Рисунок был детский: кружочек вместо головы, затем палочка-шея, прямая линия вместо туловища, прямые палочки для рук и ног, заканчивающиеся кружочками. А внизу написано: «Отец». К моему удивлению, Роберт машинально вырвал листок из блокнота, смял его в комок и сунул с таким же отсутствующим видом в карман куртки. Мы с Джерри разговаривали, а сами тем временем наблюдали за происходившим периферическим зрением.
Роберт явился на следующий вечер, но, войдя в кабинет, покраснел. Мы с Джерри заметили это. «Как тебе спалось прошлой ночью, Роберт?» – спросил я. «Отлично. Хорошо спалось», – ответил Роберт. «А ночью ничего неожиданного не произошло?» – спросил я.
«Нет», – ответил Роберт и снова покраснел. «Роберт, мне кажется, ты говоришь неправду. Вчера ночью произошло что-то необычное?» – повторил я. «Ну хорошо, – сдался Роберт, – вчера, когда я ложился спать, я обнаружил в кармане скомканный лист бумаги. Ума не приложу, как он туда попал, только не я его туда положил. Выкинул его в корзинку». И снова покраснел. «Роберт, я полагаю, ты мне врешь. Что ты сделал с этим комком?» «Я расправил его», – ответил Роберт. «И что ты там увидел?» – «Детский рисунок человечка, а внизу печатными буквами было выведено „Отец“'. Я снова спросил: „Что ты сделал с листком?“ – „Бросил в корзинку“. Роберт опять покраснел. „Роберт, скажи мне правду“, – настаивал я. – Что ты сделал с этим листком бумаги?» Роберт решил больше не упираться. «Ладно, говорить, так говорить. Я бросил его в унитаз, помочился на него и спустил воду». – «Спасибо тебе, Роберт, что сказал правду». Джерри и Роберт хорошо поладили, и у них всегда находилось, о чем поговорить. Они поболтали и в этот вечер, затем я отпустил Роберта, а Джерри задержался, и я поделился с ним своими предположениями в отношении дальнейших событий.
Джерри был очень способный студент. На следующий вечер, поздоровавшись, они с Робертом тут же затеяли оживленную беседу. Говорили о чем угодно, кроме проблемы Роберта.
В первый же вечер Роберт рассказал мне о своей проблеме. Сколько он себя помнил, ему всегда приходилось искать укромное местечко, чтобы помочиться. Когда и почему это началось, он не знает. Учеба в училище была для него сущим адом. Ему всегда приходилось нарушать режим и искать уединения после отбоя, потому что днем он не мог пользоваться общей уборной из боязни, что кто-нибудь может войти. Он изучил все уборные в училище с точки зрения их занятости по времени и установил, что три из них бывают наверняка свободны в час, два и три часа ночи. Ему приходилось тайком выскальзывать из общей спальни и пробираться в один из этих туалетов и так же тайком возвращаться. К счастью, его ни разу не застукали.
"Была еще одна пытка во время учебы в училище. Для поддержания добрососедских отношений горожане по пятницам приглашали нас к себе домой на выходные. Обычно нас разбирали в пятницу вечером. Приедешь в дом, а хозяйка без конца потчует то кофе, то чаем с молоком, легкими напитками, вином и сидром. И все угощения на один лад, ничего другого ни одной в голову не приходит. Я человек вежливый, вот и пью. За завтраком опять стакан молока или сока. В воскресенье тоже только и делаю, что пью, пью и пью: откажусь – обижу хозяев. Мне приходилось терпеть до утра понедельника, когда мы возвращались в училище, и я мчался в одну из трех моих уборных. Какие муки я терпел с переполненным пузырем с вечера пятницы, всю субботу, воскресенье и до утра понедельника. Страшнее ничего не придумать.
Если я вдруг слышал звук шагов рядом с уборной, у меня в голове раздавался страшный раскат грома и я буквально цепенел. Иногда я не мог прийти в себя в течение часа и больше.
