брошено было на мель и едва спаслось рачением шкипера, который со в
сем тем принужден был воротиться в Кронштадт по причине великой течи. Дв
а галиота русских потеряли мачты и один выбросило на берег на кронштадтс
ком рейде. Русское судно «Магдалина», шедшее из Ливерпуля с солью, кинуло
на мель на кронштадтском же рейде, сорвав оное с якорей. Это самое судно, б
удучи снято с мели, оказало такие повреждения и течь, что принужденным на
шлось войти в гавань и остаться там на зиму для починок. Четыре лодки с зел
енью и съестными припасами и один плот из бревен разбило на берегах; мног
ие суда потеряли свои якоря.
Теперь приступаю к описанию важнейшего из всех сих несчастных приключе
ний. Все мною изочтенное до сих пор состоит из обыкновенных только случа
ев, встречающихся с мореплавателями весьма часто.
22-го числа, по утешении немного сей бури и по прочищении пасмурности, с Тол
бухина маяка, отстоящего от Кронштадта верст на четырнадцать, сделан был
телеграфом сигнал, что от него к западу военное судно терпит бедствие. Вс
ледствие сего сигнала приказано было от военного губернатора и главног
о в Кронштадте командира вице-адмирала фон-Моллера отправить с дальней
брантвахты гребное судно с офицером, чтоб разведать, где стоит это судно,
и для подания ему помощи. Я был послан с потребными орудиями и достаточны
м числом людей.
Приехав уже к самому маяку, увидел я судно поблизости от него, вовсе затон
увшее, у коего мачты были срублены, а над водой оставалась одна только кор
мовая часть. Подъезжая ближе, мне казалось, что люди, на нем находящиеся, п
ротягивали руки и просили о скорейшей помощи, и потому я поспешил перегр
ести расстояние 100 сажен или немного более от маяка до судна, удивляясь, од
накож, каким образом маяк, дав знать сигналом о судне, сам не подает доселе
помощи, видя людей сих в таком положении.
Но какой ужас объял меня, когда, приблизясь к судну, увидел я множество люд
ей замерзших и обледенелых в разных положениях: одни лежали свернувшись
, другие в кучах, третьи держались за борты, как бы прося о спасении. Первый
предмет, поразивший меня, был лейтенант Щочкин, товарищ и приятель мой с с
амого малолетства, коего узнал я в ту же минуту, распростертый навзничь с
обмерзлыми волосами и одеждой; за руку его держался денщик и, казалось, же
лал согреть оную своими руками; прочие люди лежали кучами, как бы в намере
нии согреть друг друга взаимной теплотой. Под одной кучей лежащих людей
узнал я молодого офицера Абрютина, коего, вероятно, матросы хотели согре
ть собой; унтер-офицер был обложен подобным же образом; другой офицер, обл
окотись на борт, казался спящим. Все вообще имели вид спящих или умоляющи
х небо о своем спасении; одна мертвенная оцепенелость удостоверила меня
, что люди эти уже умерли, и я едва мог опомниться от нового мне чувства Ц б
ольшего, нежели страх, и сильнейшего жалости.
Скрепив, однакоже, сердце я думал было осматривать, нет ли еще живых людей
, как приехала с маяка лодка, с коей меня известили, что старания мои будут
бесполезны и что двое из сих несчастных, найденные в живых, давно уже снят
ы с судна. Осмотрев, однакоже, хорошенько и не нашед ничего, я вышел на маяк,
чтобы разведать о сем приключении, и нашел там двоих спасенных: комиссар
а Богданова и унтер-офицера Изотова, столь слабых, что они едва были в сос
тоянии отвечать на мои вопросы. Они объявили следующее:
Военный бриг «Фальк», нагруженный мукой, отправился 25 сентября из Кроншт
адта в Свеаборг под управлением лейтенанта Щочкина 1-го, с мичманами Жохо
вым, Абрютиными 2-м и 3-м, вышесказанным комиссаром Богдановым, штурманом К
алашниковым, тридцатью пятью человеками команды и пассажиркой, пожилой
женщиной, с двенадцатилетним ее сыном. Вышед из Кронштадта с благополучн
ым ветром, вскоре получили противный. Дувшие беспрерывно западные ветры
заставляли бриг несколько раз спускаться в разные места и останавливат
ься там на якоре. Дважды он стоял за Гогландом, дважды в Биорке
Биорке (Койвисто) Ц ос
тров у северо-восточного берега Финского залива, близ входа в Кронштадт
скую бухту.
, раз за Сескаром
Сескар Ц остров к югу от Биорке, против входа в Кронштадтск
ую бухту.
и раз за мысом Стирсуденом. К сему последнему подошли они 12 или 13 окт
ября. Лейтенант Щочкин, желая по назначению попасть скорее в Свеаборг и в
ыполнить во всей мере долг свой, никак не хотел итти назад в Кронштадт, рас
считывая, что с первым, хотя немного благоприятным ветром он гораздо лег
че может сняться с якоря от Стирсудена, нежели из Кронштадта, из коего не п
ри всяком ветре удобно выходить. В сем положении он стоял около шести или
семи дней.
