— Уходите и чем быстрее вы это сделаете — тем лучше.
Гриф развернулся на каблуках, вскочил в седло Нэвы, и с места бросил лошадь в карьер. Люди и Чуды едва успели освободить ему дорогу.
Вилх поднял на руки тело Нимфы и направился обратно к трактиру.
Андрей посмотрел на Ринфа мутным взором, покачал головой и на секунду закрыл глаза.
«Есть только Сумерки…
Только Сумерки, Андрей».
И серо-стальной взгляд. Взгляд от Корней Земли, взгляд от корней памяти.
Памяти, которой его лишили…
— Скорпион, ты же мог успеть, — Андрей поднял глаза на Лишенного Имени и тяжело сглотнул, заметив выражение лица Чародея. Скорпион, полуприкрыв глаза, перебирал пальцами поводья своей кобылы и, казалось, старался отрешиться от какой-то внутренней боли. И не мог этого сделать.
— Что ты понимаешь, сотник Серого Отряда! — Скорпион дернул уголком губ. — Что ты можешь понимать?! Тебя дрессировали для того, чтобы убивать нас! Так убивай! Бей! У тебя есть твоя кровь, она еще осталась в твоих венах! Так убей, еще раз убей нас! Это в твоей власти!
— Что ты говоришь? — Андрей почувствовал, что опять шевельнулось в душе нечто странное, чужое, рвущееся наружу. — О чем ты?
— Лишенный Памяти! — зло бросил Скорпион и, развернув лошадь, погнал ее по улице в сторону черных стен детинца Айлегрэнда.
— Я не вернусь в Литгрэнд, — тихо, только для себя и Ринфа, проговорил Андрей. — Но и здесь не останусь…
Междуглавье
Жанна мыла посуду, вслушиваясь в плеск воды в раковине. Вспоминалось море, где она как-то раз побывала с другом. Море было синее, красивое, ласковое, такое, какое бывает только на рекламных плакатах. Даже не верилось, что оно такое в самом деле, что это не сон и не обман зрения. Мягкий песок, море… Жанна часто вспоминала море, особенно когда слышала плеск воды… Из комнаты приковыляла бабка Стефания. Жанна покосилась на старуху и улыбнулась. Первую неделю бабка Стефания всячески издевалась над своей домработницей, а потом все вдруг резко изменилось. Оставшись все такой же ехидной и язвительной, она перестала изводить Жанну своими придирками и непонятными, но явно оскорбительными словами незнакомого языка. Жанна уже почти привязалась к этой старушке. Было в ней что-то такое, что отличало ее ото всех остальных людей. И шрамы эти странные…
— Ты хорошо знаешь историю? — проскрипела бабка Стефания, усаживаясь на кухонный табурет.
— В рамках школьной программы, — Жанна пожала плечами, ставя тарелки в шкаф для посуды.
— Плохо. Кстати, тут же есть посудомоечная машина. — Бабка Стефания сверкнула глазами и уложила ладони на навершие трости.
— Она плохо моет.
— Она-то моет нормально, это руки кривые, — бабка Стефания ухмыльнулась. — Почему ты так плохо знаешь историю? Разве тебе никогда не было интересно?
— Было, — Жанна закрыла воду и прислонилась к выключенной плите, вытирая мокрые руки полотенцем. — Но у меня плохая память на даты.
— Разве дело в них? — Бабка Стефания на секунду закрыла глаза, словно собираясь с мыслями. — История не состоит из дат. Вы так и не поняли этого. Почему-то в Сквилэль и Танэль совершенно разное отношение к истории.
— Где? — Жанна попыталась припомнить, где находятся такие страны, но не смогла, хотя по географии имела твердую пятерку.
— Танэль — это моя родина. А Сквилэль… Это тот Мир, где живете вы. Это ваш Мир. И, надо сказать, преудивительнейший Мир.
Жанна украдкой вздохнула, уже поняв, что сейчас бабка Стефания начнет опять рассказывать что-то такое, что не только понять, но и попросту воспринять невозможно. Девушка все списывала на артериосклероз и маразм, но для этих болезней у старушки были просто удивительно хорошие память и способность к логическим построениям.
— Я знаю, почему у вас все так и никак иначе. Изначально вы в этом не виноваты, но впоследствии, когда вам надо было остановиться, оглянуться и понять, вы уже не смогли. К сожалению.
Ты, Жанна, разумеется, об этом не знаешь, но когда-то, очень давно, в Сквилэль произошло вторжение. Странное вторжение. Эти, — она помолчала, подбирая слово, — существа хотели забыть обо всем, что происходило в их Мире. Обо всем, что вы называете Магией. Но Сквилэль был попросту напитан магическим эфиром. И, следовательно, надо было дискредитировать само Волшебство и Магов. О да! У них это получилось очень хорошо.
Придя в Сквилэль, Маги столкнулись с шаманами и колдунами, друидами и жрецами языческих культов, прорицателями и алхимиками, домовыми и русалками, эльфами и гномами, Драконами и якшами… Это их ни коим образом не устраивало.
