Япония, конечно, не сможет воевать на два фронта. Стойкость России умерила пыл японских милитаристов. Об этом сегодня надо сообщить в Центр. Именно сегодня! Сейчас дорог каждый день, каждый час. Радио из Берлина, захлебываясь, вопит о победах немецкой армии. Но, может быть, войска из Сибири успеют прийти на помощь Москве. Как бы Рихард хотел очутиться сейчас там, в Подмосковье, чтобы драться открыто, не таясь!… Рихарда давно обещали отозвать из Японии. Теперь уже пора, Зорге считает свою работу законченной. Сегодня он передаст сообщение, ради которого, собственно говоря, провел здесь столько опасных и трудных лет. Надо еще раз напомнить в шифровке — пусть его группу отзывают, главное сделано.
К огорчению Исии, Рихард отказался от завтрака, выпил только чашку крепкого чая. Сказал, что поест позже, в посольстве. Вечером сговорились встретиться в «Рейнгольде» — в сутолоке дел Рихард так и не отметил дня своего рождения и годовщину их знакомства — уже шесть лет… А теперь Митико пусть извинит, у него очень срочное дело…
Зорге попросил еще Исии убрать цветы на веранде, они уже завяли. Нет, нет, свежих тоже не нужно. Пусть ваза останется пустой — та, что висит со стороны улицы…
Рихард Зорге делал это, чтобы предупредить товарищей — он объявляет в своем доме «карантин»…
Исии ушла, он слышал, как в передней она надевала свои гета, как захлопнулась дверь и уже за окном деревянно простучали подошвы ее башмаков. Рихард сел за работу — надо было зашифровать последнее сообщение Одзаки.
На днях Одзаки рассказал о заседании в резиденции премьер-министра. Собрались в воскресенье совершенно секретно, принц Коноэ заранее распорядился отпустить всех слуг. Ходзуми Одзаки пришлось самому устраивать чай. Поэтому он несколько раз выходил из кабинета.
На совещании военно-морской министр сказал:
— Мы стоим на перекрестке дорог и должны решить вопрос в пользу мира или войны.
Все высказались в пользу войны. Только Коноэ несколько заколебался.
— Я несу очень большую ответственность за войну в Китае, — медленно произнес он, — война эта и сегодня, через четыре года, не дала результатов. Мне трудно решиться на новую большую войну…
Премьеру резко возражал военный министр генерал Тодзио. Он сказал, что война нужна хотя бы для поддержания боевого духа армии. Военный министр напомнил чьи-то слова, сказанные в начале века перед нападением на Россию: «Начните стрелять, и выстрелы объединят нацию…»
Разговор был острый, но вопрос об отставке кабинета Коноэ не возникал.
На совещании пяти министров решили: Япония наступает на юг. По отношению к России сохраняется враждебный нейтралитет.
Одзаки обещал Рихарду сообщить на другой день дальнейшие новости, однако почему-то не пришел вчера на условленную встречу.
Зорге зашифровал телеграмму, в которой изложил сложившуюся политическую обстановку. Из-под его карандаша, строка за строкой, торопливо бежали вереницы цифр. Группы цифр говорили:
«…В течение первых недель подготовки выступления против СССР командование Квантунской армии распорядилось призвать три тысячи опытных железнодорожников для установления военного сообщения по Сибирской магистрали. Мобилизовали всех переводчиков, знающих русский язык. Но теперь это уже отменено».
Свое донесение Зорге закончил фразой:
«Все это означает, что в текущем году войны не будет».
Шифрограмма и так получалась несколько больше обычной, но Зорге, подумав, приписал:
«Наша миссия в Японии выполнена. Войны между Японией и СССР удалось избежать. Верните нас в Москву или направьте в Германию. Я хотел бы стать рядовым солдатом, чтобы сражаться за свое отечество — Советский Союз, или продолжать свою разведывательную деятельность в фашистской Германии. Жду указаний. Рамзай».
А накануне того дня, когда Зорге шифровал свою последнюю телеграмму, в личной резиденции принца Коноэ в Огикуба, близ Токио, происходили бурные события. Военный министр Тодзио потребовал созвать экстренное совещание. Его назначили рано утром. В правительстве никто еще не знал о разоблачении группы Рамзая, и принц Копоэ не был еще осведомлен об аресте своего доверенного советника Ходзуми Одзаки. Пока об этом знал только лорд хранитель печати Кидо и его единомышленник Тодзио. Военный министр решил действовать безотлагательно — нанести внезапный удар, свалить кабинет и самому встать у власти.
Начал он издалека.
