Выполнено для Сейкера Молнии.

Мы почтительно ждали. Тишина давила все сильнее, а Молния продолжал стоять на коленях, легонько поглаживая пальцами вырезанные в камне древние буквы, в которых кое-где еще сохранились остатки позолоты.
Гончий потянул меня за рукав и, кивнув в сторону хозяина, прошептал:
– Что нам делать?
– Думаю, стоит оставить его в одиночестве.
– Мы можем помочь?
– Нет, вряд ли. Идем.
Мне все это напоминало кризис среднего возраста. Я забрал одну из ламп и оставил Молнию протирать колени у надгробия давно почившего брата.
На кухне Гончий разлил вино в грубые глиняные кружки и разложил хлеб на треснутой тарелке, после чего мы молча принялись за еду. Я попытался разговорить его. "адо признать, что если бы он знал всю правду, то вряд ли посчитал меня достойным своего внимания. Однако врожденное почтение все же возобладало над неприятным осадком, оставшимся после недавних потрясений.
– Я так рад, что я – не эсзай, – было все, что он сказал.
– Теперь нужно искать Тумана в гавани, – не в тему проговорил я. – Следы ведут именно туда.
– А мне очень хочется найти свою семью, перебравшуюся в Хасилит, – признался Гончий. – Моя жена и сын стали беженцами. Мне страшно думать о том, что Насекомые сделали с дворцом.
Я подумал: а получился бы из Гончего хороший эсзай? Его открытое, честное лицо лучше всего прочего свидетельствовало о спокойном и уравновешенном нраве. Насколько другим мог бы быть Лучник, победи он тогда Молнию. Я стал расспрашивать Гончего о его семье, и он явно начал отвечать с большей охотой. По ходу разговора я разделил между нами яблоки и плитку марципана, которую нашел на одной из полок. Пища, с удовольствием принятая организмом, пробудила к жизни дурь, все еще бурлившую в крови, и меня снова зацепило. Когда Гончий начал на меня коситься, я понял, что слегка хватил через край, и решил ненадолго заткнуться.
Поэтому тот ужас, который внезапно захлестнул меня с головой, я поначалу приписал воздействию наркотика. Я как раз поднимал кружку, когда меня словно ударило молнией, и я чуть не свалился со стула. Острое чувство невосполнимой потери. Миллионы окон распахнулись настежь, и ледяная буря накрыла меня. Я схватился за край стола и дико заорал.
– В чем дело? – Глаза Гончего расширились.
Я не знаю. Правда. От дури такого никогда не бывало. Дорога в Перевоплощение тоже была иной. На мгновение мне показалось, будто я порвался и все, что находилось внутри, вытекло наружу. Весь мир затопила безысходность и удушающая пустота. Так случается, когда долго смотришь на звезды, а потом небо словно начинает вращаться, и тебя затягивает в эту бешеную круговерть, раздирая на миллионы крохотных кусочков.
И вдруг окна захлопнулись.
Все кончилось.
Я сидел, глупо моргая, и, к собственному удивлению, чувствовал себя абсолютно нормально. В очаге потрескивал огонь, во рту был привкус марципана.
– В чем дело? Комета? – В голосе Гончего звучал неприкрытый страх.
Оглядевшись, я увидел, что выронил кружку и вино разлилось по столу. Я находился посреди ледяной бесконечности не более секунды.
– Оно… Оно слишком огромно.
В дверном проеме появился Молния. Он явно был в панике.
– Янт! Вот ты где!
– Ты тоже это почувствовал? – спросил я.
– Конечно, – кивнул он.
– Почувствовал что? – Гончий по-прежнему ничего не понимал.
– Круг разорвался, – ответил Молния. – Одного из нас больше нет. Он мертв. Один из эсзаев… На мгновение я подумал, будто это Янт… Мне следовало бы догадаться, что с Кометой сейчас все в порядке.
Сейкер потер глаза, размазав грязь по всему лицу. Он как-то вдруг осунулся и постарел. И это при том, что у него было больше опыта, чем у меня, ибо он уже проходил через это раньше.
– Терн?
Я вскочил на ноги. Черт, мне не следовало покидать ее. Мне нужно было находиться рядом с ней все время.
На несколько мгновений Молния полностью отрешился от реальности, пытаясь уловить отзвуки присутствия остальных членов Круга и приглушенный рокот времени, которое император разделил между всеми нами, чтобы сохранить нам жизнь. Я не мог этого сделать, поскольку для таких вещей требовались столетия практики.
– Это не Терн. Почему это должна быть Терн? – Лучник выглядел удивленным. – Идем, Гончий, идем! – Он схватил яблоко со стола и зашагал прочь.
Мне представился Торнадо, окруженный Насекомыми в темном Лоуспассе и сражающийся из последних сил. Я видел, как он один – потому что все его люди погибли – рубится с тысячами и они одолевают его. Но даже израненный и поверженный на землю, он вместе с предсмертным хрипом бросает вызов тварям.
После всех этих переживаний мне было по-настоящему дурно, однако Молния уже развил деловую активность.
– Янт, риданнская ты ошибка! Сейчас твоя помощь просто необходима.
