Я всаживал в нее свой член, направляя его бедрами. Почувствовав жар у основания пениса, я напряженно вздохнул. Женя попыталась столкнуть меня с себя. Поначалу я собирался именно так и сделать, но она была слишком сладкой. Я быстро спустил в нее. Несколько следующих толчков были скользкими. Ее тело обмякло.
Моя одержимость тут же растворилась почти без следа. Я вынул пенис и встал, ощущая чувство вины. Все мышцы болели после длительной погони. Я запихнул свой мокрый член обратно в штаны и застегнул пуговицу.
Женя с трудом встала и осмотрелась вокруг. Она была очень бледной.
– Ты покидаешь меня, не так ли? – спросила она.
– Да.
Это – риданнский секс.
Женя с какой-то непонятной тревогой наблюдала, как кончики моих крыльев оторвались от земли. Ее бедра были измазаны моей спермой и собственной кровью.
Я определил наше местонахождение – мы были на вершине Стравайга. Чуть вдали располагался тройной пик Мхора Дарклинга – этой картины я не видел целое столетие. Я потерял интерес к Даре, погрузившись в воспоминания о позапрошлой жизни, проведенной в затерянной горной долине.
Женя бросилась бежать к горному хребту – ее след вел к пастбищу Бастира. Сокрушив очередной сугроб, она опасно поскользнулась, но быстро обрела равновесие и побежала еще быстрее, почти летя над пустотой. Я же медленно поплыл по воздуху обратно в Скри.
Теперь, в Августовской башне, чувствуя себя хуже некуда, я коротал ночь, размышляя о своей неполноценности. И о Жене.

ГЛАВА 23

Ата вернулась за час до рассвета в накинутом на плечи тяжелом шерстяном платке. При ней был меч 1851 года, принадлежавший ее мужу, – тот, который ему так торжественно вручили полвека назад. Лакированные ножны описывали полукруг возле ее бедра. Рукоять из слоновой кости была обтянута черным шелком и выделанной кожей ската. Клинок изготовлен из закаленной стали, свернутой тысячу и один раз, балансировка оружия выверена до миллиметра и грамма. Роутская сталь – лучшая из всех. Этот меч никогда не использовали, и потому, сохранив идеальную заточку мастеров, которые его создали, он мог и сегодня пройти сквозь Насекомого, как нож сквозь масло. Я страстно желал обладать им. Этот меч довел бы до совершенства каждый мой боевой прием, сам факт его ношения принес бы мне уважение, а разбойники, только увидев его, в страхе бежали бы прочь. Это оружие – подлинная вершина авианского мастерства – было изготовлено для Великой выставки, а затем передано королем поместью Перегрин, где хранилось как реликвия. Туман поместил меч в стеклянный шкаф. Ата разбила его, и теперь меч болтался у нее на поясе.
Ата занялась какими-то сложными вычислениями, колдуя над картой Крепостной скалы Лоуспасса. Глядя в окно, я видел вдали узкую полоску суши, которая, казалось, висела в воздухе – и небо, и море в этот предрассветный час имели одинаковый, бледно-голубой цвет, и я не мог понять, где заканчивается одно и начинается другое. Ветер немного утих и теперь дул с суши. Там, где еще недавно пенились волны, серебристая рябь напоминала россыпь жемчужин. Я наблюдал за материком, ожидая восхода солнца. Вместо этого на самом краю суши загорелась звезда, и ее свет отражался в поверхности воды. Я видел это отражение – оно было бледно-желтого цвета. Я уставился на него, однако не мог понять, что сие означает, а попытка сосредоточиться лишь усилила головную боль.
– Смертная, – позвал я, – подойди и взгляни на это.
– Ага, оно еще и говорит, – парировала Ата. – Я-то думала, что оно может лишь валяться на полу и трястись.
Она поплотнее закуталась в свой толстый платок и, подойдя к окну, встала возле меня. Я указал на яркий, мерцающий огонь.
– Ты знаешь, что это?
– Конечно. Это маяк Ондина.
– Мы можем видеть так далеко?
Ондин находился отсюда в тридцати километрах по прямой. После бури воздух был необычайно чист.
– Да. Маяк расположен на той полоске суши, что разделяет две наши бухты. Странно, что Свэллоу оставила его гореть днем. Эксцентричная особа.
– Нет, не странно. Это сигнал! Молния, ты гений.
– Возможно, и так, но в таком случае они подают сигнал бедствия – свет постоянный. У них неприятности, и нам нужно отправляться туда прямо сейчас. Янт, ты можешь сражаться?
– Сражаться? Я даже встать не могу!
Ата подбежала к лестнице и крикнула вниз:
– Кармина, все готово?
Через пару секунд девица с лицом как у каменного изваяния бесшумно появилась в комнате.
– Да, все. Двадцать больших каравелл загружены хасилитским фюрдом. Лошади и повозки – на «Ортолане», припасы – на самых мелких кораблях и баркасах. «Трагопан» еще загружается, но мы в любом случае не смогли бы покинуть гавань за один прилив.
