душевая кабина 80 120
Попалась черная на острые ее зубы и на золотой, была перемолота и выплюнута. Теперь она опять на берегах реки Сан-Франсиско, где отсиживается до поры до времени, тогда как люди возвращаются в свои покинутые дома. Оспа не ликвидирована, она только затаилась и выжидает, когда придет время ей снова напасть на людей. Да, если настоящие меры не будут приняты, она вернется и вместе со смертью будет косить людей. Где тогда можно будет найти другую такую Терезу, победительницу Черной Оспы?
Ночь, в которую Тереза Батиста спала со смертью
1
Ах, Тереза, стонет доктор Эмилиано Гедес, отрываясь от её губ, и его посеребренная голова падает на её плечо. Еще не придя в себя, Тереза чувствует на своих губах вкус крови, а на запястье сжавшую тисками руку доктора, из его полуоткрытого рта течет кровавая пена, лежащее на ней тело становится непомерно тяжелым. Да она лежит в объятиях смерти! Смерть у неё на груди и в ней, внутри, она занимается с ней любовью. Тереза Батиста в постели со смертью.
2
Разве не так? Да и зачем говорить безногому, что он без ног, а раздетому, что он голый? Критиковать проще простого, видеть в чужом глазу щепку мы все горазды, молодой человек. Только говорить, что Тереза не сдержала своего слова и бросила жениха, когда уже и столы были накрыты и бутылки поставлены, это бездумно молоть языком. А вот понять, почему она это сделала, это дано не всякому, тут надо думать, а думать опять же не всякий может.
Дорогой человек, ведь ангу Маниоковая каша с мясом.
без мяса не готовят, но оно не сверху лежит, конечно, чтобы его найти, надо помешать кашу, а помешаешь и найдешь хороший кусок. Кто хочет знать, как всё это произошло в действительности и со всеми подробностями, должен потрудиться, поспрошать у каждого и всякого, что молодой человек и делает. Не важно, если какой-нибудь невоспитанный отвернется от вас и не обратит внимания на ваш вопрос. Вы всё равно мешайте ангу, ищите в хорошем и плохом, в чистом и грязном – везде. Ищущий да обряще. Только не верьте всему, что говорят, не каждому верьте, многие ведь говорят то, чего не знают, очень многие, а то и выдумывают. Никто не хочет признаться, что не знает, считая стыдным не знать всех тонкостей жизни Терезы. Так будьте осторожны, молодой человек, чтобы вас не обманули и вы не обманулись.
Что касается меня, то о случившемся в порту Баия, где я родился и вырос, ко всему прислушиваясь и всё стараясь понять, как и поведение Терезы, её путаную историю, ордер на выселение, забастовку, противостояние полиции, тюрьму, свадьбу, море без конца и края, неудачи в сражении и любви, я расскажу. Я старый, но еще делаю детей, у меня их около пятидесяти, в своей жизни я был и богатым, имел десятки шаланд, что ходили по заливу, и бедным, как сейчас, но даже сейчас, когда я прихожу на террейро Шанго, все встают и просят у меня, Мануэла Сантаны Оба Аре, благословения, и за Терезу я дам руку на отсечение.
Тереза никогда никого не предавала, и никогда не обманывала, и никому не лгала. Ей лгали и её обманывали. Она судьбу не прогневила, не жаловалась на невезение или на то, что стала жертвой эбо Подношение какому-либо божеству культа бразильских негров и мулатов.
или чего другого, и не теряла надежду. Никогда? За это поручиться не могу, молодой человек, нет, видите, как трудно дать точный ответ. Подумав как следует, скажу, что после забастовки и полученного ею известия о кораблекрушении «Бальбоа» в чужих морях она почувствовала себя уставшей и ко всему безразличной, готова была, как старые брошенные корабли и мои разбитые шаланды, жить в любом порту. Уставшая и потрепанная жизнью, она, чтобы положить конец плохому, решила принять предложение и приказала готовить праздник. Эту историю свадьбы Терезы Батисты, молодой человек, я могу поведать, я должен был быть её свидетелем, так что всё знаю и, будучи другом и второй стороны, оправдываю Терезу.
Она пала духом и решила положиться на судьбу, в общем-то, уже не имея никакой надежды, она даже и сил бороться не имела. Но вот подул с залива ветерок счастья, принес добрые вести, и Тереза возродилась к жизни, расцвела в улыбке, готовая плыть под парусом к новым берегам.
