На самом деле его звали Порталь-Жирар. Именно он, основательно изучив дело Мориса Паже, заявил, что молодой лейтенант не может быть оправдан.
Он же предложил попытаться устроить побег. Конечно, такой совет не часто услышишь от юриста, хотя, если подумать, в этом нет ничего странного: например, чем опытнее врач, тем более скептически относится он к возможностям медицины. Точно так же правовед порою презирает людское правосудие.
Это подтверждает старую истину: познание – враг веры.
Надо сказать, что вопросами морали господин Порталь-Жирар совершенно не интересовался. Ему было абсолютно все равно, виновен лейтенант Паже или нет.
Перед ним стояла задача: освободить Мориса. Рассуждал юрисконсульт следующим образом: «Совершил этот парень убийство или не совершил – неважно. Как бы то ни было, обстоятельства говорят против него. Судьи объявят его виновным, потому что они не могут не сделать этого. Любой, оказавшись на их месте, поступил бы точно так же. Однако, вопреки стечению обстоятельств, спасти его все-таки надо. Следовательно, нужно действовать в обход суда».
В общем, этот доктор права рассуждал вполне логично.
А теперь давайте вернемся к укротительнице. Хотя на ее афишах и было написано, что ей назначали аудиенцию правители многих европейских стран, в эту минуту вдова чувствовала себя весьма неуютно. Впрочем, будучи дамой не робкого десятка, госпожа Самайу быстро сумела собраться с духом. Как ни странно, в этом ей помогла наглость Виктории.
Пока Леокадия шла по прихожей, к ней окончательно вернулось душевное равновесие. Она уже представляла себе толпу важных, хорошо одетых людей, окруживших постель Валентины, и саму девушку: неподвижную, бледную, похожую на восковую куклу.
«Я не буду опускать глаза, я посмотрю прямо на них, – думала укротительница. – Ведь я им ничего не должна. Чего же мне смущаться? К тому же по крайней мере двоих из них я видела в моем балагане. Я пойду прямо к Флоретте, обниму ее и скажу: „Милая, теперь с тобой мамаша Лео, и тем, кто захочет огорчить тебя, отныне придется для начала иметь дело со мной!“
Наконец, она достигла заветной двери. Открыв ее, Констанс произнес:
– Госпожа Самайу!
После этого он шагнул внутрь, оставив вдову на пороге. Она ожидала увидеть множество людей, небрежные позы и надменные взгляды, но вместо этого увидела грустную женщину со светлыми волосами, которая поспешно шла к ней навстречу.
Взглянув в глубь комнаты, укротительница обнаружила остальных членов семьи. При ее появлении все, как один, встали.
Встал даже полковник Боццо – осунувшийся, с пожелтевшей кожей, опирающийся на плечо графини Корона. Встал даже принц. Хотя Леокадия не знала, как он выглядит, она сразу поняла, что это именно он: в этом человеке было нечто, отличающее его от остальных.
Разумеется, вдова ничего этого не ожидала. Она готовилась дать бой, но ее боевой пыл не понадобился: простота и торжественность приема сразу покорили укротительницу.
– Мы благодарим вас за то, что вы пришли, сударыня, – сказала маркиза. – Когда мы с вами встречались раньше, всем нам было очень весело, и мне хотелось, чтобы в моем доме было столько же счастья, сколько в вашем. Моя мечта на два года стала явью: дитя, обязанное вам столь многим, радовало нас и утешало. Но теперь в нашу дверь постучалась беда. Ужасная беда... наверное, вы уже слышали о ней. И нынче мы надеемся только на вас.
– Все, что в моих силах... – пролепетала вдова, делая неуклюжий реверанс.
Присутствующие тотчас же поклонились в ответ. От этого укротительнице стало еще хуже.
– Констанс, – сказал полковник, – подвиньте госпоже Самайу кресло. К сожалению, я не могу сделать этого сам: у меня очень болят ноги.
Констанс, который, казалось, был здесь на положении слуги, повиновался, в то время как графиня Корона помогла старику сесть.
– Мы ждали вас с большим нетерпением, – продолжала маркиза. – Бедная девочка так часто упоминала ваше имя... И другое тоже...
Она замолчала, и глаза ее увлажнились.
Вдова почувствовала, что тоже вот-вот заплачет: так она была растрогана. Теперь укротительница понимала, как несправедливы были ее подозрения.
– Можно подумать, – всхлипнула маркиза, часто моргая покрасневшими от слез глазами, – что про всех остальных она забыла. Но мы ведь тоже ее очень любим! Садитесь же, госпожа Самайу!
Однако Леокадия продолжала стоять.
– Она здесь? – спросила мамаша Лео, указывая на кровать, закрытую пологом.
На этот раз ей ответила не маркиза. Из-за полога послышалось:
– Лео! Моя дорогая мамаша Лео!
В мгновение ока укротительница очутилась у кровати, и в следующую секунду она уже крепко обнимала Валентину.
Вздохнув, маркиза уселась на место.