– Тогда мы возьмем «Штормового буревестника».
Кармина кивнула.
– А ты, моя дорогая, возьми «Трагопан», и пусть остальные суда следуют за тобой. Встретимся сегодня в шесть в десяти градусах севернее Шелдрейк-Пойнта.
Кармина кивнула и, словно серая тень, исчезла в дверном проеме.
Ата вложила мне в руку меч.
– Янт, ты мог бы принести больше пользы!
Я с трудом поднялся на ноги.
– У тебя дури не найдется?
– Дури? Ты имеешь в виду сколопендиум? Нет, и я сомневаюсь, что хоть где-то во всем мире сейчас можно его достать.
– У меня осталось всего несколько часов. Я не хочу идти…
Ата безапелляционным тоном велела мне следовать за собой, и мне пришлось повиноваться. Мы спустились по спиральной каменной лестнице, потом воспользовались деревянным подъемником и, наконец, вышли на плоские камни причала возле Сентябрьской башни. Я поднял глаза к солнцу. Мои зрачки были настолько расширены, что все казалось либо ярко-белым, либо черным. Океан, например, был просто огромной, болезненно яркой дырой. Белые слаксы и льняные волосы Аты слепили глаза.
По мощеной пристани во всех направлениях сновали солдаты, громко переговаривавшиеся между собой. Это было просто столпотворение – пехотинцы, вооруженные алебардами, группы арбалетчиков из Хасилита с эмблемой Красного Кулака на плащах и по меньшей мере две дивизии избранных авианских лучников, которые выглядели изможденными и усталыми.
Портовые грузчики с помощью трех больших лебедок поднимали на борт «Трагопана» всевозможные тюки, доски и бочки. Их товарищи тащили по стальным рельсам, проложенным от складов до причалов, вагонетки, наполненные свернутыми в бухты тросами, каким-то непонятным корабельным снаряжением и пучками стрел. Тут же рабочие по цепочке передавали на корабль заостренные посохи, мешки с солью, которой отгоняли Насекомых, корзины с провиантом – все это загружалось в трюм до тех пор, пока ярко раскрашенная каравелла не осела в воде.
Каменные стены причалов были покрыты морской солью и слизью, блестевшими на солнце. Мачты кораблей располагались так близко друг к другу, что казалось, будто они связаны. Ветер раскачивал такелаж, и я был уверен, что еще немного, и все эти тросы просто переплетутся между собой.
Солдаты из хасилитского фюрда заметили меня и Ату с палубы «Штормового буревестника». «Смотрите!» – взволнованно кричали они своим товарищам, указывая на пристань. Ата улыбнулась и помахала им рукой, и они бурно приветствовали ее в ответ. Я подумал о том, что вряд ли кто-нибудь из них снова увидит свой родной город.
Ата подтолкнула меня к узкой полоске сходней, соединявших пристань и палубу-«Штормового буревестника». Оказавшись на корабле, я судорожно схватился за поручни, спустя секунду прозвучала команда отдать швартовы, и Ата приказала поднять паруса.
«Штормовой буревестник» величаво снялся с якоря. Я тупо уставился на проплывавшую мимо каменную стену причала.
– Ты все еще не в себе, риданнец-дегенерат?
– Мне нужно…
– Не говори этого! Не смей упоминать о наркотиках – я этого не люблю!
– Я тоже.
– В Авии погибают тысячи людей, и мы должны положить этому конец.
«Штормовой буревестник», ведомый уверенной рукой Аты, набрал скорость и заскользил к выходу из пролива. Круглые паруса ярко-красного цвета надулись и напоминали облака. Ветер, наполнивший треугольный парус на корме, взъерошил перья на крыльях, и меня начало мутить. У моря определенно есть неоспоримое преимущество. Ты всегда можешь блевать в него, если тебе плохо. Перегнувшись через борт, я занимался этим до тех пор, пока из меня не стала выходить одна желчь. По вкусу она напоминала кровь Насекомого.
– Быстрее, ублюдок, быстрее, – все время шептала Ата своему кораблю, стоя у штурвала. Лучший авианский клинок болтался в своих черных ножнах у нее на бедре.

Гавань Ондина выглядела опустевшей. Нигде не было ни малейшего движения – только столб бледно-серого дыма поднимался от маяка. А вот вдоль всей семикилометровой песчаной отмели были видны отдельные группки отчаянно сражавшихся крохотных фигурок.
Это пятьсот солдат в зеленой форме Ондина самоотверженно рубились с Насекомыми, окружившими их плотным полукольцом и постепенно теснившими к воде.
Твари появлялись из-за городской стены. Они неслись вдоль гавани и вниз по размытым морем каменным ступенькам, а потом – по мелководью. Размером с упитанных пони, они пробегали между надгробий кладбища Ондина и наводняли дюны, взрывая своими тонкими ногами желтый песок.
