– Я Ракель Бенитес. Сын сообщил мне, что у вас есть информация про Рикардо.
– Не совсем так, – ответила я и повторила свою легенду. – Мы совсем не уверены, что это был ваш муж...
– Мы не были женаты, – перебила меня Ракель. – И вообще я не думаю, что Рикардо имеет к этому отношение. Но давайте пройдем в гостиную, там и продолжим разговор.
Мы проследовали в соседнюю комнату, больше похожую на библиотеку, чем на гостиную, с окнами, выходящими на Валенсийский залив. Ракель предложила мне садиться, а сама устроилась в соседнем кресле.
– Мигель сейчас принесет кофе, – сказала она. – Сегодня у нашей экономки выходной, а больше одной прислуги мы держать не можем. После смерти родителей дела в нашей семейной фирме идут не слишком блестяще... Хотя вряд ли вас это интересует. Вы здесь из-за Рикардо, но я сомневаюсь, что чем-нибудь вам помогу. Кстати, – Ракель смерила меня изучающим взглядом, – по-моему, вы слишком молоды для детектива. И одеваетесь скорее как владелица модного магазина, а не как полицейский.
– Мне двадцать семь, – сказала я, запоздало досадуя, что не сообразила принять зрелый облик и нарядиться в более строгий костюм. – Просто выгляжу моложе.
– Гораздо моложе, – подтвердила она, и в ее голосе явственно послышались завистливые нотки. – Впрочем, ладно, вернемся к Рикардо. К сожалению, у меня нет никакой полезной для вас информации. После своего исчезновения шестнадцать лет назад он ни разу не появлялся, не писал и не звонил. О нем не было никаких вестей – ни от полиции, которая занималась его поисками, ни от друзей и знакомых, с которыми он поддерживал отношения.
Я уже знала это от Хозяйки. Когда в Ричи пробудилась Сила, он непроизвольно переместился в другой мир, а обратно вернуться не смог. Позже он научился ориентироваться в пространстве, но пути домой так и не нашел и с тех пор неприкаянно бродил по разным мирам, все глубже погружаясь в пучину безумия. Он понятия не имел о причинах своего могущества и ничего не знал про Источник, чью Силу неумело употреблял. Будь это в Срединных мирах, он рано или поздно попал бы в Безвременье, и тогда все сложилось бы иначе. Но он находился в Экваторе, откуда доступ к Источнику был для него невозможен, а Хозяйка, будь она неладна, ничего подозрительного не почувствовала. И только через несколько лет обнаружила лишнего адепта – уже окончательно и бесповоротно сошедшего с ума...
– Если хотите знать мое мнение, – между тем продолжала Ракель, – то вы находитесь на ложном пути. Ваш свидетель не может быть Рикардо.
– Почему вы так думаете? – спросила я.
Она помрачнела, отвела в сторону взгляд и глухо произнесла:
– Я уверена, что Рикардо умер. Я это чувствую – его давно нет в живых.
– Ваш сын думает иначе, – заметила я.
– Мигель просто хочет так думать. Предпочитает считать отца негодяем, но живым. Ненавидит его и мечтает встретиться; готов его простить, лишь бы он оказался жив, а я не разрушаю его иллюзий, это было бы бессердечно с моей стороны. Ему всегда не хватало отца.
– Он его помнит?
– Нет, конечно. Мигель родился уже после его исчезновения. А Рикардо даже не знал, что я жду ребенка. Я не успела ему сказать, никак не могла решиться, а все из-за наших родителей. Видите ли, официально мы считались братом и сестрой, хотя на самом деле Рикардо был приемным сыном.
– Его усыновили уже большим?
– Нет, не очень. Тогда ему было года три. Это вообще странная история. Сама я, разумеется, ничего не помню, знаю только по рассказам родителей. Они нашли Рикардо прямо перед нашим домом, он сидел на лужайке и плакал. По-испански говорил плохо, все больше лепетал на каком-то непонятном языке. Твердо знал, что его зовут Рикардо или Ричи, он сын Кевина, а вот с именем матери путался – называл ее то Анхелой, то Даной.
Я чуть не кивнула и лишь в последний момент сдержалась. С годовалого возраста Ричи воспитывался в Авалоне, находясь под опекой своей бабушки Даны, которая полностью заменила ему мать. Несмотря на постоянные напоминания, что его маму зовут Анхела, он то и дело обращался так к Дане.
– А что за непонятный язык? – спросила я. – Его удалось опознать?
– Нет. Детский психиатр, к которому обращались родители, считал, что Рикардо его просто выдумал. По его словам, это не такое уж редкое явление. Он диагностировал какой-то синдром – не помню названия, что-то связанное со стрессом, – но специального лечения не назначил, просто посоветовал окружить его заботой и вниманием. Пока полиция разыскивала его родных, Рикардо жил в нашей семье, мы с ним быстро подружились – я была примерно такого же возраста, у нас ему было хорошо, он постепенно стал забывать прошлое. В конце концов, когда поиски не принесли никакого результата, родители оформили над ним постоянную опеку, а позже усыновили его.
