Что удивительно?
Салли: Что человек может, хм-м… что тело может спать от шеи и ниже, а я могу разговаривать и бодрствовать – а тела не чувствую, совсем онемело. (Смеется.)
Эриксон: Другими словами, ходить ты не можешь?
Салли: Нет, пожалуй, не сию минуту. (Отрицательно трясет головой.)
Эриксон: Не в этот самый момент.
Салли (со вздохом): Хм-м-м, не в этот самый момент.
Эриксон: Видишь, она отрицательно потрясла головой и сразу согласилась, что не в состоянии ходить. Теперь она уже может давать конкретные ответы.
Зейг: Ей все же легче дается четкий отрицательный ответ, чем четкий положительный ответ. Но от одного до другого лишь один шаг.
Эриксон: Угу.
Зейг: Заметь, все это время ее глаза прикованы к тебе, она не смотрит вокруг.
Эриксон: Мы были одни.
Эриксон: Каждый акушер в этой группе теперь знает, как получить анестезию… тела. (Э. выжидательно смотрит на Салли. С. согласно кивает головой, а потом делает отрицательное движение головой. Она продолжает смотреть направо отсутствующим взглядом. Прочищает горло.) Как себя чувствует человек, которому тридцать пять и он не может ходить?
Салли: Тридцать четыре.
Эриксон: Тридцать четыре. (Э. улыбается.)
Зейг: Она поправила тебя, и ты был весьма любезен. Это ни капли не вывело тебя из равновесия.
Эриксон: С какой стати?
Зейг: Преимущество оказалось на ее стороне. Она и раньше пыталась одержать над тобой верх.
Эриксон: Вот я и отдал ей этот «верх».
Зейг: Да. Она поправила тебя насчет возраста, но для этого ей пришлось прибегнуть к четкому утверждению.
Эриксон: Часто и уступка приносит победу.
Салли: Хм-м… Чувствует… м-м… сейчас это приятно. Эриксон: Очень приятно? Салли: Да.
Зейг: Теперь ты преувеличиваешь положительное ощущение. Она говорит «приятно», а ты «очень приятно».
Эриксон: Вот когда ты только вошла, тебе понравилось, как я подтрунивал над тобою?
Салли: Пожалуй, да.
Зейг: Сначала ты делаешь ударение на приятном ощущении, а затем возвращаешься к шуточному тону. Однако это не шутка. На самом деле ты заставляешь ее почувствовать себя очень неловко. Сводя во времени эти два ощущения, ты смягчаешь в положительном плане ее ощущение неприятной неловкости.
Эриксон: Да.
Эриксон: Пожалуй, да? (Салли смеется.) А может, не понравилось? Салли: Да, пожалуй, так.
Зейг: Она опять увиливает от прямого ответа, а ты интонационно подчеркиваешь слова «пожалуй, да».
Эриксон: Повышением тона на слове «да». «Пожалуй, да». Зейг: Интонационно выделяя положительную сторону. Эриксон: Угу.
Эриксон (улыбается): Вот момент истины.
Салли: Как? (Смеется.)
Эриксон: Вот момент истины.
Салли: Так, да, у меня смешанное чувство. (Смеется.)
Зейг: Она все так же уклончива. На словесном уровне она не приняла «момента истины». Ты снова делаешь нажим на эти слова.
Эриксон: Ты сказала «смешанное чувство». Очень смешанное? Салли: Как сказать? Мне это нравилось и не нравилось. Эриксон: Очень-очень смешанное чувство? Салли: Ох, вряд ли я смогу определить точный оттенок.
Зейг: Здесь ты снова действуешь с противоположного конца. Делаешь такой до нелепости преувеличенный упор на ее уклончивую манеру отвечать, что ей ничего не осталось, как ответить прямо, без уверток. Ты довел свой нажим до абсурда: «Очень смешанное?», «Очень-очень смешанное?»
Эриксон: В результате она оказалась в тупике.
Зейг: И подорвалась на собственной мине.
Эриксон: Да, подорвалась на собственной мине. Но потом она откажется от мины, но не от меня.