В училище мне приходилось очень тяжко. А куда денешься? Отец хотел, чтобы я стал морским офицером, и я должен был оправдать его ожидания. А когда я приезжал на каникулы, отец издевался надо мной за то, что я ходил мочиться в номер гостиницы. Когда я заканчивал школу, он и тогда просто зверел из-за этой гостиницы.
Я не люблю отца. Он каждый день пьет пиво, напивается каждую субботу и воскресенье. Обзывает мать занудой за то, что она ходит в церковь и принадлежит к Женскому христианскому союзу воздержания. Мне это не нравится. Не могу сказать, что мое детство было счастливым. Отец любит досуха выжимать своих клиентов, чем он успешно и занимается. Он дует свое пиво, а я его терпеть не могу. И еще он пилит меня за то, что я на стороне матери".
Так мы беседовали в этот вечер, как вдруг Роберт взглянул на окно и сказал: «Вроде бы дождь пошел? Кажется, по стеклу скатилась капля?» В небе не было ни облачка и никакой влаги на стекле. Но реплика была символической. Я знал, что в ней скрывается какой-то глубокий смысл, но в голову пришла единственная аналогия: дождь – это падающая вода, и моча – тоже падающая вода. Роберт сказал мне это в символической форме.
«Есть какие-нибудь конкретные планы на выходные?» – спросил я у Джерри. «Если вы меня отпустите, я хотел бы спуститься на байдарке в низовья реки Осейбе в Северном Мичигане. Эта речка для байдарочного похода то, что надо. Я уже по ней ходил. Там такие быстрины – дух захватывает!»
Повернувшись к Роберту, я спросил: «А ты куда собираешься на выходные?» «Пожалуй, я съезжу домой, повидать маму», – ответил он. «А заниматься чем будешь?» – «Если не будет дождя, выкошу лужайку».
Мне показалось очень символическим намерение выкосить лужайку, если не будет дождя, со стороны человека, которому предстоит отправиться на войну, в действующую армию.
«Хорошо, – сказал я. – Жду тебя в понедельник в шесть часов вечера». Я спросил, каким поездом он поедет домой в Сиракузы и предупредил: «Смотри, не опоздай на поезд».
Я позвонил отцу Роберта, мистеру Дину, и сказал, каким поездом ему следует приехать в Детройт повидаться со мной. Я настоятельно просил его приехать именно этим поездом. Он недовольно пробурчал что-то, но согласился. Я не хотел, чтобы они с Робертом встретились у него дома.
Заявившись ко мне на следующий день после прибытия, папаша взглянул на мою секретаршу и процедил: «А эта серая мышь что здесь делает?» – «Мисс X. мой секретарь. Она работает в свой выходной день, чтобы помочь мне в работе с вашим сыном. В данный момент она стенографирует все, что говорите вы, что говорю я и что надумает сказать любой из присутствующих», – объяснил я. «А нельзя эту старую перечницу выставить отсюда?» – поинтересовался папаша. «Нет, она должна вести запись всех разговоров».
«А эта водонапорная башня что здесь околачивается?» – спросил он, глядя на Джерри. «Он – студент-медик. Помогает мне в работе с вашим сыном, участвует в процессе лечения», – ответил я. «Тоже мне мудрец, без какого-то студента не может обойтись», – бросил презрительно папаша. «Очень способного студента», – добавил я.
Тут мистер Дин заметил профессора и сказал: «Еще этого хмыря здесь недоставало, зачем он тут?» – «Это профессор искусствоведения из Мичиганского университета. Он тоже помогает мне в лечении вашего сына».
«О Господи! Я-то думал, что медицинское обследование – дело конфиденциальное». – «Да, мы все храним медицинскую тайну, надеюсь, и вы не проболтаетесь».