– Он знал о себе правду?
– Да. Отец был категорически против любого обмана. Рикардо рос, зная о своем усыновлении, и воспринимал это совершенно нормально, без всякого драматизма... – Ракель прервалась и быстро взглянула на дверь. – Что-то долго нет Мигеля. Видно, опять перевернул кофейник. Вы же знаете: мужчина на кухне – стихийное бедствие.
Извинившись, она вышла из гостиной, а вскоре вернулась с кофе и сладостями. Взяв свою чашку и угостившись шоколадным пирожным, я стала расспрашивать Ракель о детстве и юности Ричи (вернее, Рикардо – я решила называть его полным именем, чтобы не путать с тем Ричи, который воспитывался в Авалоне). Она охотно отвечала на мои вопросы, и из ее слов следовало, что Рикардо был самым обыкновенным мальчиком, ничем не выделялся среди сверстников, разве что больше интересовался книжками, а не футболом. В школе учился хорошо, особенно легко ему давались иностранные языки, он серьезно увлекался историей, собирался поступить в университет. И как раз во время поездки в Барселону, на собеседование, исчез. С тех пор о нем не было никаких вестей.
– А у вас сохранились его учебники, тетради? – осторожно поинтересовалась я. – Может, личные дневники?
– Дневников он не вел, – ответила Ракель. – А все его вещи не раз осматривали полицейские, но ничего не нашли. Если вам охота потратить впустую время я не возражаю.
Как оказалось, все эти шестнадцать лет комната Рикардо хранилась в неприкосновенности, словно ожидая возвращения хозяина. Я поняла, что не только Мигель, но и сама Ракель в глубине души не верит в смерть своего названого брата и возлюбленного, хоть и утверждает обратное. Об этом свидетельствовало и отсутствие у нее обручального кольца – за все эти годы она так и не нашла для сына нового отца. А может, даже не искала...
Осмотр комнаты никаких результатов не дал. Я не обнаружила ничего, что хотя бы косвенно свидетельствовало о необычных наклонностях Рикардо – вроде интереса к мистике, оккультизму, сатанизму. Подборка художественных книг на полках указывала на его увлечение историческими романами и детективами (так называемыми классическими, где в центре сюжета не само преступление, а его расследование и изобличение преступника). Среди учебной литературы мое внимание привлекла многотомная «История Испании», которую он не только внимательно штудировал, но еще и конспектировал. В одном из томов, целиком посвященном ходу Конкисты – испанского завоевания Нового Света, довольно подробно рассказывалось о мезоамериканской цивилизации того периода, однако в конспектах Рикардо я не заметила ни малейшего намека на его симпатию к культурам, практиковавшим человеческие жертвоприношения. Хотя и чувствовалось, что жестокие и кровавые обычаи индейцев произвели на него сильное впечатление, но оно было однозначно отрицательным.
Так что мне оставалось лишь согласиться с утверждением Хозяйки Источника, что все злодеяния, учиненные Рикардо, не были следствием его воспитания, верований или убеждений и тем более не имели никакого отношения к Нергалу. Просто его психика, сильно травмированная еще в трехлетнем возрасте, не выдержала внезапного и бесконтрольного пробуждения Силы. Обретенное невесть откуда могущество, которому он не мог найти объяснения, потеря дома и семьи, разрушение привычного уклада жизни, крах прежних представлений о мироздании – все это в совокупности оказалось неподъемной ношей для его рассудка и в конечном счете привело к безумию. С равным же успехом им могла овладеть и какая-нибудь другая мания, но его разум зацепился как раз за традиции ацтеков, о которых он неплохо знал, потому и выбрал себе роль кровожадного бога Уицилопочтли. А позже вошел во вкус и начал примерять на себя и другие личины, пока не был остановлен Звездной Палатой. Последней жертвой Рикардо стал, безусловно, его близнец, Ричи-первый. Несправедливые обвинения в геноциде, последовавшее затем отлучение от Источника и добровольно-вынужденное изгнание из колдовского сообщества толкнули его в сети Нергала, который, по злой иронии судьбы, тоже требовал человеческих жертвоприношений.
Но главным виновником всех этих трагических событий была, конечно, Хозяйка. Она не уследила за Источником, допустила раздвоение Ричи и, что хуже всего, не заметила этого. А потом, когда у Ричи-второго, Рикардо, восстановилась связь с Источником, она опять же ничего не почувствовала, не пришла ему на помощь и не спасла от безумия. По большому счету, все его жертвы, кои исчислялись миллионами, были на совести Хозяйки...
– Мигель тоже увлекается историей? – спросила я у Ракели, которая все это время, пока я просматривала книги и тетради, молча стояла возле окна следила за мной задумчивым взглядом.
