– Ты отправила Сиан в Микуотер, зная, что Туман попытается похитить ее, поскольку, заполучив девочку, он смог бы, как он думал, шантажировать тебя. Поступив так, он еще глубже вовлек Молнию в конфликт. Проклятье, он настолько предсказуем…
– Как и ты.
– Ата, даже убив меня, ты все равно не сможешь похоронить эту историю до тех пор, пока жив Молния. Ты, скорее всего, и не планировала, что Туман попадет в этот ужасный шторм, но такое развитие событий только сыграло тебе на руку. Чтобы сбежать из Перегрина, ему нужно было пройти пролив. А Травяной остров как раз и выдается в него своим опасным, скалистым мысом… Решиться на столь рискованное предприятие мог только очень мужественный человек. Туман не заслужил того, что с ним произошло.
– Корабль Волнореза сбился с курса – всего и делов. На этом берегу терпит крушение много судов. Островитяне всегда собирали здесь обломки древесины и всевозможные ценности.
– О да. Однако Туман построил маяк, и я не сомневаюсь, что он спас множество жизней. Но вчера огонь не зажигали, и ты – единственная, кто несет за это ответственность. Я знаю это, ибо облетел вокруг маяка и он был холодным.
– Настали морозные дни, – покачала она головой.
– Зимой огонь горит значительно дольше, а летом просто теплее. Ата, маяк полностью не остывает никогда.
– Как интересно, – безразлично произнесла она.
В свете лампы плавные изгибы ее тела, облаченного в прозрачное платье, казались еще более соблазнительными. Я с трудом оторвал взгляд от ее груди. До чего же все в нашем мире перемешано! Ну разве могут быть у убийц такие шикарные груди?
– Итак, Туман погиб по твоей вине. Ты погасила маяк, и его корабль налетел на риф. Кроме того, мне глубоко омерзительно то, как ты обошлась с Сиан. Ты произвела девочку на свет с единственной целью – заставить Молнию пойти против Тумана. Я полагаю, что ты позволила Молнии наблюдать, как она растет, чтобы подпитывать его любовь к ней. Но свое предназначение она уже выполнила и больше тебе не нужна. Что же ты будешь с ней делать? – Я взглянул Ате прямо в глаза. – Неужели у каждого твоего ребенка есть определенное, одной тебе ведомое предназначение?
– Янт…
– Больше не пытайся втянуть меня в свои интриги! Единственное, чего я хочу, – летать по поручениям и сражаться с Насекомыми!
– Твое сегодняшнее поведение несколько отличается от твоей обычной равнодушной отчужденности. – Ата улыбнулась. – Но если ты повторишь свое выступление в Замке, то твое слово будет против моего, – и как ты думаешь, поверит ли Сан наркоману?
Я отвел глаза.
– Ты выбрала неудачный термин. А что касается Сана, то он верит моим донесениям вот уже два столетия.
– Когда ты излагаешь факты. А те россказни, которые я только что услышала, недоказуемы. Весь Круг знает, что Янт – наркоман. Подумай, как это будет выглядеть на первой полосе «Роут Стандард». Да тебе каждый день начнут бросать десятки вызовов! Я удивляюсь тому, что ты до сих пор умудряешься сохранять свой порок в тайне от смертных. Кроме Кармины – теперь она все знает.
Я взглянул на эту ведьму, которая стояла, прислонившись к окну, с ехидной улыбкой на лице. Будучи командиром эскадры, она должна была знать об обширном рынке наркотиков в доках Морена, и хотя я больше не занимаюсь подобными делами, но вдруг ощутил чувство вины. Я попытался переубедить себя, но Ата знала, что ударила по больному. Впрочем, сейчас больным было все мое тело.
– Тебе хочется твоего наркотика, так ведь? – с деланной наивностью спросила она.
– Нет. Я в порядке.
Дешевые попытки меня достать ни к чему не приведут, Ата. Я постучал ногой по полу в тщетной попытке сбросить нарастающее напряжение. Мне казалось, что все мои мышцы начинают сжиматься, словно пружины.
– Иди, всади в себя иглу. Я уверена, что ты этого хочешь. На что это похоже?
Это – ответ на все вопросы, Ата. Перевоплощение. Оттуда приходят Насекомые. Но вслух я, естественно, ничего не сказал.
– Зачем ты так поступаешь со мной? – печально спросил я.
Ата многозначительно взглянула на Кармину и перешла на авианский:
– Затем, чтобы ты не захотел вдруг поделиться с кем-нибудь своей странной идеей, будто это я виновна в смерти Тумана. Но помимо того, что ты наркоман, у меня есть еще один сильный аргумент.
– Да?
– Я имею в виду Женю.
– Что ты знаешь о ней?
– Мне известно, что ты с ней сделал. Ты ее изнасиловал.
Я сложил руки и крылья и, вновь усевшись на стул, попытался прижать свои трясущиеся ступни к полу. Черт, черт, черт. Как я глуп! Как я мог быть настолько одержим? Я не понимал, почему девчонка с гор должна была всплыть именно сейчас. Ведь она никак со всем этим не связана. Чувствуя себя совершенно опустошенным, я сказал:
– Я не как мой отец. Нет. Я люблю ее.