Зейг: Ты дал ей возможность увидеть последствия такого уклончивого поведения – «Очень смешанное; очень-очень смешанное». Но ты делаешь это в шуточной форме, и отказ от прежней модели поведения исходит от нее самой.
Эриксон: А не думаешь ли ты: черт меня дернул сюда прийти?
Салли: О, нет, я очень рада, что пришла. (Прикусила нижнюю губу.)
Эриксон: А придя сюда, разучилась ходить.
Салли (смеется): Да, научилась не двигаться от шеи вниз. (Кивает.)
Эриксон: Вкусная была конфета?
Салли (тихо): Ой, такая вкусная, только… м-м… мне хотелось бы ,' … разных сортов.
Эриксон (улыбается): Значит, отведала конфеток? Салли: Угу. (Улыбается.) Эриксон: А кто их тебе дал?
Салли: Вы дали.
Эриксон (согласно кивает): Вот какой я щедрый.
Эриксон: Опять очень уклончивые ответы. Но она с воодушевлением заявила, что конфета была вкусная, что-то в этом роде.
Зейг: Да.
Эриксон: А это вполне определенный ответ. Я все время даю ей шанс быть то уклончивой, то вполне определенной.
Зейг: Еще один положительный шаг.
Салли: Да. Очень мило с вашей стороны. (Улыбается.)
Эриксон: Понравилась конфета?
Салли: О, да.
Зейг: Куда уж определеннее! Эриксон: Она осваивает новую модель поведения.
Эриксон: А вот все философы говорят – реальность в нашей голове. (Улыбается.) Что это за люди? (Салли смотрит вокруг. Э. близко склоняется к ней.)
Салли: Представления не имею.
Эриксон: Она не имеет представления, кто эти люди. Она имела представление. Я спросил: «Что это за люди?», а она повременила, прежде чем дать отрицательный ответ.
Зейг: Ты заставил ее установить контакт с присутствующими.
Эриксон: Угу.
Зейг: Далее ты говоришь: «Скажи мне честно: что ты о них думаешь». А это очень нелегко. Ты выбрал такой способ принудить ее установить контакт с окружающими, что у нее не осталось иного выхода.
Эриксон: Да.
Зейг: С какой цепью?
Эриксон: Рука у нее все еще парализована.
Зейг: Да, телесно она не испытывает никаких неудобств.
Эриксон: Есть категория людей, которые любят свои болезни и цепляются за них. Поэтому надо вынудить их на какой-то откровенный поступок. Пациент внутренне открывается и тогда может подчиняться внушениям.
Зейг: Хотя ты предполагаешь, что она попытается проявить некоторую уклончивость даже при прямом ответе, все же она вынуждена отвечать более конкретно.
Эриксон: Совершенно верно. Поэтому ситуация, в которой ей приходится отвечать конкретно, не должна быть острой. Видишь ли, если удается добиться прямого ответа от человека с уклончивой моделью поведения, хотя бы самого общего ответа, то есть возможность получить и более конкретный ответ. Ты идешь от общего к более определенному, а определенное поможет избавить ее от паралича.
Зейг: А ты помнишь, как она избавилась от паралича?
Эриксон: Нет.
Зейг: Это было замечательно. Ты получишь истинное удовольствие, наблюдая, как это произошло.
Эриксон: Скажи мне честно, что ты о них думаешь.
Салли: Как сказать… Они выглядят по-разному.
Эриксон: Они выглядят по-разному.
Салли: Да, они все разные. (Прочищает горло.) Все очень милые. Только отличаются… друг от друга.
Эриксон: Все люди не похожи друг на друга. (Салли смущенно смеется, прочищает горло и вздыхает.)
Зейг: Ты заставил ее установить контакт с окружающими, а это может вызвать у нее некоторое отрицательное ощущение. Сначала ты заставил ее вступить в контакт с окружающими, а затем заставляешь откровенно высказаться о них.
Это очень трудное задание. Ей не хочется быть прямолинейной, но она подчиняется твоей установке, в результате ты получаешь прямой, но не исчерпывающий ответ.
