я больше не играю. Мне и этих денег хватит. Пойду к О'Хэйеру, попробую заработать поприличнее.
– Эй, ты куда? – Блум вскочил на ноги. – Думаешь, выиграл и уйдешь?
– Конечно. А ты думал, буду ждать, когда все проиграю? Ты где учился в карты играть? На курсах кройки и шитья? Со старыми девами?
– С выигрышем никуда не уйдешь, – сказал Блум. – Ишь ты, собрался наши денежки в сарай понести!
– Не уйду? Смотри внимательно.
Блум повернулся к остальным:
– Вы что, ребята, так просто его отпустите? Он же вас тоже обчистил.
– А для чего, по-твоему, мы сели играть? – сказал Пруит. – Для развлечения? Поиграли, потом каждый взял свои деньги назад и разошлись, так думаешь? Какого хрена, по-твоему, мы тут режемся по маленькой? Для того и играем, чтобы потом у О'Хэйера настоящие деньги зашибить. Ты что, вчера родился?
– Да-а? – возмущенно протянул Блум. – Может, ты с этим макаронником на пару стараешься? Я вам, подлецам, два доллара продул. Честные люди своих не обдирают. Я думал, Пру, ты стоящий мужик. Мне ребята рассказали, как ты отказался к нам в команду идти. Они говорили, что ты трус, а я тебя защищал. Теперь вижу, что зря.
Пруит подобрал с одеяла несколько монеток – все, что у него осталось, – положил их в карман и поднялся. Руки его свободно повисли, готовые в любую минуту нанести удар, губы сжались в узкую бескровную полоску, глаза стали плоскими, как на рекламном щите.
– Слушай ты, гнида, – сказал он, ощущая ледяное спокойствие, рожденное взрывом жаркой отчаянной ненависти. – Лучше захлопни пасть, пока я не заткнул ее тебе раз и навсегда. Для этого не обязательно идти на ринг. И без стула я тоже обойдусь.
– Да-а? – Блум отступил на шаг. – Это мы с удовольствием. Хоть сейчас. – Он начал расстегивать рубашку, вытягивая ее из брюк.
– Давай, давай, – Пруит напряженно улыбнулся, – а то ведь не успеешь рубашку снять.
– Много болтаешь, – сказал Блум, все еще вытягивая рубашку.
Пруит двинулся вперед и уже был готов ударить Блума, который еще вытаскивал руки из рукавов, но между ними встал Маджио.
– Подожди. На черта тебе нужны потом неприятности? – Он развел руки в стороны, не подпуская Пруита к Блуму. – Это все из-за меня, ты тут ни при чем. Наплюй! – миролюбиво сказал он, удерживая Пруита, как тот недавно удержал его.
Пруит равнодушно застыл на месте, руки его расслабились.
– Ладно, – сказал он, стыдясь своей холодной ярости, самозабвенной и первобытной. Чем Блум вызывает к себе такую ненависть, что его хочется убить? – Чего руки-то растопырил? Опусти, – сказал он Маджио. – Не буду я с ним связываться, не бойся.
– Я так и думал, – заметил Блум, заправляя рубашку в брюки и победно ухмыляясь, будто то, что драка не состоялась, было его личной заслугой.
– Вали отсюда, – брезгливо сказал Маджио.
– Да уж не останусь, – оскалился Блум. – Я вам свои деньги больше дарить не собираюсь, не рассчитывай! Не знал, что вы тут одна шайка-лейка. – И, довольный, что последнее слово осталось за ним, он вышел, снова громко хлопнув дверью – пусть это жулье знает!
– Кто не рискует, тот не выигрывает, – сказал Маджио. – Тебя никто играть не приглашал, – крикнул он вслед Блуму. – Ох, когда-нибудь я ему расквашу морду! Когда-нибудь он у меня дождется!
– Вообще-то я против него ничего не имею, – сказал Пруит. – Но он меня каждый раз доводит до белого каления.
– Ничего, я его тоже до белого каления доведу, – заверил Маджио. – Он дерьмо и подонок. Я таких ненавижу.
– Наверно, надо было с ним полегче, – заметил Пруит.
– С такими полегче нельзя, – возразил Маджио. – Вот подожди, станет он капралом, тогда устроит нам с тобой легкую жизнь. Еще намаемся.
– Это точно, – рассеянно сказал Пруит, пытаясь понять, что именно, какие черты, какие качества, какие особенности характера делают одного человека приятным, а другого – отвратительным. Он мог позволить Маджио многое из того, что никогда не потерпел бы от Блума даже в шутку. Блум вечно все передергивал, и получалось, что ты его оскорбил; казалось, он каждый раз старается переложить вину на другого. Думая об этом, Пруит снова обозлился. Зря он не набил Блуму морду – все какое-то разнообразие. Обидно, что он перестал выигрывать. И вообще, многое было обидно. Он жил без женщины уже почти месяц, с того дня перед прошлой получкой, когда в последний раз был у Вайолет. Обидно, что у него нет женщины.