– Да, да, – раздраженно буркнул я, не в силах избавиться от тягостного ощущения, что умерла какая-то частичка меня. И от этой потери мне было ужасно одиноко. Я снова почувствовал себя смертным, а заодно понял, какую муку испытывает Круг, теряя меня.
– Все изменится! – пообещал Молния особняку и со смешанным чувством печали и гордости посмотрел на могильную плиту, под которой покоился Перегрин. – Нужно спустить флаг Тумана.
Он вынул одну из своих длинных стрел и, бросив цепкий взгляд на голубое полотнище, почти мгновенно прицелился. Первым же выстрелом Молния перебил правую цепь, и флаг, словно тряпка, повис на оставшейся. Второй стрелой он довершил дело – стяг упал на белые ступеньки, укрыв их темно-голубыми и золотистыми складками.
– Теперь Перегрин – мой, – оживленно воскликнул Молния, перевесив почти пустой колчан на поясе. – Надеюсь, на пути к гавани мы не встретим Насекомых.
Гавань, где до нас могли добраться эти огромные волны, была последним местом, куда я хотел бы попасть. Океан представлялся мне гигантским зверем с серо-зеленым брюхом и белой от пены пастью. Вода обладала разумом и крайне непостоянным характером – иногда она притихала, но всегда была готова к прыжку. Я понимал законы, управляющие ветрами, и мог предугадать их настроение, но что задумывало море, предсказать я был не в силах. Намочив крылья и не имея возможности совершать в воде свои акробатические трюки, я бы тут же утонул. Ветер был слишком сильным, а океан – слишком чужим. Я недолюбливал лошадей, мне недоставало моего ледоруба, и я очень хотел подняться в воздух. Мои способности были здесь никому не нужны, и мне приходилось таскаться за Сейнером подобно его лакею, а не эсзаю. Не лучшая доля для Вестника императора и единственного существа в Четы-рехземелье, знавшего правду о Насекомых.
Следуя за Молнией и слушая цоканье лошадиных копыт по булыжнику мостовой, а потом мерзкое чваканье снега, перемешанного с грязью, я думал о том, как же мне прекратить эту глупую погоню. Мне ничего не приходило в голову, по крайней мере пока у Молнии были стрелы. Я решил, что в любом случае дождусь его следующего шага, дабы сообщить о нем императору. Я повременю, пока Молния и Гончий доберутся до гавани, и оставлю их там – и пусть, черт их возьми, сами находят путь из объятий моря.

Ветер, такой же сильный, как и раньше, напал на нас на выезде из леса. В его вой органично вплетались крики чаек, а также бесконечный грохот и шипение волн. На берегу валялись перевернутые панцири Насекомых, полусгнившие бревна, комки водорослей и прочий вонючий мусор, принесенный морем. Несколько свободных от поклажи лошадей стояли в конце тропы. Мы подъехали к пристани, но и там никого не было. Бревенчатые лодочные амбары, магазины и другие здания опустели.
– Хозяева все бросили и ушли, – пробормотал Молния.
Он повел свою лошадь вдоль берега к главному пирсу, потребовав, чтобы мы с Гончим следовали за ним. Невозможно. На досках пирса плескалась вода, иногда даже скрывая подковы лошадей. Сток был забит водорослями и опавшей листвой, а само море, казалось, уже навсегда утратило свою прозрачность. Я вперил взгляд в гриву своей лошади, понадеявшись, что она сумеет найти правильный путь. У меня сложилось ощущение, будто этот кошмар длился по меньшей мере несколько часов.
– Взгляни, Янт.
– Сейкер, ублюдок!
– Только не при Гончем. – Он улыбался, а его голос звучал триумфально. – Море для Перегрина!
Заинтригованный, я поднял взгляд на серый горизонт, и то, что увидел, поразило меня до глубины души – – громадный корабль лежал, накренившись, на острых скалах неподалеку от Травяного острова.

ГЛАВА 20

– «Медовый канюк», – только и сказал я, вспомнив корпус флагмана Волнореза, обитый листами железа.
Окна на корме были разбиты, ростра расколота – корабль, шедший на огромной скорости, боком налетел на предательские камни. Две мачты из трех, а заодно и бушприт были сломаны. Оплетенные изорванным такелажем, они сиротливо свисали с борта, покачиваясь под ударами волн. Риф, пробив борт «Канюка», крепко держал несчастное судно, и из-за создавшегося крена мы не могли увидеть палубу.
Каравелла, целиком возвышавшаяся над водой, казалось, была размером с особняк в Перегрине. И тихой, как могила. Ветер доносил до нас оглушающий рев волн, бившихся о берег Травяного острова. Там, на океанском просторе, буря бушевала вовсю.
– Девочка, – прошептал Лучник. – Сиан. Сиан Дей. Она на корабле. – Вместо триумфальных теперь в его голосе звучали нотки ужаса.
– Мне жаль, Молния.