Вероятно, в отношении присутствующих у нее возникает некая негативная ассоциация. Она опоздала и помешала занятиям. Это отрицательное ощущение, возможно, ассоциативно было перенесено на участников семинара. Поэтому можно предположить наличие некой неприязни к окружающим. Видишь, вот она сидит в трансе, обхватив себя одной рукой. Ты говоришь в это время: «Скажи мне честно, что ты думаешь об этих людях». Если она думает что-то негативное, она не может этого сказать, а с другой стороны, гипноз и ощущение комфорта, словно изолирующая прокладка, отгораживают ее от всего отрицательного.
Эриксон: Угу.
Зейг: Ты совершенно определенно отключил от себя ее внимание, заставив ее установить контакт с окружающими. Зачем?
Эриксон: Она должна переключиться на себя. Когда врач уходит из приемного покоя или из палаты, пациент переключается на самого себя. Ситуация должна выглядеть реальной.
Зейг: Кроме того, это интересный ход, чтобы воссоединить ее с группой. Ей надо было осмотреться, вступить в контакт с остальными.
Эриксон: И быть мысленно откровенной. Поэтому я дал ей на это разрешение.
Зейг: Позволил ей и негативные оценки?
Эриксон: Да. Если я кому-то что-то даю, то подразумевается что я могу это и отнять. Правильно?
Зейг: Правильно.
Эриксон: Вот я и дал ей разрешение.
Эриксон: Где сейчас Эйлин?
Салли: О, представления не имею. Хм-м…
Эриксон: А ты давно ее вспоминала в последний раз?
Салли: Сейчас подумаю, хм-м… довольно давно. Э-э… у нее была сестра, Мария. Она была младше Эйлин… м-м-м… скорее, моих лет. Знаете, я их вспоминаю, они из моего детства, но думаю о нихредко.
Эриксон: Откуда ты родом?
Салли: О, из Филадельфии.
Эриксон: И ты играла на задворках?
Салли: Ага.
Эриксон: Как же ты там оказалась?
Салли (смеется): Может, мне только показалось… м-м-м… что я там была.
Эриксон: Обрати внимание… Вон тот качает ногой, а этот переставил ступни, и она села по-другому. (Э. указывает на присутствующих.) А почему ты сидишь так неподвижно?
Зейг: Это попытка заставить ее отвечать более конкретно?
Эриксон: И заставить ее замечать мелкие детали в окружающем ее пространстве.
Зейг: И тем самым закрепить транс.
Эриксон: На заднем дворе, в Филадельфии, мы с ней одни. «Как же ты там оказалась?» «Там» – это очень конкретное слово. А задний двор в Филадельфии – ужасно расплывчатое понятие. Представляешь, сколько в Филадельфии можно насчитать задних дворов?
Зейг: Да, причем день и время тоже могут быть самые разные.
Эриксон: А слово «там» – весьма конкретное понятие. Видишь, я смешиваю общие и конкретные представления.
Зейг: Но имея целью подвести ее к большей точности.
Эриксон: Да.
Салли: Разве вы мне не сказали что-то по этому поводу, что… хм…
Эриксон (перебивая): Ты всегда выполняешь то, что тебе говорят?
Салли (отрицательно качая головой): Подчиняться – для меня это очень необычно.
Эриксон (перебивая): Ты хочешь сказать, что ты необычная девушка?
Салли: Нет, для меня необычно подчиняться.
Зейг: Ты перенес слово «необычный» совсем в другой контекст. В ее фразе это слово ассоциируется с негативным ощущением – «для меня необычно подчиняться». Затем ты говоришь: «ты необычная девушка», а в этом чувствуется положительный момент. На словесном уровне она это отвергает, повторив: «Для меня необычно подчиняться».
Эриксон: Ей запомнится фраза: «Ты необычная девушка».
Зейг: Понимаю. Запомнится на подсознательном уровне.
Эриксон: Да. Кроме того, смысл фразы приятен в эмоциональном отношении.