— Я бы хотел снова вернуться к вопросу, не решенному на последнем заседании, — сказал Тодзио. — Нельзя уступать того, что нами уже завоевано. Мы ни в чем не должны сдавать своих позиций ни России, ни Соединенным Штатам, мы должны продолжать войну в Китае, чего бы нам это ни стоило. Принц Коноэ настроен слишком пассивно, чтобы оставаться в этих условиях во главе кабинета… Возникает опасение, что армия может выйти из повиновения, в империи вспыхнут беспорядки. Мы не вправе рисковать.
Неожиданно резкое выступление Тодзио вызвало всеобщее недоумение. Военный министр грозил беспорядками, требовал отставки кабинета… Но принц Коноэ вовсе не намеревался уступать кому-то власть. Вспыхнули яростные споры. И вот тогда-то генерал Тодзио бросил на столовой главный козырь — органы контрразведки раскрыли большую разведывательную организацию русских, ее члены проникли в самые высшие сферы японского государства. Среди арестованных — личный советник премьер-министра Ходзуми Одзаки…
Лорд хранитель печати Кидо подтвердил сообщение военного министра.
— В таком случае… — растерянно произнес принц Коноэ, — в таком случае я должен подать в отставку… Мне лучше уйти с политической арены, я уже давно думал посвятить себя в монахи…
Заседание прервали, и лорд хранитель печати направился во дворец, чтобы сообщить о случившемся императору. Теперь нужно было действовать стремительно. Вечером Кидо позвонил принцу Коноэ и сообщил ему, что волей императора новый кабинет будет формировать генерал Тодзио…
После смерти последнего члена Генро Кидо добился императорского рескрипта, по которому рекомендации состава правительственных кабинетов давал совет дзусинов — бывших премьер-министров Японии, но главную роль играл здесь лорд хранитель печати.
Генерал Тодзио получил императорский указ принять на себя формирование нового кабинета. Он с нетерпением ждал этого пакета с императорской печатью. Его привез министр двора Мацудайра. Тодзио стоя прочитал рескрипт.
— Сообщите его величеству о моих верноподданнических чувствах, — сказал он министру двора. — Мне ничего не остается, как обратиться к божественной воле, чтобы она руководила моими действиями.
Тодзио отправился в храм Мейдзи и оттуда в храм Ясукуни, чтоб оповестить предков о своем назначении.
Конец дня и всю ночь Тодзио провел в переговорах с будущими членами кабинета. Дело было настолько безотлагательно, что кого-то пришлось вызывать с представления из театра Кабуки, кого-то вернули с вокзала перед самым отходом поезда.
Среди ночи подняли с постели и господина Того. Тодзио предложил Того портфель министра иностранных дел, пообещав проводить сдержанную политику и заверив его, что не намеревается прерывать переговоры с Соединенными Штатами.
— Главное — обеспечить мир, — повторял Тодзио.
Господин Того согласился стать министром иностранных дел.
К утру кабинет был сформирован. Совет дзусинов одобрил предложенные кандидатуры, об этом постарался маркиз Кидо. Оставалось получить одобрение императора.
Было около семи утра, когда Зорге поднялся из-за стола. Голова продолжала болеть, тело ломило. Конечно, начинается грипп. Как это не вовремя! Рихард рассеянно взглянул на часы и заторопился — посол Отт уже ждет его к завтраку.
Он вывел из гаража свой потрепанный «опель» и отправился в посольство. Но по дороге завернул к парку Хибия, где напротив «Империала» стоял цветочный магазин, подобрал букет хризантем для фрау Хельмы и около восьми был в посольстве.
Он прошел на веранду, примыкавшую к квартире Оттов. Стол был накрыт, но посла еще не было. Зорге положил цветы рядом с прибором Хельмы и отправился в шифровальную комнату.
В это помещение, святая святых германского посольства, могли свободно входить только четверо: посол Отт, военный атташе Крейчмер, особый уполномоченный имперского управления безопасности Майзингер и… Рихард Зорге. Рихард даже не позвонил в шифровальную комнату. Он достал из кармана связку ключей, нашел нужный ему замысловатый ключ и вставил в замочную скважину. Вошел и плотно притворил за собой тяжелую дверь, облицованную старым дубом. Зорге всегда проверял, хорошо ли заперты двери… Так советовал Отт.
В стороне от окна, затянутого стальной решеткой, стояла шифровальная машина. Было еще рано, но за машиной уже сидел шифровальщик Эрнст. Зорге поздоровался.
— Доброе утро, господин Зорге!… — радушно ответил Эрнст.
Рихард небрежно глянул через плечо шифровальщика: как раз то, что нужно, — телеграмма о последних событиях. Взял, пробежал глазами:
«Срочно. Секретно. Шифром посла. Хранить только в сейфе. 15 октября 1941 года.
Военных действий японцев против все еще сильной в боевом отношении Дальневосточной советской армии нельзя ожидать раньше будущей весны, если не произойдет падения коммунистического режима. Упорство, которое показал Советский Союз в борьбе с Германией, заставляет предположить, что японское нападение, если бы его начать в августе или в сентябре, не открыло бы в этом году дороги через Сибирь».