– Сиан…
– После такого крушения не выжил никто, Сейкер. Мы почувствовали, как Круг разорвался. Туман мертв. Ты, должно быть, предполагал…
– Да, я чувствовал, что это, скорее всего, он. К тому же я догадывался, что Туман попытается сбежать. Слишком сильный ветер. Он не смог… Я думаю, он просто не сумел обогнуть мыс. С маяком или нет – неважно. Корабль торчит там уже несколько часов. Как иначе он мог так разрушиться? Итак, ее больше нет… А я надеялся, что найду ее.
– Я должен сообщить императору.
– Нет. Мы будем действовать иначе. Лети к каравелле и посмотри, нет ли там Сиан. Проверь – может, кто-нибудь выжил.
Замечательное предложение. Я с ненавистью взглянул на Молнию. Он увидел, что я сделал глубокий вдох, и махнул Гончему, который тут же развернулся и отъехал подальше, чтобы не слышать, о чем говорят эсзаи.
– Для него это само собой разумеется, – сразу же взвился я. – Однако, в отличие от Гончего, я не слуга, Сейкер.
– Слетай на корабль, – тихо повторил он.
– Как ты посмел так поступить с Туманом? Как ты допустил, что у тебя появилась дочь? Любовник Аты! И ты все держал в секрете, хотя Сиан нашла способ открыть мне правду. А теперь ты хочешь из-за сопливой девчонки поставить на карту судьбу Четырехземелья, не говоря уже о моей проклятой жизни… Тебе никогда не приходило в голову, что я боюсь утонуть? А самое мерзкое в том, что я всегда старался брать с тебя пример, а теперь я тебя ненавижу! Все думали, что ты так искренне любишь Свэллоу, и вот выясняется, что ты просто притворялся!
– Нет. Не притворялся. Я люблю ее. И всегда буду. Слетай на корабль.
– Ты держишься с Атой так, будто вы почти не знакомы. И, видимо, даже и не думал признавать девочку. Черт, я не собираюсь рисковать жизнью из-за какой-то незаконнорожденной!
– Мне нужно было сохранить все в тайне. Я наблюдал за Сиан издалека. Слетай на корабль.
– Я хочу знать, что это за тайна. Ведь, насколько я понимаю, твое прошлое безупречно, и своими… хм… руками давать Ате повод для шантажа – глупо вдвойне.
– Янт, пожалуйста. Я расскажу тебе потом.
– Она соблазнила тебя, так ведь?
– Проклятье, прекрати. Да что с тобой? Мне чертовски тяжело даже думать об этом. – В его голосе звучало раскаяние – Сейкеру было горько. – Да, можно сказать и так – меня соблазнили. Мы провели вместе всего одну ночь…
– Круиз удовольствия.
– Хватит! Пожалуйста. Она говорила, что это безопасно, а получилось так, как получилось. Боже, как я сожалею об этом! Восемь лет – это не время, и я никогда не думал, что все выплывет наружу так быстро. О, эта красивая сучка. Я не представляю, как совладать с ней. А сейчас мне нужно знать, что внутри обломков этой каравеллы. Янт, пожалуйста, помоги мне. Слетай туда.
– Поклянись, что ты забудешь о Свэллоу и Ате и обо всех прочих женщинах на год и все свои силы направишь на уничтожение Насекомых.
– Клянусь! – торжественно молвил Лучник.
– Хорошо. – Я слез с лошади, едва не завыв от страха, когда соленая вода лизнула мои сапоги. Потом я расправил крылья. – Дай мне место.
– Спасибо, Янт.
Я услышал, как его лошадь попятилась назад. Ранка от укола на левом крыле противно ныла. Я больше никогда не буду принимать наркотики.
Порывы ветра были такими сильными, что мне стоило лишь раскрыть крылья, и я тут же почувствовал легкость в ногах. Я оттолкнулся и взмыл в небо, оставив внизу стремительно уменьшающийся пирс. Я поднимался вверх с пугающей скоростью. Нагнувшись, я перенес весь свой вес вперед, чтобы буре не удалось сбить меня с курса.
И вот я летел над водой. Пытаясь приноровиться к воздушным потокам, я все никак не мог оторвать взгляд от поверхности моря, оценивая, какое расстояние отделяет меня от соленых волн. Я не хотел, чтобы внезапный порыв ветра швырнул меня в воду. Я летел вперед так быстро, как только мог, и поэтому постепенно терял высоту, однако каждый раз, когда я оказывался в опасной близости от очередного буруна, я немного складывал крылья и взмывал вертикально вверх. Я нырял между порывами ветра, как пловец между волнами.
С высоты море казалось ровным, как стол, который накрыли серой скатертью, украшенной белыми росчерками пены. И лишь вновь приближаясь к нему, я видел, насколько бурным на самом деле оно было.
Крылья разрезали воздух, подобно ножам, однако мое тело то и дело выгибалось, и я чувствовал острую боль, когда ветер пытался вывернуть мои хрупкие запястья. Мне стоило неимоверного труда удерживать все четыре длинных пальца каждого крыла в нужном положении. Я мог спастись, приземлившись даже среди заснеженных пиков Дарклинга, море же несло только смерть. Я отчаянно рвался вверх, снова и снова обманывая океан, который жаждал схватить меня хищными пенными пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52