– Ну? – Маджио смотрел на Пруита. – Я иду в сарай. Пора из этой мелочи сделать настоящие деньги.
– Махнул бы лучше в город, пока есть на что, а то и этого не будет. – Пруит повернулся и пошел назад к одеялу.
Зусман уже поднялся на ноги и стоял, пересчитывая оставшуюся у него мелочь.
– Так-так, пировали – веселились, подсчитали – прослезились. Конечно, приятно перекинуться в картишки с друзьями, только у меня теперь даже на бензин не осталось. Ты, я думаю, больше играть не хочешь? – спросил он Маджио.
– Ни в коем разе, – ответил тот. – Я иду в сарай.
– Так я и думал. – Зусман подошел к окну и, сунув руки в карман, уставился во двор. – Тьфу ты, зараза! – выругался он. – Как на кладбище, жуть берет! И дождь все никак не перестанет, а то мотнул бы куда-нибудь на мотоцикле, может, успел бы и бабу раздобыть. Если бы, конечно, бензин был. – Он отошел от окна и вздохнул. – Придется обойти ребят, поспрошать, может, кто наскребет на бак.
– Анджело, хочешь я пойду с тобой? – спросил Сэл Кларк, отрываясь от пасьянса, который он начал раскладывать на скамейке. – Я могу всех их там подзавести, – предложил он.
– Не нужно, – решительно отказался Маджио. – Я их сам подзаведу. На весь мой выигрыш.
– Я всех там буду подначивать, а ты их обыграешь, – предлагал Сэл. – Сам-то я никогда не выигрываю, но, если другу надо, могу так для него всех подзавести, что будь здоров.
Маджио посмотрел на него и улыбнулся.
– Сиди уж, Пятница. Вон тут сколько ребят осталось, их и заводи. Парни, если выиграю, выдам каждому взаймы по пять зеленых. Эй, Пру, скажи своему Пятнице, чтоб никуда Не ходил и болел за меня отсюда. Меня он не слушается.
Пруит поднял глаза, но лицо его оставалось серьезным, и он промолчал.
– Ну можно я пойду с тобой? Я в долю не прошусь. Тебе это ничего не будет стоить, – сказал Сэл.
– Хватит канючить, – мрачно обрезал его Энди. – Не хочет он тебя брать, не видишь? Гордости ни на грош.
– Там сейчас почти никого нет, – сказал Маджио. – Я тебя потому и не беру. Конец месяца. Сейчас там максимум один стол под покер по-крупному и, может, еще один – под «очко» для шушеры.
– Мы все равно собирались в кино идти, – сказал Энди и подошел к Пруиту. – Слушай, одолжишь мне двадцать центов? Нам на кино. У меня двадцать осталось, и Сэлу тоже нужно двадцать.
– Держи, – Пруит угрюмо протянул ему оставшиеся шестьдесят центов. – Бери все. Это не деньги.
– Черт, неловко как-то, – вздохнул Энди, но деньги взял.
– Ну еще бы, – сказал Пруит. – Ты очень переживаешь, я понимаю.
– Зря не веришь. Я ж у тебя только двадцать просил. – Энди посмотрел на Пруита, и глаза его медленно поползли в сторону, потому что он знал, что врет. Ему не хотелось врать, но шестьдесят центов очень бы пригодились.
– Просил двадцать, а получил шестьдесят, так что не скули, – сказал Пруит. – И ради бога, когда разговариваешь с человеком, гляди ему в глаза. А то жутко становится.
– Ладно, Пру, – кивнул Энди. – Значит, хочешь, чтобы я взял все?
– Тебе дали деньги? Дали. Заткнись и делай с ними, что хочешь.
– Ясно. – Энди шагнул к скамейке. – Сэл, давай пару раз в дурака перекинемся, в кино все равно еще рано.
Пруит брезгливо посмотрел на Энди и отошел к раковине. Женщина нужна позарез, подумал он.
– Эй, Пру, – тихонько окликнул его Маджио, снова просунув голову в дверь уборной. – Выйди на минутку.
– Зачем? – Пруит понимал, что ведет себя как последняя скотина, но ничего не мог с собой поделать. – Деньги теперь твои, иди просаживай.
– Да выйди ты на минутку, балда!
– Сейчас. – Он отошел от раковины.
Энди, когда он проходил мимо, уставился в пол, зато Сэл Кларк поднял голову и улыбнулся ему застенчивыми оленьими глазами.
– Не робей, Пятница, – ласково сказал Пруит.
11
Маджио ждал его на галерее, стоял в майке, зябко сгорбив костлявые плечи, и глядел на потоки воды за москитной сеткой. Дождь громко барабанил по асфальту дорожки, и шум воды, заполняя все пространство галереи, растворял в себе сонные шорохи, доносившиеся из спальни отделения.
