Мальчик пришел на первый прием первого июля, а к концу июля постель у него уже постоянно была сухая. А мать все «просыпала» и извинялась, что не разбудила его в пять утра.
Смысл моего внушения сводился к тому, что мать будет проверять постель и, если она мокрая, то «надо вставать и переписывать». Но в этом внушении был и обратный смысл: если сухо, то не надо вставать. Через месяц у Джима была сухая постель. А отец взял его на рыбалку – занятие, которое он очень любил.
В этом случае пришлось прибегнуть к семейной терапии. Я попросил мать заниматься шитьем. Мать сочувствовала Джиму. И когда она мирно сидела рядом со своим шитьем или вязанием, ранний подъем и переписывание книги не воспринимались Джимом как наказание. Просто он чему-то учился.
Наконец я попросил Джима навестить меня в моем кабинете. Я разложил переписанные страницы по порядку. Глядя на первую страницу, Джим недовольно заметил: «Какой кошмар! Я пропустил несколько слов, некоторые неправильно написал, даже целые строчки пропустил. Ужасно переписал». Мы просматривали страницу за страницей, и Джим все больше расплывался от удовольствия. Почерк и правописание значительно улучшились. Он не пропускал ни слов, ни предложений. А к концу своих трудов он был очень удовлетворен.
Джим снова начал ходить в школу. Недели через две-три я позвонил ему и спросил, как идут дела в школе. Он ответил: «Просто чудеса какие-то. Раньше меня в школе никто не любил, никто не хотел со мной водиться. Мне было очень горько, и отметки у меня были плохие. А в этом году меня выбрали капитаном бейсбольной команды и у меня одни пятерки и четверки вместо троек и двоек». Я просто переориентировал Джима в оценке самого себя.
А отец Джима, с которым я так и не познакомился и который годами игнорировал сына, ездит теперь с ним на рыбалку. Джим не успевал в школе, а теперь обнаружил, что может очень хорошо писать и хорошо переписывать. А это дало ему уверенность, что и играть он может хорошо, и с товарищами ладить. Такая терапия годится именно для Джима.
Приведу случай с еще одним молодым человеком, учеником старших классов. Года за два до того, как я его увидел, у него на лбу выскочил прыщ, и он его выдавил. Подростки всегда сражаются со своими прыщами, давят их нещадно. И вот Кении два года не оставлял в покое свой прыщ, так что он превратился в огромную язву. У родителей кончилось терпение, и они отвели его к доктору. Тот наложил ему тугую коллодийную повязку, но Кении машинально продолжал подлезать под повязку и расковыривать фурункул. Доктор пригрозил, что дело может кончиться раком кожи. К каким только наказаниям ни прибегали родители: били его по рукам, пороли его, отнимали любимые игрушки, не выпускали на улицу играть. В школе Кении учился только на тройки и двойки, и учителя тоже ругали его. Наконец, родители пригрозили Кении, что они отведут его к доктору, который лечит психов. Кении разозлился и стал совсем неуправляемым. Бывали дни, когда его держали на хлебе и воде, что уж тут говорить про мороженое, десерты и торты. Сунут ему банку холодной свинины с бобами, вот и весь обед. В то время как сами родители и сестра питались как положено. Они без конца пилили его за то, что он ковыряет свой лоб, хотя Кении уверял, что это у него машинально получается, а не нарочно.
Когда родители предложили ему показаться мне, он отказался наотрез, поэтому мне пришлось зайти к ним, когда Кении был дома. «Кении, – обратился я к нему, – я знаю, ты не хочешь у меня лечиться, верно?» «Конечно, не хочу», – ответил он. «Я согласен, это дело твоего выбора. Только послушай, что я скажу твоим родителям».
Я обратился к папе и маме Кении: «Вы должны обращаться с Кении точно так же, как с его сестрой. Кении будет питаться так же, как и другие члены семьи. Вы вернете ему футбольный и бейсбольный мячи, его биту, лук и стрелы, пневматический пистолет, барабан и все остальное, что вы у него отобрали. Теперь Кении мой пациент, и лечить я его буду, как сочту нужным. А вы должны обращаться с сыном, как положено нормальным родителям. А теперь, Кении, согласен быть моим пациентом?» «О чем речь!» – ответил Кении. (Смех.)
«Послушай, Кении, я думаю, ты не в восторге от своей болячки на лбу, мне она тоже не нравится. Да и вряд ли она кому-нибудь может понравиться. Я буду лечить ее своим способом, но потребуются значительные усилия. Я думаю, ты работы не испугаешься. А работа будет вот какая. В течение недели тебе придется написать тысячу раз следующее предложение: „Я полностью согласен с доктором Эриксоном и осознаю, что продолжать расковыривать болячку на лбу неумно, нехорошо и нежелательно“. И так тысячу раз в неделю в течение четырех недель». Через две недели болячка зажила. (Эриксон улыбается.)