«А нельзя это старое чучело вытурить?» – опять спросил мистер Дин. «Она не старая, просто преждевременно поседела, она работает в свой выходной день и не прекратит работу, пока ей не заплатят», – заявил я. «С чего это я буду ей платить? Она же ваша секретарша», – возмутился он. «Но она занята в лечении вашего сына. Платить будете вы», – возразил я. «Но секретарша-то она ваша», – не сдавался мистер Дин. «Она работает ради вашего сына. Заплатите ей», – не отступал я. «Так я должен?» – «Конечно, вы», – заключил я.
Мистер Дин извлек из кармана уже знакомый мне бумажник и спросил: «Доллара достаточно?» – «Не делайте из себя посмешище», – сказал я. «Вы хотите сказать, что я должен заплатить этой серой мыши пять долларов?» – возмутился он. «Конечно, нет. Повторяю, не будьте посмешищем». – «Десять долларов?» «Вы только слегка приблизились к необходимой сумме», – заметил я. «Неужто 15 долларов?» – «Вы почти угадали, 30 долларов», – твердо сказал я. «Вы рехнулись», – констатировал мистер Дин. «Отнюдь нет, просто я хочу, чтобы людям платили по заслугам». Он отсчитал 30 долларов и отдал секретарше. Та написала расписку, поблагодарила его и откланялась.
Тут мистер Дин огляделся вокруг и спросил: «А эти хмыри чего ожидают? Им тоже надо платить?» «Разумеется», – ответил я. «Долларов 30?» – спросил он. «Не смешите людей. По 75 каждому», – потребовал я. «Да, у вас стоит поучиться, как выжать из клиента последний цент», – пробурчал папаша. «Платите, платите», – повторил я. Оба моих помощника получили по 75 долларов, написали расписки и, попрощавшись, ушли.
Обратившись ко мне, мистер Дин произнес: «Полагаю, и вы хотите получить свою долю. Думаю, 100 долларов хватит». «От такой суммы даже куры рассмеются», – ответил я. «Уж не собираетесь ли вы содрать с меня 500 долларов?» – ахнул мистер Дин. «Ну, что вы, – ответил я. – Пока я с вас возьму 1.500 наличными». «Да, у вас можно поучиться, как стричь клиента догола», – заключил папаша и, отсчитав три пятисотдолларовые бумажки, вручил их мне, получив взамен расписку.
«Что у вас еще на уме? Выкладывайте», – предложил мистер Дин. «Есть кое-что», – ответил я. «Вы любите пиво, а ваша жена любит ходить в церковь. Она член Женского христианского союза воздержания. Ей не нравится, что вы напиваетесь по выходным и что от вас разит пивным перегаром каждый божий день. Так вот, я сделаю так, что вы будете выпивать не более четырех стаканов пива». «Так еще жить можно, черт побери», – обрадовался папаша Дин. «Вы не совсем то подумали, – заметил я. – Я имел в виду двухсотграммовые стаканы, а не бадьи, на которые вы рассчитывали. Пишите на мое имя долговое обязательство на получение 1000 долларов по первому требованию. В тот же день, когда вы напьетесь, я предъявлю его к оплате. Что касается пива, можете позволить себе четыре двухсотграммовых стакана в день и не больше».
Мистер Дин написал обязательство и добавил: «Знаю теперь, у кого учиться, как вымогать деньги». «Вот и прекрасно, – ответил я. – Роберт сейчас уехал домой повидаться с матерью. Не хочу, чтобы вы с ним встретились. Вы вернетесь в Сиракузы таким-то поездом». И я назвал время отправления поезда.
Роберт возвратился в понедельник утром. Войдя в кабинет, он покраснел. «Как отдыхалось, Роберт?» «Отлично», – ответил он. «А что ты делал?» – «Я скосил траву на лужайке. Дождя не было». Сказав это, он еще гуще залился краской.