– Если выиграю, хочешь поехать со мной в город? – повернувшись, спросил он.
Пруит сердито хмыкнул.
– Что, вдруг стало меня жалко?
– Ха! Размечтался! Просто не хочу ехать один. Я там никого не знаю.
– Я тоже.
– В городе одному еще тоскливей, чем здесь.
– Ерунда. Если есть деньги, там не соскучишься. Бери-ка ты лучше свой выигрыш и поезжай один, пока деньги целы. А то у О'Хэйера вылетишь в трубу в пять минут, – резко сказал Пруит.
– Слушай, кончай психовать. Блум – кретин, все это знают.
– Это ты слушай. Я Блума в упор не вижу, но, если он еще раз на меня потянет, я ему его плоскую башку быстро отремонтирую. И с другими тоже разберусь. Понял?
– Тебе же будет хуже, – рассудительно заметил Маджио.
– Может быть. Зато чувствовать себя буду лучше.
– Он тебя насчет трусости подкалывал. Чушь это собачья. Никто же не верит.
Пруит уже шагал назад в уборную, но тут остановился.
– Знаешь, Анджело, давай об этом не будем. Мне наплевать, верит кто-то или не верит, – серьезно сказал он. – И вообще пошли они все подальше!
– Ладно, Извини. Подожди, я схожу за рубашкой, а то замерз как собака. Где это я читал, что на Гавайях не бывает зимы?
Он нырнул в ритмично посапывающую спальню и смешно зашагал на цыпочках; Пруит невольно улыбнулся. Вскоре Маджио вышел на галерею, на ходу натягивая рубашку. В руке у него был плащ, на голове твердая, как дерево, полевая шляпа – он очень гордился ею и каждую неделю старательно пропитывал для жесткости сахарным сиропом.
– Где ты будешь? – спросил он, расстегивая брюки и заправляя рубашку, когда они спустились на галерею первого этажа и их уши перестали различать шум бесконечно льющейся воды, потому что вода лилась слишком давно.
– В комнате отдыха. Или наверху, в сортире.
Маджио надевал плащ так торжественно, будто облачался в доспехи перед выездом на турнир.
– Ясно, – сказал он. – Заготовь пустой сундучок, а то я один все золото не дотащу.
– Смотри, чтоб выиграл! У меня уже почти месяц бабы не было.
– То-то ты на стенку лезешь, – ухмыльнулся Анджело. – У меня тоже не было с самой получки. – Он надвинул шляпу на лоб и заглянул в лицо Пруиту из-под острых, как бритва, полей: – Дай курнуть на дорожку.
– Тьфу ты, черт! – Пруит страдальчески поморщился, но полез в карман и вытащил из невидимой пачки одну сигарету. – С каких это пор ты у меня на содержании?
– В чем дело? Боишься, сопру твою несчастную пачку? Выиграю – куплю тебе целый блок. Ладно, теперь дай спичку, и я пошел.
– А у тебя во рту не пересохло? Может, еще попросишь за тебя сплюнуть?
– Только не на пол! – Анджело в притворном ужасе поднял брови. – Только не на пол! Что за манеры?
– Больше тебе ничего не надо? Хочешь, открою рот, будешь туда пепел стряхивать.
– Спасибо, не надо, – сказал Маджио. – Ты ничего парень. Будешь в Бруклине, заходи. Я о тебе позабочусь. – Он открыл картонную книжечку, которую ему дал Пруит, оторвал одну спичку, чиркнул и протянул книжечку назад. Огонь спички бронзовым отблеском осветил его худое детское лицо. – До встречи, старик, – кивнул он, попыхивая сигаретой с царственной небрежностью богача, смакующего сигару за пятьдесят центов. Важно, вразвалочку сошел с галереи под дождь, нырнул в падающие сверху пласты воды и все так же вразвалочку зашагал дальше; его костлявые плечи были задиристо взгорблены, он широко размахивал тонкими руками, и бесформенный плащ на нем взволнованно колыхался.
Пруит с легкой грустной усмешкой проводил его глазами. Он больше не злился, ему хотелось, чтобы Маджио выиграл и вернулся с деньгами. Глядя через мокрый двор на освещенный тоннель «боевых ворот», он прислушивался к обрывкам песни и пьяным крикам, несущимся из открытой двери пивной Цоя, слышал, как громыхают пустые ящики. Жизнь его снова шла старой проторенной дорогой, он снова рыл носом землю, чтобы раздобыть несколько центов, которые казались богатством, изворачивался и клянчил, чтобы наскрести на пару кружек пива и на женщину.
Даже если Маджио выиграет, ты все равно ни в одном борделе не найдешь то, что ищешь, а орешь, что тебе просто нужна баба, как будто в этом все дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134