– Нет, – ответила она. – У него нет склонности к гуманитарным дисциплинам, он все больше по точным наукам – физике, математике, астрономии. А его самая большая любовь – это компьютеры, в них он настоящий специалист. Несколько месяцев назад даже были проблемы с полицией, когда Мигель сумел получить доступ к каким-то очень секретным файлам. Разумеется, без всякого злого умысла, просто ради спортивного интереса... И кстати, о полиции, – после короткой паузы сказала Ракель, проницательно посмотрев на меня. – Когда я ходила за кофе, сын сказал мне, что вы самозванка. Он запомнил номер вашего удостоверения и проверил его через компьютер. Это фальшивка.
– Значит, неправильно запомнил, – невозмутимо произнесла я.
– Исключено, – стояла на своем Ракель. – У Мигеля фотографическая память. Кроме того, он выяснил, что ни в Глазго, ни во всей британской полиции нет сотрудника по имени Фиона Карпентер. Кто же вы, сеньорита? Почему интересуетесь Рикардо?
Нельзя сказать, что я была застигнута врасплох. Свою легенду я состряпала наспех и понимала, что звучит она не слишком убедительно, хотя и не рассчитывала на такой быстрый провал. Но смываться я не собиралась – это было не в моих правилах. Когда в мирах простых смертных меня ловили на лжи, я немедленно выдумывала новую ложь и очень часто выкручивалась. Мама говорит, что в этом я похожа на тетю Бренду – и мне такое сравнение льстило.
– Да, вы правы, я не из полиции, – призналась я. – Но я действительно детектив и работаю в частном сыскном агентстве. Мы пытаемся выяснить, что случилось с одним трехлетним мальчиком, который потерялся тридцать лет назад. – Я чуть не добавила: «по – здешнему времени».
Ракель продолжала смотреть на меня с недоверием, но ее взгляд уже потерял прежнюю жесткость.
– Кто ваш клиент?
– Не могу сказать, – покачала я головой. – Это конфиденциальная информация.
– А Рикардо... он тот, кого вы ищете?
– Скорее всего да, хотя наверняка утверждать не могу. И даже не имею права. Решения принимает мой шеф, а я просто собираю информацию.
Ракель наконец отвела от меня взгляд и посмотрела на участок стены между книжными полками, где висела большая семейная фотография – пятидесятилетний мужчина, женщина лет за сорок и двое подростков, мальчик и девочка. Мальчик был точной копией Ричи.
– Значит, у Рикардо нашлась родня, – грустно произнесла она. – Жаль, что так поздно. Слишком поздно...

30

Попасть из Экватора в Безвременье я рассчитывала с помощью Феба, однако не стала вызывать его, а отправилась прямиком в Сумерки Дианы. Моя привычка навещать знакомых и родственников без предварительного уведомления нередко приводит к тому, что я не застаю их на месте и принимаюсь гоняться за ними по разным мирам. Все это происходит от моего нежелания без крайней надобности прибегать к колдовской связи; я предпочитаю общаться с людьми непосредственно, лицом к лицу, а не через зеркало или Самоцвет.
В Сумерках Дианы было непривычно тихо и спокойно, музыка не гремела, площадка для репетиций за домом пустовала, а внутри дома, в просторном холле на первом этаже, я обнаружила только Гленна и Шейна. Развалившись в креслах перед широкоэкранным телевизором, они лакали пиво и смотрели какое-то крутое порно, сопровождая его комментариями соответствующего содержания. Лично я никогда не понимала, что такого захватывающего находят мужчины в подобном зрелище. Как будто им в жизни секса не хватает. Уж во всяком случае Шейну грех на это жаловаться.
Когда я вошла в холл, Гленн сразу выключил телевизор и скороговоркой поздоровался со мной, неудержимо краснея. Шейн же, ничуть не смутившись, наградил меня нахальной ухмылкой и сварливо произнес:
– Ты невоспитанная девочка, Фи. Разве папа с мамой тебя не учили, что надо стучать, перед тем как войти? У нас, мальчиков, тоже есть свои секреты.
Я небрежно передернула плечами и присела на диван.
– Что сказать: какие мальчики, такие и секреты. А где остальные ребята?
– После репетиции разбежались кто куда, – ответил Гленн. – Патрик умотал к Амалии, Мортон махнул на Астурию к отцу, а Феб потащил Лану в Авалон.
– Небось чтобы познакомить со своей матушкой, – прокомментировал Шейн.
– Похоже на то, – кивнул Гленн, а мне объяснил: Лана – наша новая гитаристка.
– И пассия Феба, – докинул Шейн.
Мое сердце болезненно заныло, мне стало горько и тоскливо – как бывало всегда, когда у Феба появлялась подружка. Но на этот раз боль оказалась гораздо сильнее и острее, чем во всех предыдущих случаях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44