В глазах Аты мелькнуло любопытство.
– Это не изнасилование, а обычный риданнскяй секс, хоть он, не спорю, может привести жителя равнин в замешательство и негодование. Начинается все с недолгой погони. И тогда виноваты были мы оба. Уклад жизни и этические нормы наших двух культур очень отличаются, – добавил я.
– В Авии это не имеет значения. Насколько я знаю, в горах вы, странные риданнцы, можете гоняться за девушками, подобно оленям, целыми днями. Но здесь никто не захочет вникать в эти тонкости. Я просто расскажу все Молнии – ты знаешь, на какой пьедестал он возносит женщин. Кроме того, я шепну об этом на ушко твоей ревнивой жене. Представь себе ее реакцию. Если ворота Микуотера и Роута закроются для тебя – хотя бы на сотню-другую лет, – то ты в полной мере насладишься нищетой и собственным ничтожеством. Янт, если ты очернишь мое имя и попытаешься помешать мне вступить в Круг, я сумею достойно тебе ответить. В этой ситуации император сделает живые примеры из нас обоих.
– Как ты узнала о Жене?
– Просто спросила ее. Мужчины так слепы. Если нам удастся выжить, то найди ее и обращайся с ней так, как она того заслуживает, и посмотрим еще, не выследит ли она тебя, как хорошо обученный ястреб.
– Да, Ата.
– Разве не странно, что риданнцы скоро останутся единственным выжившим народом, и это при том, что они никогда не поднимали оружия против Насекомых? Но твои сородичи обнаружат этих поганых тварей у себя в Дарклинге, только когда исчезнет последний авианец и последний житель Хасилита будет разорван на части.
– Да, Ата, – вновь сказал я, ибо знал, что никакая сила не заставит риданнцев присоединиться к войне, которую вели люди с равнин.
Ата, видимо исчерпав запас угроз, начала говорить абсолютно банальные вещи, и я, чтобы побыстрее завершить бессмысленный разговор, принял единственно правильное решение – стал во всем с ней соглашаться.
Она протянула свою мозолистую руку, и мы пообещали друг другу хранить молчание. Мне, вполне вероятно, придется вечно существовать рядом с этой женщиной, и я с тревогой подумал о том, как долго мы сможем хранить озвученные сегодня секреты.
– Я буду Туманом Атой Дей. Снова бессмертной.
Она легко поднялась. Я трижды подряд чихнул. Мои руки горели, будто в огне.
– Давай завершим нашу беседу, – предложила она, снова переходя на моренцианское наречие. – Уже поздно, и, мне кажется, тебе нехорошо.
– Нет, все в порядке.
– Янт, ты врешь легче, чем говоришь правду! У меня восемьдесят кораблей и одиннадцать тысяч человек. Ты был на палубе «Медового канюка», когда Волнорез вырвался из моей засады, а значит, ты видел то же, что и я. Он умудрился сделать из своего корабля крепость, забаррикадировав борта и защитив таким образом матросов от моих стрел. Позор, но я кое-чему научилась – как каравеллу, перевозящую солдат, превратить в плавучий замок. Эй, посмотри на себя! О чем сейчас можно с тобой разговаривать?
Я вытер слезившиеся глаза рукавом. Мне едва удавалось сконцентрироваться. «Нужно уколоться» – вот единственная мысль, которая вертелась у меня в мозгу. Я скрючился и помассировал щиколотки, чтобы немного облегчить боль, но мышцы от напряжения были словно каменные.
– Что насчет Свэллоу?
У губернатора Ондин имелось десять хорошо экипированных каравелл, которые могли взять на борт весь ее фюрд. К тому же она отвечала теперь за Сиан. Я надеялся с помощью этого вопроса узнать, что намеревается предпринять Ата.
– Ее музыка великолепна. Ты доволен?
По ее недовольному тону я понял, что если у нее и были какие-либо планы, затрагивающие Свэллоу, то мне она рассказывать о них не собиралась.
– Она проявила себя в битве… И я думаю… она не оставит попыток занять место в Круге и в конце концов своего добьется.
– Янт, ты неопытен. Я буду свободна от заская по имени Свэллоу менее чем через шестьдесят лет. Она гений только в музыке…
– Для того чтобы стать членом Круга, это единственное необходимое условие! Кто я, во имя Бога, если не настоящий мастер?
– Должен быть таковым, – ехидно заметила Ата. – Молния, вечный холостяк, однажды поймет: то, что он ищет в молодых рыжих девчонках, ему следует найти в самом себе. Он упорно пытается жениться на свободе, вместо того чтобы разрушить оковы, которые сам на себя наложил. Ему необходимо осознать, что ему не нужна их помощь и все свои открытия он должен совершить самостоятельно.
– А Авия?