Они появились за три тысячи лет до нашей эры…
Их было трое. Дэгха, Лакха и Лэгри, бывший сильнейшим Колдуном за всю историю этого Мира. Эти трое пришли в Сквилэль потому, что больше негде им было укрыться от… От тех, кто потерял свои Имена, и от тех, кто вернул свою память, а боги, могущие их отыскать, были заняты разборками с покровителем этой троицы.
Колдуны стали действовать исподтишка, уверенно и умело доказывая людям, что Магии не существует, что это все шарлатанство и… И Зло. Они говорили о Вселенском Зле, забыв о Сумерках. Но дело не в этом. Трое решили, что в Сквилэль не должно остаться Магии, что ее должны заменить техника и наука. И, клянусь, они этого очень успешно добились.
Сначала они дискредитировали жреческий институт. Они подменяли чудеса ложными техническими увертками, они помогали жрецам не тратить свой магический потенциал, когда это не нужно. В пожарах уничтожались письменные источники истинного знания, кайлами шахтеров срубались со стен пещер магические символы и заклинания. Уничтожение шло полным ходом.
Потом, когда стало ясно, что весь материк невозможно охватить троим, решено было изобрести нечто такое, что позволит людям самим начать искоренять Магию и Магов.
Возникло христианство. Да, Жанна, христианство было изобретено для того, чтобы уничтожить Магию. Всего-навсего. Смотри, сейчас цель троих Колдунов достигнута, и христианство умирает, оставшись без подпитки чудес.
Первые адепты христианства стажировалась у самого Лэгри, а остальные — у Дэгха и Лакха. Они обучали их азам колдовства и умению не только влиять на людей, но и производить мелкие чудеса. Ну там огонь разжечь, заставить расступиться воды или вызвать дождь. Первые адепты учились тому, что веками умели делать шаманы простым камланием. Умели…
Сквилэль оказался не готов к такой мощной атаке. Выучив свою первую партию пропагандистов, Колдуны стали с интересом следить за тем, что произойдет дальше. С каждым годом они все реже и реже вмешивались в происходящее, поняв, что сделали ставку на правильную лошадь. Они медленно, но верно выживали всех Чуд и Магию из Сквилэль, превратив самую мирную религию в религию разрушения. О, они умели это делать!
Волшебники Сквилэль, Чуды и язычники не умели защищаться. Нет, ты не поняла, Жанна, они умели сражаться и намного лучше христиан, но они не могли защищаться от такой ментальной атаки, от такого давления на мозги и души. Кто-то дрался до последнего, кто-то прятался и пытался сохранить свои знания, кто-то ломался и принимал новую веру. По-разному бывало. Христиане умели загонять в подсознание новые основы мировоззрения… Да…
Борьба с Волшбой набирала обороты. Магия исчезала из мира. Постепенно, медленно и неохотно, но уходила. Ей попросту некуда было деваться.
В средневековой Европе на одного Мага или алхимика приходилось по сотне шарлатанов. В это время на кострах сгорали последние тайные и известные книги по Чародейскому Искусству, а вместе с книгами горели и ведьмы, оборотни, Маги. Христианские священники умело превращали были о мудрых Драконах в сказки о злых похитителях девиц, истории о смешных и немного чудаковатых оборотнях — в легенды о злобных чудовищах. И пылали костры, горело знание. Сквилэль возвращался в бездну невежества и слепоты. В бездну, откуда ему не скоро суждено будет выбраться.
Покорение Нового Света. Индейцев огнем и мечом заставляли признавать новую религию, отказываться от своей истории. Разграблялись древние храмы. Золотые магические вещи увозились в Европу, продавались с аукционов, переплавлялись в монеты и более привычные европейцам украшения. Южная Америка, Австралия, ставшая тюрьмой, Океания и Восток. Все они пали под натиском нового мировоззрения. Все. Магия уходила.
Искоренив же в Сквилэль Магию, надо было сделать так, чтобы люди забыли свою историю. Забыли насовсем, навсегда. И тогда ее стали превращать в карнавал. Взгляни, Жанна, вы же не знаете своей истории. Вы уже сами, почти без помощи и подсказок, превратили ее в шоу. Вы изучаете древних не по книгам, а по телевизионным викторинам, не по музеям, а по виртуальным каталогам «Шедевры Мира». Вы потеряли не только себя, но и свою историю. Музеи восковых фигур, туристические поездки, когда жрущие попкорн и пьющие «колу» туристы с «мыльницами» лепят защищающую их зубы жвачку к камню древнейших памятников. Вы забыли о том, кто вы есть. Заблудились в шоу и ярком блеске целлофановых оберток. Мне жаль вас…
Бабка Стефания замолчала, глядя прямо перед собой и потирая шрам на шее. Жанна ждала продолжения. «Совсем старушка свихнулась на старости лет, — скучающе подумала девушка. — Это уже не маразм, это шизофрения. Шизофреники прекрасно умеют выстраивать логические цепочки и обосновывать их…»
— Это не маразм и не шизофрения, — усмехнувшись, проговорила бабка Стефания, вскидывая на Жанну выцветшие глаза. — Просто ты никогда не поймешь и не примешь правды, Sqwillitto…
Стефания смотрела на стройную сероглазую женщину в серой форме императорских гвардейцев. Женщину звали Анна Купа, и именно ей девочка оказалась обязана жизнью. Теперь же Анна рассказывала Стефании, что произошло в Пышково. Рассказала и о Ние, и о его банде, за которой гонялись все спецслужбы Альтх, а также еще куча охотников за головами и наградами. Анна рассказывала, ничего не умалчивая и ничего не приукрашивая. Только сухие факты.