20-го числа началась буря; в 7 часов пополудни порыв северо-западного ветра
, дувшего со снегом и морозом, был столь велик, что судно, стоявшее на одном
якоре, потащило. Мичман Жохов, бывший на вахте, видя, что при достаточном к
оличестве выпускаемого каната судно не перестает тащить, хотел бросить
другой якорь на помощь первому и для этого якорь сей, обыкновенно привяз
ываемый горизонтально вдоль судового борта, был отвязан и оставлен верт
икально в висячем положении, подвешенным к кокоре, называемой кранбалко
ю Кранбалк
и Ц два бруса на носу судна, с обеих сторон бушприта, для отдачи или подъе
ма якоря.
Якорь подвешива
ется на эту кранбалку посредством особенной веревки, продетой сверх кан
ата в якорное кольцо. Когда веревку эту развяжут, якорь падает в воду и тащ
ит за собою канат, который выдают, смотря по силе ветра.
.
Лейтенант Щочкин, уведомленный о сем в ту же минуту, вышел наверх, отменил
было кидать другой якорь, но, узнав, что оный висит уже на кранбалке, и зная
опасность сего положения при качке, тотчас велел бросить.
Не напрасно было опасение Щочкина, вследствие коего он велел отдать якор
ь: обледеневшая веревка, на коей он висел, не могла в скорости быть развяза
на, надлежало ее рубить, и в это время якорь, раскачиваемый жестоким волне
нием, ударяя беспрестанно одним из своих рогов в судно, пробил обшивку, и в
ода хлынула в большом количестве по всему трюму.
Спустить якорь на кранбалку, обрубить мерзлую веревку и в это время полу
чить от якорной лапы пролом было дело одной минуты. Шкиперский помощник
первый увидел течь и известил о том начальника. Все меры против оной оста
лись тщетными; наконец, после многих бесполезных усилий, решено было, отр
убив якорь, спуститься прямо на Толбухинский маяк, видимый от Стирайуден
а, и стать там на мель, чтобы, по крайней мере, можно было поблизости к берег
у спасти людей. Отрубили канаты, распустили паруса, пошли. Течь начала уси
ливаться.
Отчаяние овладело всеми. Увещания начальника не действовали: близкая см
ерть и неизвестность, в состоянии ли будет судно дойти, не затонув, до маяк
а, сделала всех глухими к приказаниям. Начали прощаться между собою; все п
обежали переменять на себе белье по старинному русскому обычаю
«Между простым нар
одом господствует мнение, что, переменив перед смертью белье, он соверши
л свою исповедь, очистился от грехов и готов предстать чистым на суд божи
й».
; наконец, вода в судне так распространилась, что переменявшие вниз
у белье Ц иные, но успев выскочить, остались там, другие выбежали в одних
рубахах, и судно, не дошед саженей ста до маяка, село на дно, так однакож, что
вода не покрывала верха судна.
Со всем тем волнение столь было жестоко, что бриг начало сносить с мели. Що
чкин, опасаясь, чтоб судно не потонуло на глубине, велел бросить остально
й якорь и верп (или якорь меньшего разбора), чтобы удержаться ими на мелком
месте; велел срубить мачты, на коих незакрепленные паруса более и более с
двигали судно с места. Повторяемые удары о каменья отбили руль, киль, и, на
конец, нижняя часть судна начала разбиваться в щепы; бочки и прочие вещи в
ыносило из люков или выходов наверх; судно погрузилось совсем, одна толь
ко задняя часть оставалась сверх воды. Барказ или большое судно, стоявше
е наверху палубы, мгновенно было оторвано стремившимися уже через верх в
олнами и, оными поднимаясь, перебило многих людей, собравшихся на корме.

В сем положении, во 100 саженях от маяка, вблизи возможного спасения, должны
были они оставаться около двенадцати часов подверженными яростным вол
нам. Все гребные их суда и барказ оторвало, прежде нежели могли приступит
ь к их употреблению; спасаться вплавь Ц значило ускорить свою смерть. Ни
какого знака не можно было подать на маяк; пушки, порох были в воде; огня до
стать было невозможно; крик не помогал, и тщетны были все усилия, чтоб их у
слышали на маяке: рев волн, разбиваемых о каменья, окружающие маяк, и свист
ветра в снасти телеграфа, стоящего при маяке, препятствовали им быть усл
ышанными. Темнота осенней ночи, увеличиваемая снегом и светом самого мая
ка, препятствовала часовым с оного видеть на несколько сажен вдали. Таки
м образом, несчастные страдальцы принужденными нашлись, из боязни быть с
несенными волнами, держаться друг за друга, оставаясь так без всякого дв
ижения, могшего их сколько-нибудь разогреть и избавить от холодной смер
ти. С 9 часов вечера до самого рассвета оставались они в сем положении; хол
од увеличился почти до 5°; многие из них уже замерзли, многие снесены были
волнами; остальные едва дышали, оцепенев от холода.