– Флаги и границы не имеют для меня значения – если мы будем живы, я помогу пришедшему в упадок королевству. Но, возможно, мы наконец-то склоним чашу весов в пользу Моренции. – Кармина Дей заулыбалась. – Эй, Янт, насколько я вижу, тебе уже совсем худо – тебя всего скрутило, посмотри! Так что позволь мне предложить тебе кровать и попрощаться до утра. – Ее голос прозвучал неожиданно мягко, и это снова напомнило мне о том, что она – многоопытная мать.
Я устал донельзя и мечтал лишь о том, чтобы прилечь, но все же отклонил ее предложение. Я не хотел рисковать, подвергая Ату искушению перерезать мне, сонному, горло. Я потребовал, чтобы меня оставили в этой большой комнате, где имелось такое замечательное окно.
Ата хмыкнула и, не вставая из-за стола, посмотрела на меня, затем позвала свою дочь, и они ушли. В комнату вернулся шум волн. Вскоре мне уже казалось, что он вытягивает наружу все мои нервы.
Я лежал на полу под окном, как на палубе «Медового канюка», закутавшись в солдатскую шинель. Вскоре меня начало отчаянно трясти, но это никак не было связано с холодом. Я не спал всю ночь, и перед моими воспаленными глазами проносились мучительные видения, полные шприцов, Насекомых и холодного льда.

ГЛАВА 22

Я уже в который раз прокручивал воспоминания о моей первой встрече с девушкой, обитавшей на крыше мира. Зимой большинство лачуг в Скри заметало снегом так, что на поверхности оставались лишь трубы, и только из окон немногочисленных избушек, которые лепились по краям ущелий, пробивался тусклый желтый свет, помогавший мне ориентироваться. Я нашел перевал и, покружившись над ним, стал спускаться вниз, к основанию горы. Склоны проносились мимо так стремительно, что я едва мог рассмотреть отдельные уступы. Я поднял взгляд на острые пики, которые, словно огромные черные зубы, вгрызались в чистое небо, еще раз посмотрел на Полярис и вдруг почувствовал специфический запах здешнего дыма – я вернулся домой, в Дарклинг. Я собирался остаться в «Филигранном пауке» на несколько дней и как следует отдохнуть.
Резкий, ужасно холодный ветер дул с ледников, белыми шапками венчавших самые высокие пики, Мхадайд и Бхачнадич. Казалось, кожа лица намертво примерзла к черепу. Я оседлал этот ветер, и на передних краях моих крыльев тут же образовалась ледяная корка. Провалившись по колено в снег, я приземлился на низкую крышу Домика и ловко соскользнул вниз, спровоцировав небольшую лавину, а потом постучал в дверь «Паука».
Ласканн открыл верхнюю часть и ухмыльнулся.
– Ты опоздал.
– Я никогда не опаздываю.
– О… мы уже начали.
– Бесплатная выпивка?
Я чуял запах теплого виски.
– В твою честь, Янт.
Боже, как хорошо вернуться домой.

В маленьком баре, освещенном только огнем камина, собралось около двадцати человек, все были в небольшом подпитии, ибо уже отведали забористого местного виски, и курили самодельные «козьи ножки». Терн купила мне «Паука» в качестве свадебного подарка, поскольку раньше я всегда говорил, что родился в баре в Скри – единственном месте, где риданнцы что-то делали вместе.
В отличие от человеческого или авианского бара, здесь очень мало разговаривали, а музыки не было вообще. Риданнское общество – весьма призрачное понятие. Риданнцы не очень общительные существа, ибо каждый из них привык к независимому существованию одиночки, так что даже в баре они держались подальше друг от друга, сосредоточившись на своих рюмках. Я иногда рассказывал какие-то байки, буквально минут на пять, потому как привлечь внимание риданнца даже на пять минут – дело весьма непростое.
Весь второй день бушевала снежная буря, и в заведение заглянули всего несколько человек. Я, должно быть, принял слишком много наркотика, поскольку не спал всю ночь, пребывая в излишне оживленном состоянии. Проверив счета «Паука», я нашел их весьма устаревшими. Ласканн не умел писать и хранил все цифры в голове. Но это совершенно не мешало торговле – он всегда помнил, кто брал табак к своей порции виски.
Ласканн был высоким и тощим, его коротко остриженные волосы стояли торчком. Сквозь них просвечивал череп – довольно несимметричный и какой-то узловатый. Длинные нервные пальцы то и дело складывались в совершенно невероятные фигуры.
Ранним утром он все еще обслуживал посетителей, разомлевших в ленивой, расслабляющей атмосфере бара, где царило тепло и не было снега. Дрова в камине почти прогорели, оставив только белый пепел и слабо мерцавшие оранжевые угольки. Пол бара был устлан хвоей, и оттого в комнате приятно пахло сосной.
В какой-то момент мое внимание привлек риданнец, сидевший за столом, который находился возле самой двери. Это было необычно, поскольку все посетители, как правило, старались расположиться поближе к огню. Присмотревшись повнимательнее, я с удивлением обнаружил, что это была риданнка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52