Увидев это, родители воскликнули: «Слава тебе, Господи, наконец-то перестанешь переписывать свое предложение!» На что Кении резонно ответил: «Доктор Эриксон сказал вам не вмешиваться в лечение. Доктор Эриксон велел мне переписывать в течение четырех недель, что я и выполню». И выполнил. Каждую неделю он приносил мне свои труды.
Через четыре недели я сказал Кении: «Все идет хорошо. Ровно через месяц, в субботу, зайди, пожалуйста, ко мне». «Будет сделано», – ответил Кении. И пришел. Я разложил по порядку все его листочки, и мы стали их рассматривать. Прочитав первый лист, Кении сказал: «Жуткий почерк. Ошибок много, слова пропущены и строчки кривые». По мере того как мы переворачивали лист за листом, глаза у Кении удивленно расширялись и он заметил: «Почерк-то все лучше и лучше. Нет ни ошибок, ни пропусков». «Скажи-ка, Кении, – спросил я, – как у тебя дела в школе?» «За последний месяц у меня одни пятерки и четверки. Такого со мной раньше не бывало».
(Эриксон смотрит на Кэрол и на других студентов.) Надо было направить в другое русло его энергию, которая приносила зло. В результате пациент исцелился, а родители значительно исправились. (Эриксон улыбается.) Учителя тоже.
Был у меня десятилетний Джерри, тоже из водоплавающих по ночам. У него был восьмилетний братишка, повыше и покрепче Джерри. Тот блаженствовал в сухой постели.
А над бедным Джерри издевался всяк кому не лень. Родители пороли его и оставляли без обеда. Они принадлежали к одной малочисленной религиозной конфессии. И вот в церкви вся паства молилась, чтобы Джерри перестал мочиться в постель. Такая огласка принесла ему одни унижения и издевательства. На него вешали картонные щиты спереди и сзади и стягивали их матерчатой полосой с надписью: «Я мочусь в постель». Родители измывались над ним как могли, но он все равно продолжал мочиться.
Я очень подробно побеседовал с родными Джерри и выяснил, что они чрезвычайно религиозны. По моей просьбе они привели мальчика ко мне на прием. Отец с матерью втащили его за руки в мой кабинет и заставили лечь на пол лицом вниз. Я попросил родителей выйти и закрыл за ними дверь. Джерри вопил что есть мочи.
Если человек вопит, то иногда ему надо передохнуть. Терпеливо дождавшись, когда Джерри на минуту смолк, чтобы набрать воздуха в легкие, я завопил сам. Джерри изумился, а я сказал: «Это была моя очередь. Теперь твоя». Джерри снова заголосил. Когда он выдохся, заголосил я. Так мы орали по очереди, пока я не заявил: «Сейчас моя очередь сесть в кресло». Джерри сел в другое кресло. Теперь я мог поговорить с ним.
«Я знаю, что ты любишь играть в бейсбол. А что ты знаешь о бейсболе? Эта игра требует координации зрения и движений плеча и руки, умения балансировать всем корпусом. Это не просто игра, а наука. Требуется точная координация, согласованность зрения, слуха. Это в футболе нужны ноги да мускулы, чтобы гнать напролом». Футболом увлекался восьмилетний брат Джерри. (Эриксон смеется.) Мы поговорили о бейсболе с научной точки зрения, и Джерри был просто в восторге от моего объяснения всех тонкостей этой игры.
Кроме того, Джерри увлекался стрельбой из лука. Я показал ему, как правильно распределять усилие при стрельбе из лука, как тренировать глаз, учитывать направление ветра, расстояние, угол подъема стрелы, чтобы попасть точно в цель. «Умнейшая игра, – заключил я. – Научное название стрельбы из лука – токсофилия». Я не пожалел похвал, воздавая должное его успехам в бейсболе и стрельбе из лука.
В следующую субботу, без всякого назначения, Джерри пришел ко мне и мы опять беседовали о бейсболе и стрельбе из лука. Через неделю он опять пришел ко мне по своей инициативе и торжествующе заявил: «А ма никак не может бросить курить». Больше он ничего не добавил. Сам он бросил курить. (Эриксон смеется.)
Так он продолжал захаживать ко мне все годы, пока учился в школе. Чего мы только ни обсуждали, но я ни разу не упомянул про «мокрую постель». Я говорил только о том, что у него хорошо получалось.
Понятно, что сухая постель была целью Джерри. Поэтому я отметил его мускульную, зрительную и сенсорную координацию, а он применил все это где следовало. (Эриксон улыбается.)
Лечить пациентов надо индивидуально.
Однажды ко мне обратилась одна пара: он был врач, а его жена – медсестра. Их очень беспокоил шестилетний сын, который пристрастился сосать свой большой палец.
Если он оставлял палец в покое, то начинал грызть ногти. Родители его наказывали, шлепали, пороли, оставляли без пищи, не разрешали вставать со стула, в то время как его сестра играла. Наконец, они пригрозили, что пригласят доктора, который лечит сумасшедших.