О свадьбе я могу рассказать, молодой человек, о свадьбе, забастовке закрытой корзины и шествии, и митинге хозяек пансиона на площади перед церковью, о безобразиях полиции и всём прочем, и всё, как было, и будучи, бедным, как богатый, угощу вас мокекой в ресторане умершей Марии из Сан-Педро, что на рынке. Но вот о чём не могу рассказать, о том не могу, не просите. О жизни Терезы с доктором я сам ничего точно не знаю, а всё по слухам. Но вы, молодой человек, отправляйтесь в Эстансию, где они жили. Путешествие туда – прогулка, народ хороший, место прекрасное, это там, где сливаются реки Пиауи и Пиауитинга, рождая реку Реал, что отделяет штат Баию от штата Сержипе.
3
В тот воскресный вечер долгую и неожиданно возникшую беседу с Терезой доктор Эмилиано Гедес закончил так:
– Чего бы только я не дал, чтобы быть свободным и на тебе жениться. Конечно, и не будучи мне законной женой, ты значишь для меня очень много. – Слова его убаюкивали Терезу, как тихая музыка, знакомый голос неожиданно зазвучал робко: – Моя жена…
Такая робость подростка, волнение просителя, беспомощного существа были так не свойственны сильной личности доктора, привыкшего повелевать, уверенного в себе, прямого и твердого, дерзкого и надменного, когда того требовали обстоятельства, но всегда любезного и приветливого в обращении с дамами. Феодальный землевладелец, хозяин плантаций сахарного тростника и сахарного завода, капиталист, банкир, президент административных советов предприятий, бакалавр права, он старший из Гедесов, тот, кому принадлежат сахарный завод в Кажазейрасе, Межштатный банк в Баии и Сержипе, акционерное общество «Эксимпортэкс», был подлинным хозяином всего, предприимчивым, смелым, властным, щедрым. И слова, и тон, которым они были сказаны, растрогали Терезу.
Здесь, в Эстансии, среди высоких раскидистых питангейр, полная луна высвечивала плоды манго, авокадо и кажу, дуновение ветерка с реки Пиауитинги волнами приносило аромат пышно цветущих гардений. После только что сказанного, сказанного с горечью, злостью и страстью, того, что он не доверил бы ни родственнику, ни другу, ни компаньону, ну, а уж Тереза и не предполагала услышать (хотя о многом догадывалась), доктор крепко обнял её и, целуя в губы, сказал:
– Тереза, моя жизнь, ты у меня одна на всём белом свете…
И тут же встал, высокий, как питангейра: дерево с густой листвой, дающее гостеприимную тень. Последние шесть лет посеребрили его пышные усы и густую шевелюру, но лицо оставили без морщин, а проницательные живые глаза и стройная фигура никак не говорили про уже исполнившиеся шестьдесят четыре года. С застенчивой улыбкой, столь отличной от той, когда он громко смеется, доктор Эмилиано пристально всматривается в освещенное лунным светом лицо Терезы, как бы прося прощения за случайно прозвучавшие нотки горечи, печали и даже гнева в его любовном признании, а ведь это было признание в чистой, искренней и горячей любви.
Тереза продолжала лежать в гамаке, она была так тронута услышанными словами, что сердце её наполнилось нежностью, а глаза влагой. Ей так много хочется ему сказать о своей любви, но слов не хватает, хотя за эти шесть лет, прожитые с ним бок о бок, она говорить научилась. Тереза берет протянутую ей руку и, поднявшись с гамака, бросается в объятия доктора Эмилиано, подставляя ему губы для поцелуя, так как же ей его называть: муж, любовник, отец, друг, мой сын?.. «Положи ко мне на грудь голову, любовь моя…» Столько чувств обуревает её: уважение, благодарность, нежность, любовь, но только не сострадание! Нет, сострадания он не ждет и не примет; он, эта твердая скала? Любовь, да, любовь и преданность, но как обо всём этом сказать: «Положи ко мне на грудь голову и отдохни, любовь моя».
Кроме пьянящего аромата гардений Тереза чувствует тонкий аромат мужского одеколона, который исходит от груди доктора и который за эти годы она так полюбила, за эти годы жизни с ним она открыла и полюбила многое. Оторвавшись от его губ, Тереза говорит: «Эмилиано, любовь моя, Эмилиано!» – и для него это много, ведь за все эти годы она всегда обращалась к нему не иначе, как «сеньор», и никогда не говорила «ты», разве что в минуты близости произносила слова любви. Теперь, как видно, последние препятствия рухнули.