В исходе 7-го часа, лишь только можно было различать предметы, с маяка усмо
трели несчастных и поспешили отправить небольшую лодку с семью человек
ами. Другого судна не можно было послать по чрезмерности волнения, о камн
и разбивающегося. Лодка опрокинулась на каменьях, и семь человек вброд е
два спаслись сами; однакож, поймав лодку и исправив оную по возможности, п
устились опять. Часа два или более прошло, пока лодка могла добиться до су
дна, так что, подъехав туда, нашли уже только двоих живыми, и то без всякого
движения, с едва заметными знаками жизни; прочие поодиночке умирали преж
де, нежели могли дождаться спасения. Искав долго между мертвыми и не нахо
дя ни одного человека в живых, люди сии с великой трудностью возвратилис
ь на маяк, где, подав возможную помощь двум несчастным, к исходу только дня
привели их в состояние рассказать все обстоятельства сего пагубного сл
учая.
Люди с судна были сняты. В числе сей команды недоставало девяти человек и
одного офицера. Одни остались внизу, где старая пассажирка также окончил
а жизнь свою с сыном; других смыло волнами».
Из сего описания видно, что крушение брига «Фальк» последовало от течи, а
течь произошла от якоря, на крамбал отданного и пробившего лапой на волн
ении обшивные доски. С трудом можно поверить, чтоб при нынешнем состояни
и мореплавания сыскался еще морской офицер, который бы не знал, что на ход
у и при волнении непременно якорь должно отдавать с рустова и крамбала
Рустов Ц ц
епь, прихватывающая лапы якоря при его подъеме и уборке вдоль, борта. Крам
бал Ц то же, что кранбалка.
вдруг: опытные мореплаватели во всяком случае так поступают. Чело
век, вовсе незнакомый с морской службой, взглянув на якорь, отданный на кр
амбал во время волнения или при большом ходе, подумал бы, что это острое ор
удие свешено нарочно для пробития корабельного дна. В грубых ошибках по
службе молодость извинить не может: для неопытных офицеров есть книги; н
адобно только иметь охоту ими пользоваться.

Разбитие военного корабля
«Вячеслав» у берегов Швеции в 1771 году. (соч. А. С. Шишкова)

Под сим заглавием в журнале «Отечественные Записки»
В книжках на декабрь 1821 г., на
январь и февраль 1822 г.
напечатано описание бедствий, претерпенных одним русским линейн
ым кораблем. Описание это, с позволения почтенного издателя
Павел Петрович Свиньи
н.
, я помещаю здесь от слова до слова, пополнив оное некоторыми моими з
амечаниями.
Должно признаться, что в поступках офицеров сего корабля мореплаватель
немного сыщет примеров похвальных и заслуживающих подражания, а напрот
ив того, увидит в них деяния, жалости и смеха достойные. Но как и худые прим
еры часто приносят молодым людям пользу, возбуждая в них большее отвраще
ние и ненависть к пороку, то я и сие описание не считаю лишним.
«В начале 1771 года посланы мы были сухим путем под начальством кадетского
капитана к городу Архангельску с тем, чтоб оттуда морем возвратиться на
построенных там кораблях. Нас было с лишком 30 человек.
Мы жили в прилежащей к городу слободе, называемой Соломбала, в обнесенны
х тыном казармах. По вскрытии Двины и по спуске на воду трех шестидесятиш
естипушечных кораблей расписали нас по оным. Я написан был на корабль «В
ячеслав».
Прежде нежели приступлю к описанию нашего путешествия, нужно читателю у
знать свойства и нравы бывших на сем корабле офицеров. Начальствовавший
над оным капитан 1-го ранга N был человек довольно добрый, но властолюбивы
й, пылкий. Второй по нем, наш кадетский капитан, также человек весьма добры
й, услужливый, усердный к службе и довольно неглупый, но перед старшими се
бя до крайности почтительный и робкий. Два лейтенанта, из коих М. Ц видны
й собою, искусный в деле своем и дружный с кадетским капитаном; лейтенант
W Ц человек простой; два мичмана, один констапель (артиллерийский офицер
) и нас восемь человек гардемарин, да при солдатской команде капитан, чело
век дородный, толстый и грубый.
По нагружении кораблей мы отправились в поход и плыли по Белому морю с пе
ременными и тихими ветрами. В один день, во время густого тумана, при броса
нии лота оказалось, что вдруг с глубины 25 сажен взошли на глубину 7 сажен. Ус
трашась сего обстоятельства, стали мы тотчас на якорь. Но как туман не про
чищался и ветер делался свежее, то, опасаясь стоять тут долее и обмеря на п
осланных шлюпках вокруг себя глубину, подняли якорь и пошли в ту сторону,
где становилось глубже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16