— Это я уже знаю! — Зорге положил шифровку обратно. — Нового ничего нет?
— Нет, господин Зорге, пока ничего. Может быть, принесут позже…
Посол Отт и его жена фрау Хельма уже сидели за столом, когда Зорге снова поднялся на веранду.
— По какому поводу сегодня цветы? — протягивая руку для поцелуя, спросила Хельма. — Ради какого события?
Зорге склонился перед фрау Отт, чуть дольше обычного задержал ее руку в своей большущей ладони.
— Какое событие? — переспросил он. — То, что вы снизошли позавтракать с нами…
— Но это бывает почти каждый день…
— И каждый раз для нас это бывает событием… Разве не так, Эйген?
— Конечно, конечно! — шутливо подтвердил посол.
Завтракали втроем. На столе стоял четвертый прибор — ждали полковника Крейчмера.
Заговорили о Тэо Кордте, советнике посла, которого еще весной прислали из Берлина. Это был неприятный субъект, всюду совавший нос. Посол не любил его.
— Уверен, что его прислали подсматривать за мной, — раздраженно сказал Отт. — Он следует за мной всюду, как тень…
— Ты знаешь, Эйген, — рассмеялся Зорге, — я должен тебе признаться, меня тоже просили охранять германского посла…
— Ну, Ики, — воскликнул посол, — мне бы доставило большое удовольствие, если бы ты, а не кто-то другой сделался моим «телохранителем»…
Крейчмер опоздал к завтраку и появился на веранде, когда пили кофе.
— Извините за опоздание, — пробасил Крейчмер, — но в городе происходит что-то непонятное. Говорят, принц Коноэ подал в отставку.
Отт удивленно вскинул брови:
— По какому поводу?
Крейчмер замялся, бросил взгляд на фрау Хельму. Хельма поняла.
— Господа, — сказала она, — я покидаю вас, вы уже начали свой рабочий день… Спасибо за цветы, Ики.
Она вышла, метнув сердитый взгляд в сторону Крейчмера.
В кабинете посла, куда мужчины перешли после завтрака, военный атташе сказал:
— Тодзио и его партия требует немедленно начать военные действия на юге.
— Но ведь Коноэ тоже за «дранг нах Зюйд», — возразил Зорге, — он бредит Сингапуром. Это не повод для отставки. Может быть, из-за России?
Рихард Зорге не подозревал, что именно он сам был виновником падения кабинета Коноэ. Несколько дней назад кемпейтай, так и не заполучив улик, все же арестовала художника Мияги.
Его доставили в полицейский участок района Цукидзи. На первом же допросе он выбросился из окна, но самоубийство не удалось, художник упал на ветви густого дерева, пытался бежать, однако полиция его снова арестовала. При обыске в доме Мияги нашли какое-то странное письмо о Маньчжурской железной дороге, о запасах угля, бензина, стали. Часть материалов была написана по-английски.
Еще арестовали Джемса Кокса, английского корреспондента из агентства Рейтер. Он тоже выбросился из окна и погиб.
— Из-за пустяков не станут бросаться из окон, — решил полковник Осака.
Японская контрразведка насторожилась.
Через три дня был арестован советник и секретарь «премьер-министра Ходзуми Одзаки.
В кругах правительства арест Одзаки произвел впечатление разорвавшейся бомбы: советник и личный секретарь принца Коноэ — советский агент!… Нарастал грандиозный политический скандал. Генерал Тодзио не преминул воспользоваться выгодной ситуацией и столкнул нерешительного премьера. Вместе со всем кабинетом принц Коноэ подал в отставку.
Два года назад такое же потрясение страны и падение правительственного кабинета было вызвано двойной неудачей — поражением японской армии на Халхин-Голе и внезапным заключением советско-германского договора. Теперь это случилось в результате ареста членов группы Зорге. Это имело такое же значение, как военная или дипломатическая неудача…
Даже дзусины — члены Тайного совета старейших государственных деятелей Японии — не могли знать о всех происходящих событиях. Премьер Тодзио попросил императорского адъютанта Сигеру Хондзио ограничить информацию престарелых дзусинов — всех бывших премьер-министров. Даже им не следует доверять некоторых тайн, в том числе и причину отставки кабинета Коноэ. Хондзио выполнил просьбу нового премьера, с которым его связывали десятилетия совместной военной службы.
Это осталось их тайной, хотя адъютант императора брал на себя громадную ответственность, нарушая придворные обычаи Страны восходящего солнца. Члены совета взбунтовались, потребовали представить им все секретные документы, недоумевали по поводу отставки Коноэ, но ничего не могли сделать. Пожаловались императору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102