С полковником Боццо случился приступ кашля, и графиня Корона тихонько стучала ему по спине. Полковник сейчас весьма напоминал ребенка, страдающего коклюшем.
За пологом раздавался голос госпожи Самайу. Обычно она говорила громко и решительно, но теперь укротительница нежно шептала:
– Флоретта, моя маленькая, моя дорогая, мы спасем его, клянусь тебе!
Открыв свою бонбоньерку, чтобы достать таблетку, полковник обратился к доктору:
– Этот насморк никак не проходит, и я очень устал от него. Думаю вам нужно еще раз обследовать меня. Боюсь, как бы у меня не было чахотки.
– Не волнуйтесь, – ответил Самюэль, – я ручаюсь за ваши легкие. Они в прекрасном состоянии.
Констанс, стоявший у двери по той простой причине, что никто не предложил ему сесть, улыбнулся.
– Знает ли госпожа Самайу, чего мы ждем от нее? – спросила у него маркиза.
– В общих чертах, – ответил помощник доктора Самюэля. – Я постарался объяснить ей главное.
Наклонившись к господину Сен-Луи, маркиза тихо произнесла:
– Поскольку речь идет о важных вещах, я предпочла бы барона де ля Перьера, однако его почему-то нет.
– В самом деле, куда он делся, наш дорогой барон? – спросил принц.
Констанс и полковник переглянулись. Оба они улыбались.
– Дорогая маркиза, в настоящее время господин де ля Перьер занимается тем, что помогает вам, – сказал полковник. – Возможно, вы убедитесь в этом сегодня вечером, может быть, это произойдет завтра. В любом случае, вы пожалеете, что могли подумать о нем плохо. Он не оставляет друзей в беде.
После этих слов полковник Боццо выразительно посмотрел на Констанса. Тот, по всей видимости, понял значение этого взгляда и тут же исчез.
В комнате воцарилась тишина.
Возможно, причина этого заключалась в том, что никто не хотел говорить. Но есть и другое объяснение: каждый надеялся услышать разговор, который происходил за пологом кровати.
Однако ничего не было слышно.
А в алькове тем временем происходило следующее.
– Этот Констанс все еще здесь? – прошептала Валентина на ухо укротительнице.
Взглянув в просвет между занавесками, вдова ответила, что нет.
– Тогда нам надо молчать! – еще тише произнесла девушка.
– Наверное, он подслушивает нас там, – добавила она, указывая в глубину алькова.
– Как? – удивилась Леокадия. – Разве там не стена?
– Тетушка, войдите! – громко сказала Валентина. Маркиза д'Орнан тотчас же вскочила со своего места и проворно, словно молоденькая девушка, пересекла комнату.
– Как давно ты не звала меня к себе, дорогая! – произнесла она взволнованным голосом, дрожавшим от удовольствия.
Затем маркиза повернулась к вдове и с чувством пожала ее руку.
– И все это благодаря вам. Огромное вам спасибо!
– Как хорошо, когда тебя так любят! – прошептала графиня Корона.
Полковник нежно обнял ее и поцеловал в лоб.
Эта ласка на мгновение лишила ее возможности видеть, что происходит вокруг. В это время четверо мужчин быстро переглянулись.
Выглядело это довольно странно. Глаза принца, доктора права и Самюэля выражали беспокойство, глаза полковника – холодное презрение.
Валентина привлекла тетку к своему изголовью. Укротительница немного отодвинулась в сторону. Ее глаза уже привыкли к полумраку алькова, и теперь она с любовью смотрела на девушку.
На щеках Валентины выступил румянец – возможно, это было действие лихорадки. Ее глаза блестели нездоровым блеском. В эту минуту она была так прекрасна, что Леокадия подумала: «Они с Морисом созданы друг для друга, поэтому Господь никогда не разлучит их!»
– Тетушка, я хотела бы попросить вас об одной вещи, – обратилась к маркизе Валентина.
– Значит, у тебя есть какие-то секреты, нехорошая девочка? – ласково спросила маркиза д'Орнан.
– Скажите им, чтобы они ушли, – внезапно попросила девушка, – они мне мешают. Я не люблю их! Я люблю только вас и мамашу Лео!
Последняя, услышав эти слова, остолбенела. Они показались ей очень странными для человека, лишенного рассудка.
Ничего не ответив, маркиза нежно обняла Валентину. После этого она встала и раздвинула занавески. Проходя мимо укротительницы, маркиза шепнула ей:
– Сегодня ей гораздо лучше, чем вчера. Если бы вы слышали только, что она говорила раньше! Рассудок возвращается к ней прямо на глазах!
– Идемте, господа, – сказала она вслух, возвращаясь в комнату, – мы здесь лишние, поэтому давайте не будем заставлять просить нас, а лучше уйдем сразу. Подайте мне руку, принц. Чаю выпьем в зале.
Разумеется, никаких возражений не последовало. Все дружно улыбнулись и встали. Полковник, покидавший комнату последним в сопровождении своей внучки Фаншетты Корона, обратился к ним со словами:
– Знаете, а у моей Фаншетты есть основания для ревности! Все-таки мы слишком любим эту девочку.