Ний и его банда уже больше десяти лет разбойничали по дорогам и деревням. Они славились безжалостностью и садизмом. Не жалели никого. И не ради дохода. Ради развлечения. Стефания все это запоминала. И клялась отомстить Нию и его людям, коих, впрочем, осталось всего трое. Остальных сумел арестовать коронер Генрих Щук.
— Жаль, что ты не можешь всего этого забыть, — с самым настоящим сожалением в голосе проговорила Анна.
Стефания пожала плечами и перевела взгляд на стену. С недавних пор она стала предпочитать слушать, чем разговаривать.
— Кем ты хочешь стать? — не отрываясь от пялец, ласково спросила Стефанию сидевшая в той же комнате Катрин. — Если тебя интересует Волшебство, то я могу помочь тебе поступить в Академию Чародейского Искусства. Как знать, может, через пару десятков лет ты войдешь в Круг Волшебства…
— Нет, — вдруг отрезала Стефания неожиданно резким и ломким голосом. — Нет, я не хочу быть Чародейкой. Я с мечом хочу научиться управляться. В армию, стал-быть, пойти хочу…
— Только не в армию! — Анна испуганно посмотрела на девочку. — Не вздумай! Уж лучше в вольные наемницы иди!
— А это мысль, — Катрин оторвалась от вышивания. — Стефания тянется к оружию. Возможно, что это лишь молодость и глупость, но может оказаться и талантом, что мне не рассмотреть.
— Да, вполне возможно. — Анна, закусив губу, смотрела за окно, на снег, валивший с неба так, что ничего нельзя было разглядеть на расстоянии вытянутой руки. — Надо это обмозговать…
Стефания демонстративно зевнула, сползла с дивана и молчком направилась в свою комнату, совершенно проигнорировав возмущенный вопль Катрин. Со времени налета банды Ния на Пышково уже прошло больше трех месяцев, но Стефания до сих пор умело пользовалась всеми привилегиями больной, хотя уже почти полностью поправилась. Только отсутствие переднего зуба мешало. Правда, Катрин обнадежила девочку тем, что зуб был молочный и скоро на его месте должен был вырасти постоянный зуб. Стефания была склонна верить Катрин, но все же, подспудно, постоянно ожидала от нее подвоха. Со времени смерти родителей Стефания ото всех ожидала подвоха.
А Анна Купа Стефании понравилась. Во-первых, она спасла девчонку от неминуемой смерти, во-вторых, она не бросила ее, приехала проведать и вообще отнеслась очень ласково, в-третьих, Анна состояла на действительной службе в императорской гвардии.
Стефания добралась до своей комнаты и повалилась на кровать. В такую погоду надо было спать, а не сидеть в гостиной и трепаться. Стефания зевнула, закрыла глаза, моментально провалившись в забытье, и снились ей ажурные мостки, уходившие ввысь к тонкому шпилю серебристой башни. Стефания, запрокинув голову, долго смотрела на врастающие в небо башни. Небо было глубоким, темно-синим, в белых шлейфах облаков.
Откуда-то послышалась негромкая песня. Она приближалась, но очень медленно. Стефания оторвала взгляд от неба и посмотрела вдоль улицы. Изящные, больше похожие на беседки, ажурные дома стояли свободно, не теснили друг друга, не старались отобрать у соседа побольше места. Между домами не было заборов, а раскинулись великолепные сады. Лишь изредка два участка сада разделялись живой изгородью. Огромные белые цветы росли по обочинам дороги и разливали в воздухе потрясающе тонкий и очень приятный аромат. Эльфье поселение.
Стефания скрестила руки на груди и мрачно взглянула на улицу, откуда слышалась песня. Долго ждать не пришлось. На майдан, где стоят Стефания, вышла черноволосая девушка невиданной, но очень жестокой и холодной красоты, одетая во все черное. Она не была эльфкой. Это бьша самая обыкновенная человеческая женщина.
Точнее, она могла бы быть самой обыкновенной, если бы не эта чудовищная красота.
— Стефа? — удивленно спросила девушка. — Ты?Вернулась? Или это мы не в том Танэль оказались?
— Что? — Стефания опустила руки и удивленно склонила голову набок, широко раскрыв свои васи,пьковые глазищи. — Я не совсем понимаю…
— Да. Все верно, — девушка присела на каменный бортик фонтана и подогнула под себя одну ногу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48