– Никогда больше не называй меня сеньором. Где бы то ни было.
– Хорошо, Эмилиано.
Шесть лет прошло с тех пор, как он взял её из пансиона Габи.
В свои шестьдесят четыре года доктор Эмилиано Гедес легко, как молодой, берёт Терезу на руки и несет при лунном свете в благоухании гардений в комнату.
Однажды вот так же её несли под дождем на ферме капитана, то была её первая брачная ночь, но обручилась-то она с обманом, ложью и предательством. Сегодняшней же ночи, так похожей на брачную, предшествовали долгие годы совместной жизни, духовной и телесной близости. «Чего бы я только не дал, чтобы быть свободным и на тебе жениться». Нет, не любовница, не содержанка, а супруга, настоящая супруга.
За шесть лет жизни, с той самой ночи, когда Эмилиано, посадив Терезу на круп лошади, увез её из пансиона Габи, не было у них ни одной, когда бы они оба не чувствовали полного и подлинного удовлетворения друг другом. Но в эту ночь, напоенную ароматом гардений, в ночь признаний и особой близости после того, как доктор открыл ей своё сердце, Тереза стала его опорой, целительным бальзамом, радостью, утешением в печали и одиночестве, её квартира любовницы преобразилась в домашний очаг, а она, его хозяйка, стала единственной и необходимой супругой доктора, примирив его с жизнью, но эта же особая нежность сделала их близость последней.
Какое-то время они резвились, как новобрачные, и ласкали друг друга. Потом, когда доктор встал над ней, любуясь её наготой, Тереза вспомнила, как увидела его впервые на ферме капитана. Он приехал верхом на горячем породистом коне, в правой его руке был кнут с серебряной рукояткой, левой он приглаживал усы, обжигая её взглядом, – похоже, уже тогда она полюбила его; будучи рабой, умирающей от страха, она всё же взглянула на него. Впервые взглянула на мужчину.
Любуясь наготой Терезы, доктор Эмилиано Гедес покрывал её поцелуями, она же притянула его к себе, и, отдавшись друг другу, они понеслись, покрывая расстояния, по берегам рек и озёр, по горам, дорогам, тропинкам, под луной и солнцем, в жару и в холод, до тех пор, пока в долгом поцелуе не слились их губы. «Ах, моя любовь, Эмилиано», – сказала Тереза, испытывая высшее наслаждение. «Ах, Тереза!» – восклицает доктор и замертво падает ей на плечо.
4
Почувствовав тяжесть смерти у себя на груди и услышав то ли любовный стон, то ли предсмертный хрип, Тереза тут же спрыгнула с постели. И вот перед ней неподвижный, бездыханный Эмилиано, а она вся – в только что испытанных чувствах и никак не придёт в себя. У неё нет сил кричать, звать на помощь, её губы, грудь, шея – все запачкано кровью, и время неподходящее – ночь; даже в смерти доктор Эмилиано Гедес остался верен себе – ушел с миром, когда все мирно спят.
За какие-то секунды Тереза вдруг поняла, что проклята жизнью, и обезумела: смерть оказалась её любовником, разделила с ней ложе и наслаждение. С выпученными от ужаса глазами, онемевшая и потерянная, недвижно стоит она у постели и ничего, кроме смерти, не видит, смерти, сковавшей изношенное сердце Эмилиано в момент наслаждения. И она, эта смерть, была у неё на груди, была в её руках, в ней, отдавалась ей и брала её.
Праздник жизни кончился. Объявившаяся смерть пришла ночью, подкралась, пробралась в постель, вошла в Терезу и её судьбу.
5
Тереза заставила себя одеться и пошла будить слуг Лулу и Нину, супружескую пару. Вид Терезы был столь безумный, что служанка испугалась:
– Что случилось, сеньора Тереза?
– Бегите за доктором Амарилио, – еле выговорила Тереза, – скажите, чтобы шёл скорее, доктору Эмилиано очень плохо.
Лулу выскочил на улицу. Нина пошла в спальню хозяина в чем была, поспешно крестясь. В спальне, увидев смятые перепачканные простыни, она прижимает ко рту руку, чтобы не произнести: «А похоже, старик-то умер в ту самую минуту!»