Салли: Я никогда не следую ничьим указаниям.
Эриксон: Никогда?
Салли: Не то чтобы никогда – редко. (Улыбается.)
Эриксон: Ты уверена, что никогда не следуешь указаниям?
Салли: Нет, не уверена. Кажется, я это только что сделала. (Смеется и прочищает горло.)
Эриксон: Ты можешь выполнять нелепые пожелания? Салли (смеется): Хм… мне кажется, я могла бы пошевелиться. Эриксон: Обрати внимание на ее ответ – «не следую указаниям».
Зейг: Она начинает думать о своей руке, и внутренне у нее возникает совершенно четкая мысль. А смысл твоих слов был весьма общий. Она ведь могла отреагировать на любые из твоих предыдущих внушений.
Эриксон: Она попала в ловушку, вынуждена была обратиться вовнутрь и конкретно осмыслить свой паралич.
Зейг: То есть, твоя неопределенность привела ее к конкретике.
Салли: Мне кажется, я могла бы пошевелиться.
Эриксон: Хм?
Салли: Если бы я по-настоящему захотела, я бы могла пошевелиться.
Эриксон: Она сказала: «Мне кажется, я могла бы пошевелиться».
Эриксон: Посмотри-ка вокруг. Как ты думаешь, кто следующим окажется в трансе? Посмотри на всех по очереди.
Зейг: Интересный момент. Зачем ты подводишь ее к контакту с присутствующими и предлагаешь ей решить, кто, по ее мнению, следующим войдет в транс?
Эриксон: Она должна задуматься об «а, б, и в», ведь она сама – часть алфавита.
Зейг: Так она возвращается в группу и становится ее частью.
Салли (оглядывая сидящих): М-м-м… Может быть, вот эта женщина с кольцом на руке. (Указывает на Анну.)
Эриксон: Которая?
Салли (тихо): М-м-м… которая сидит прямо перед нами, у нее кольцо на левой руке. Вот эта, в очках. (Э. наклоняется очень близко.)
Эриксон: А еще что про нее скажешь?
Салли: Еще что? По-моему, она войдет в транс следующей.
Эриксон: Ты уверена, что никого не пропустила?
Салли: Есть один-два человека, на кого я тоже так подумала – на мужчину рядом с этой женщиной.
Эриксон: «На кого я так подумала». Здесь заметна более конкретная реакция.
Эриксон: Еще кто-то?
Салли: Хм… да, еще кто-то. (Улыбается.)
Эриксон: А что ты думаешь о девушке, что сидит слева от тебя? (Указывает на Розу.)
Салли: Да.
Зейг: Очень примечательный кусок. Взгляни на Розу. Она отклонилась от тебя, руки и ноги у нее скрещены. Тем не менее, ты внушаешь Салли выбрать Розу, хотя вся ее поза выражает сопротивление.
Эриксон: Как ты думаешь, сколько ей понадобится времени, чтобы снять одну ногу с другой и закрыть глаза? (Роза сидит, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу.)
Салли: Не очень много.
Эриксон: Итак, наблюдай за ней. (Роза не распрямляет ноги. Смотрит на Э., потом вниз. Затем поднимает глаза, улыбается и оглядывается вокруг.)
Роза (пожимая плечами и улыбаясь): Мне и со скрещенными ногами удобно.
Эриксон: Салли связала себя словами «не очень много», Роза упорно сопротивляется. Теперь уже Салли не может отступить от своего «не очень много».
Зейг: Она переживает свою ошибку?
Эриксон: Да. Есть люди, которые терпеть не могут ошибаться. Салли ошиблась, но держится молодцом.
Зейг: Связав себя конкретным сроком, она сделала ошибку, теперь приходится переживать.
Эриксон: Да, на таких ситуациях люди учатся.
Эриксон: Я не сказал, что тебе будет неудобно. Никто этого не говорил. (Роза соглашается кивком головы.) Я только спросил у Салли, сколько времени тебе понадобится, чтобы распрямить ноги, закрыть глаза и войти в транс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49