– Как же ее не любить! – ответила графиня Корона.
– Идемте же, – сказал маркиза. – Когда они наговорятся, мы снова побеседуем с госпожой Самайу. Я уверена, что она сделает все, что мы захотим.
– Вот мы и одни, – произнесла вдова, когда дверь закрылась.
Она уже открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но Валентина поднесла палец к губам.
Вдруг девушка с силой отбросила одеяло, спрыгнула с кровати и безудержно расхохоталась.
Ошеломленная укротительница попыталась было схватить ее, но Валентина отбежала к камину.
– Мне холодно, а мой брат умер, – сказала она. – Я должна пойти на его похороны.
Девушка уселась на корточки возле огня.
Госпожа Самайу была потрясена. Она и думать забыла, что имеет дело с сумасшедшей: ведь в первые минуты Валентина казалась такой спокойной! Но теперь вдова вспомнила все, что говорил ей Констанс.
Девушка встряхнула головой, и по ее плечам рассыпались прекрасные волосы. Она повернулась к Леокадии, по-детски улыбнулась и сказала:
– Иди сюда, давай греться вместе. Заодно поговорим о моей свадьбе.

XI
МНИМЫЙ СОН

Госпожа Самайу закутала Валентину в покрывало и усадила ее на козетку, туда, где только что сидел полковник. Девушка вытянула ноги к огню. – Ты – такая же, как другие, – тихо произнесла она. – Ты не хочешь поверить, что у меня был брат, но я-то хорошо помню об этой ужасной ночи. Когда я думаю о ней, мне кажется, что всего этого на самом деле не было, что это просто болезненный бред.
Внезапно понизив голос, Валентина добавила:
– Будь осторожна, их нелегко обмануть!
Глаза укротительницы округлились от изумления. Она ничего не понимала.
– Что Морис сказал тебе обо мне? – громко спросила девушка.
– Я не видела Мориса, – ответила вдова.
– Как? В самом деле? Ты же раньше его так сильно любила!
– Я узнала обо всем только сегодня, – сказала Леокадия. – Я до сих пор не могу понять, почему это случилось так поздно. Мне рассказали обо всем только сегодня утром…
– Мой брат был богат, – важно произнесла Валентина, – и я тоже разбогатею.
Их взгляды встретились. «Кто же из нас двоих сумасшедший?» – спрашивала себя вдова. От напряжения она даже взмокла.
– Обними меня, мамаша Лео, – снова заговорила девушка. – Мы навестим его вместе. Как ты думаешь, в тюрьме можно жениться?
Вдруг укротительница почувствовала, что в ее руке оказался листок бумаги. В это же мгновение она услышала шепот Валентины:
– Если бы я осталась в кровати, нас бы услышали, даже если бы мы говорили совсем тихо. Они там, за той занавеской.
– Кто? – пролепетала Леокадия.
– Те, кто убил Реми д'Аркса: Черные Мантии! Вдова вздрогнула. Девушка обняла ее и снова расхохоталась.
Мамаша Лео никак не могла прийти в себя. Видя это, Валентина наклонилась к ней, словно для того, чтобы поцеловать, и шепнула ей на ухо:
– Вы забываете о своей роли. Говорите со мной о побеге, а то нас подслушивают.
Если бы даже укротительнице упала сейчас на голову гиря, оборвавшая жизнь ее супруга, Жан-Полья Самайу, она бы не была более ошарашена. Однако Леокадия все же попыталась овладеть собой. Внезапно ей вспомнились слова Констанса, которые она тотчас же повторила:
– Нет такой замочной скважины, к которой нельзя было бы подобрать ключ. Конечно, для этого нужны деньги, но у твоих родственников есть средства, и они готовы раскошелиться. Мне сказали, что только ты не хочешь побега Мориса.
Валентина притворилась, будто глубоко задумалась.
– Неужели ты думаешь, что могут осудить невиновного? – прошептала она. – Ты ведь не сомневаешься в нем? Ты ведь знаешь, что он никого не убивал?
– Ах, моя дорогая! – вздохнула вдова. – Даже если бы его обвиняли все судьи мира, я твердила бы, что он невиновен. Но пойми, дочка, ведь наша уверенность в Морисе не может предотвратить несчастье! Все ведь решают судьи. А сколько было случаев, когда те, кто ни в чем не виноват, шли на эшафот! Послушай, когда Морис окажется на свободе, вы уедете в Англию или Испанию, а может, еще куда-нибудь. Вы поженитесь!
– А ты поедешь с нами? – спросила девушка.
– Конечно, если вы захотите, – заверила ее мамаша Лео.
Валентина стремительно встала и сделала несколько шагов.
– Как я слаба! – грустно сказала она. Остановившись перед зеркалом, висевшим над камином, девушка добавила:
– Я такая бледная! Внезапно она вздрогнула.
– Может быть, Морис сейчас еще бледнее, чем я! – с горечью произнесла Валентина.
Затем она снова села. Прежде девушка сидела, откинувшись на спинку, но теперь она положила голову на плечо Леокадии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63