Когда я пришел по вызову, Джеки встретил меня, сверкая глазами и сжав кулаки. «Джеки, – обратился я к нему, – твои папа и мама просят вылечить тебя, чтобы ты не сосал палец и не грыз ногти. Твои папа и мама хотят, чтобы я стал твоим доктором. Теперь я вижу, что ты этого не хочешь, но все-таки послушай, что я скажу твоим родителям. Внимательно прислушайся».
Повернувшись к доктору и его жене-медсестре, я сказал: «Некоторые родители просто не понимают, что надо малышам. Каждому шестилетнему малышу надо сосать палец и грызть ногти. Так что, Джеки, соси свой палец и грызи ногти в свое удовольствие. И родителям не следует к тебе придираться. Твой папа – доктор и знает, что доктора никогда не вмешиваются в лечение чужих пациентов. Теперь ты – мой пациент, и он не может помешать мне лечить тебя своим способом. А медсестра не должна перечить доктору. Так что не тревожься, Джеки. Соси свой палец и грызи ногти, как все малолетки. Конечно, когда ты станешь большим взрослым мальчиком, лет семи, то сосать палец и грызть ногти тебе уж будет неловко, не тот возраст».
А через два месяца у Джеки должен был быть день рождения. Для шестилетки два месяца – это вечность. Когда еще будет этот день рождения, поэтому Джеки согласился со мной. Однако каждому шестилетнему малышу хочется стать большим взрослым семилетним подростком. И за две недели до дня рождения Джеки бросил сосать палец и грызть ногти. Я просто воззвал к его разуму, но на уровне малыша.
Терапия должна быть индивидуальной, чтобы учесть особенности каждого отдельного пациента.
(К Салли.) Ты что-то уж слишком неподвижна для молодой женщины, которая не спит. Похоже, ты слушала меня словно в трансе. Вижу, что и остальные слушали словно под гипнозом, верно, за компанию. (КАнне.) Ты это лучше всех чувствуешь.
Сколько времени? Джейн: Без десяти три.
Эриксон: Без десяти три. Я вас вчера спрашивал, верите ли вы в лампу Алладина, потерев которую, можно вызвать духа. Ну, кто из вас верит, что из лампы может появиться дух? (К Стъю.) Слышал, наверное, в детстве сказку про Алла-дина и его волшебную лампу? У меня есть такая лампа Алладина, только осовремененная. Ее и тереть не нужно, включаешь в розетку, а дух тут как тут, самый настоящий. Как думаете, я вам правду говорю или плету нивесть что? А?
Стъю: Смотря на кого этот дух похож.
Эриксон: Она может послать поцелуй, улыбнуться, подмигнуть. Хотите познакомиться с таким прелестным духом?
Стъю: Я не совсем понимаю.
Эриксон: Хотите увидеть такого чудесного духа?
Стъю: Я не прочь, только ведь это ваша жена. (Смех.)
Эриксон: Нет. Это не жена. Стъю: Я бы с ней познакомился.
Эриксон: Это настоящий дух, который выходит из света лампы. (Обращается к Анне.) Ты уверена, что хочешь увидеть ее?
Анна: Да.
Эриксон: Ты веришь, что я говорю правду? Или думаешь, что это выдумка?
Анна: Я верю, что вы говорите правду, но здесь есть какой-то трюк.
Эриксон: Трюк? Разве можно назвать прелестную девушку трюком?
Анна: Ну да, если она выходит из лампы Алладина, то конечно…
Эриксон: Но запомните: это мой дух и не пытайтесь ее отбить у меня. Моя жена к ней не ревнует.
Ну-ка, начинайте дезинсекцию. (Эриксон показывает на мини-микрофоны на лацкане пиджака.)
Эриксон ведет всех в дом, чтобы показать лампу Алладина и остальную коллекцию. Лампу Эриксону подарил один из его студентов. Это голограмма женской фигуры. Когда свет зажигается, появляется объемное изображение женщины. Если обойти изображение вокруг, то создается эффект, будто она подмигивает, улыбается и посылает зрителю воздушный поцелуй.
Эриксон с гордостью демонстрирует своим гостям коллекцию резьбы по дереву и разные достопримечательности. У него обширная, занимающая всю комнату коллекция резных изделий из железного дерева работы индейцев из племени Сери. Он показывает студентам множество оригинальных подарков. Он часто пользуется ими на своих семинарах для доказательства тех или иных законов психологии.

Среда

(Один из сыновей Эриксона пристроил на стене крестцовую часть коровьего скелета, похожую на голову. В отверстиях тазовой кости, как глаза, светятся две мигающие лампочки. Когда вилку вынимают из розетки, из глаз вылетает электрический разряд, благодаря особому устройству, скрытому за сооружением, прозванным «Мигалкой».)
Эриксон (К миссис Эриксон): Бетти, ты не можешь включить «Мигалку»?
Миссис Эриксон: Сейчас.
Эриксон: Как вам нравится моя подружка «Мигалка»?
Стъю: Кажется, она с интересом за нами наблюдает.
Миссис Эриксон: Выключить, Милтон?
Эриксон: Внимание. Смотрите все на «Мигалку».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49