Еще раньше я попросил Джерри научить меня воинским командам. Роберт стоял лицом ко мне. Я приказал: «Смирно! Сомкнуть ряды. Кругом. Марш. Налево. Марш. Стой. Напиться у питьевого фонтана, марш в уборную и помочиться. Кругом. Марш. У фонтана стой! Напиться, оправиться. Марш. Направо. В кабинет войти. Смирно!» Джерри вскочил и сомкнул ряды с Робертом, который уже стоял по стойке смирно. Все мои команды они выполняли вместе.
"Теперь, Роберт, вольно! – приказал я. – Помнишь, как на той неделе ты сказал: «Вроде дождь пошел? Кажется, по стеклу скатилась капля». В этом был скрыт символический смысл. Я сделал единственное заключение, что дождь – это падающая вода, и льющаяся моча – тоже падающая вода. Ты съездил домой, скосил траву на лужайке, и сказал: «Дождя не было». А теперь, Роберт, я хочу чтобы ты сказал мне всю правду.
"Все это довольно странно, – ответил Роберт. – Я выкосил лужайку, сам не знаю зачем. Потом я поставил косилку обратно в гараж. Дверь в гараже у нас открывается вверх. Так что, когда дверь открыта, с противоположной стороны улицы видно все, что происходит в гараже. Поставив косилку в гараж, я помочился на нее. И все вспомнил!
Я был еще совсем маленький, когда, забежав как-то в гараж, увидел новенькую косилку. Тут я взял и написал на нее. Я не слышал, как в гараж вошла мать.
Обеими ладонями она с силой ударила меня по ушам, потом зажала мне рот рукой и притащила в дом. Там она долго и страшно меня отчитывала. Ужасная была лекция.
После этого я мог пользоваться туалетом дома, только если мать была занята на кухне, а отец был на работе. В школе или в летнем лагере мне приходилось далеко убегать в поисках укромного местечка, чтобы пописать. При малейшем шорохе в голове раздавался раскат грома. Я не воспринимал это как звук оплеух".
'Так вот в чем твоя проблема, Роберт, – заключил я. – Смирно. Сомкнуть ряды. Кругом. Марш. Кругом. Стой. Напиться как следует. Марш. Пописать. Кругом. Марш. Остановиться у фонтана. Напиться и марш в кабинет. Вольно, джентльмены!" Я спросил: «Как ты думаешь, Роберт, с тобой теперь все будет в порядке?» Роберт рассмеялся и ответил: «Так точно!»
Дождь – это падающая вода. А новую косилку нужно окропить святой водой, так думают маленькие сорванцы.
Все это происходило в июле. На Новый год из Нью-Йорка раздался звонок от мистера Дина: «Я напился в стельку, получи эту чертову тысячу». Я ответил: «Мистер Дин, когда вы оставили мне долговое обязательство на 1000 долларов с выплатой по первому требованию, я сказал, что имею право получить деньги, как только вы напьетесь. Я не хочу их сейчас получать». С этого момента он дал зарок не пить больше пива и стал ходить в церковь вместе с женой.
Прошло 25 лет. Рейс, которым я летел, задержался в Сиракузах из-за метели. Я позвонил мистеру Дину из гостиницы. «Добрый день, мистер Дин. Как поживаете?» – и назвал себя. «Приезжайте к нам», – пригласил он. Но я сказал, что мой самолет вылетает в 4 часа утра и мне не хотелось бы причинять ему неудобства. Он ответил: «Миссис Дин будет сожалеть, что не поговорила с вами». «А вы попросите ее позвонить мне, когда она возвратится из церкви», – предложил я. «Обязательно передам». Мы с ним долго и приятно беседовали.
Роберт всю войну провоевал на своем эсминце. Он был на том корабле, на котором у японцев была принята капитуляция. Видел всю церемонию. После войны Роберт перешел в военно-морскую авиацию и погиб в воздушной катастрофе в 1949 году.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49