Тут и там отдельные твари останавливались и принимались грызть залитый кровью песчаный тростник. Следуя за ее запахом, они двигались к берегу. Я видел, как песок прилипал к их вымазанным кровью коричневым панцирям.
Некоторые из тварей поднимались на задние ноги, и их усики подрагивали, когда они начинали принюхиваться. Ондинские солдаты прижимались все плотнее друг к другу, постепенно сдавая позиции. Они бились за каждый метр берегового пространства, но все же отступали. Расстояние между ними и основными силами Насекомых быстро сокращалось.
В крови подскочил адреналин.
– Эти же целая дивизия! – вскричал я.
– Я надеялась, что их будет гораздо больше, – вздохнула Ата.
– Я вижу Лучника!
Его было невозможно не заметить. Золотые чешуйки доспехов Сейкера блестели в лучах утреннего солнца. С обнаженной головой, в развевающемся плаще, он махал солдатам, выстраивая их в круг, и тут же отпихивал кого-то себе за спину.
Свэллоу. Это была Свэллоу Ондин, одной рукой опиравшаяся на свою трость, а другой прижимавшая к груди Сиан.
Гончий стоял плечом к плечу с Молнией. Немного попятившись на мокром песке, он быстро перенацелил лук и снова натянул его тетиву.
Утреннее солнце превращало их фигуры всего лишь в синеватые тени, танцующие на мокром песке. Воздух был очень чист, и до нас доносились отзвуки криков – это Молния пытался сохранить боевые порядки, однако строй то и дело ломался из-за тех солдат, которые, позабыв про все, бежали к воде.
Ата в самый последний момент резко положила право руля, едва царапнув килем по песчаному дну, и «Штормовой буревестник», накренившись, начал дрейфовать почти параллельно берегу Ондина. Корабль шел чуть ли не против ветра, постепенно теряя скорость, и остановился напротив того места, где из последних сил люди сражались с Насекомыми.
– Это бревно так неповоротливо, – сокрушалась Ата. – Если мы подойдем еще ближе, то сядем на мель.
Насекомые приближались. Молния стрелял прямо по ним. Он выпускал стрелы с совершенно немыслимой быстротой. Колчан на его правом бедре был уже пуст, теперь ему приходилось использовать запасной, висевший на спине. Твари бежали прямо на него, а он поражал их стрелами – одну за другой. Дистанция между ним и Насекомыми сокращалась с каждой секундой – тридцать метров, двадцать, десять…
Я слышал, как плачет Сиан.
– У нас всего минута! – в отчаянии закричал я.
Ата спустилась на нижнюю палубу.
– Нужно забрать их.
Она начала отдавать приказы, и ее громовой голос разносился по всему кораблю. Сразу же загремела толстая якорная цепь, выползая из отверстия на носу каравеллы. «Штормовой буревестник» успел развернуться вокруг своей оси, пока основной якорь прочно зацепился за дно, после чего в море скользнул кормовой. Команда Аты начала на веревках спускать лодки, по три с каждой стороны корабля.
Все шесть лодок одновременно легли на воду. В каждую из них по веревочным лестницам спустились моряки и, все как один, начали вставлять весла в уключины.
Ата повернулась ко мне.
– Вестник, жди здесь.
Она уцепилась за веревочную лестницу и скрылась за бортом.
Я наблюдал, как шесть небольших суденышек, рассекая волны и оставляя белые пенные следы, несутся на выручку гибнущему фюрду.
Большинство солдат уже находились по пояс в воде. Около пятидесяти лучников стояли, одной рукой подняв свои луки над головой, а в другой сжимая обнаженные мечи. Насекомые упорно преследовали людей, они тоже залезали в воду, втягивая брюхо и щелкая челюстями.
Ата спокойно стояла на носу раскачивающейся лодки, которая благодаря невероятным усилиям гребцов словно стрела летела по волнам. Шесть суденышек одновременно достигли ондинских воинов – и это чуть не окончилось трагедией, поскольку люди едва их не перевернули в отчаянных попытках быстрее забраться на борт.
Хватаясь за весла и расталкивая друг друга, они не обращали никакого внимания на призывы Аты прекратить панику. Отбрасывая луки, они буквально штурмовали лодки. Гребцы помогали им, перегибаясь через борта и затаскивая их внутрь – за пояса, крылья, руки…
Когда суденышки приблизились к берегу, те, кто уже находился в них, принялись подцеплять еще сражавшихся солдат крюками за одежду, а затем закидывать кверху задом на борт. Перегруженные лодки скребли днищами по песку.
Молния что-то сказал Свэллоу, все еще находившейся на берегу, и она тут же скинула свои стальные поножи и поспешила к лодке – к счастью, не к той, где находилась Ата. Гончий нес Сиан. Сам Молния снял шелковую тетиву со своего огромного лука, поднял его над головой и тоже вошел в воду. Их отход прикрывали несколько последних ондинцев.
Шесть лодок были так забиты людьми – примерно по семьдесят человек в каждой, – что всем приходилось стоять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52