Возвращается Тереза, она еще не пришла в себя и еле передвигает ноги. Ей еще в голову не приходит, чем грозит случившееся. Стоя на коленях у кровати, Нина молится и украдкой взглядывает на хозяйку, для неё та хозяйка, а она только служанка. «Почему же она не падает на колени и не молит Бога о прощении?» Нина пытается заплакать, но безуспешно, она была свидетельницей всех увлечений старого богача, и для неё его смерть в подобных обстоятельствах не является неожиданностью. Он так и должен был кончить, получив кровоизлияние. Нина не раз говорила Лулу и прачке: «Помяните моё слово, окочурится он на ком-нибудь».
В последнее время доктор покидал Эстансию дней на десять, не больше, и то если того требовали неотложные дела, но уж если такое случалось, то потом оставался здесь надолго, проводя дни и ночи около Терезы. Старый безумец растрачивал свои последние силы в объятиях молодой и пылкой женщины, не замечая других, предлагавших себя, начиная с Нины. Околдованный чарами Терезы, он не считался со своим возрастом, не уважал знатных семей города и принимал в доме любовницы префекта, комиссара полиции, судью и даже падре Винисиуса, более того, он выходил с ней на улицу под руку, они часами стояли на мосту через реку Пиауи, купались в Кашоэйре-до-Оуро, она, бесстыдница, – в чуть прикрывающем тело купальнике, он – в плавках. Чужеземная мода, портящая нравы Эстансии. Обнаженный старик, правда, ещё выглядел крепким и красивым, однако разница у них была в сорок лет. Того, что случилось, ожидать следовало: Бог справедлив и наказует грешника, только никому не ведомо, когда придет час расплаты за грехи.
Старый живчик. Но, каким бы сильным и здоровым он ни был, ему вот-вот должно было стукнуть шестьдесят пять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Ночь, в которую Тереза Батиста спала со смертью
1
Ах, Тереза, стонет доктор Эмилиано Гедес, отрываясь от её губ, и его посеребренная голова падает на её плечо. Еще не придя в себя, Тереза чувствует на своих губах вкус крови, а на запястье сжавшую тисками руку доктора, из его полуоткрытого рта течет кровавая пена, лежащее на ней тело становится непомерно тяжелым. Да она лежит в объятиях смерти! Смерть у неё на груди и в ней, внутри, она занимается с ней любовью. Тереза Батиста в постели со смертью.
2
Разве не так? Да и зачем говорить безногому, что он без ног, а раздетому, что он голый? Критиковать проще простого, видеть в чужом глазу щепку мы все горазды, молодой человек. Только говорить, что Тереза не сдержала своего слова и бросила жениха, когда уже и столы были накрыты и бутылки поставлены, это бездумно молоть языком. А вот понять, почему она это сделала, это дано не всякому, тут надо думать, а думать опять же не всякий может.
Дорогой человек, ведь ангу Маниоковая каша с мясом.
без мяса не готовят, но оно не сверху лежит, конечно, чтобы его найти, надо помешать кашу, а помешаешь и найдешь хороший кусок. Кто хочет знать, как всё это произошло в действительности и со всеми подробностями, должен потрудиться, поспрошать у каждого и всякого, что молодой человек и делает. Не важно, если какой-нибудь невоспитанный отвернется от вас и не обратит внимания на ваш вопрос. Вы всё равно мешайте ангу, ищите в хорошем и плохом, в чистом и грязном – везде. Ищущий да обряще. Только не верьте всему, что говорят, не каждому верьте, многие ведь говорят то, чего не знают, очень многие, а то и выдумывают. Никто не хочет признаться, что не знает, считая стыдным не знать всех тонкостей жизни Терезы. Так будьте осторожны, молодой человек, чтобы вас не обманули и вы не обманулись.
Что касается меня, то о случившемся в порту Баия, где я родился и вырос, ко всему прислушиваясь и всё стараясь понять, как и поведение Терезы, её путаную историю, ордер на выселение, забастовку, противостояние полиции, тюрьму, свадьбу, море без конца и края, неудачи в сражении и любви, я расскажу. Я старый, но еще делаю детей, у меня их около пятидесяти, в своей жизни я был и богатым, имел десятки шаланд, что ходили по заливу, и бедным, как сейчас, но даже сейчас, когда я прихожу на террейро Шанго, все встают и просят у меня, Мануэла Сантаны Оба Аре, благословения, и за Терезу я дам руку на отсечение.
Тереза никогда никого не предавала, и никогда не обманывала, и никому не лгала. Ей лгали и её обманывали. Она судьбу не прогневила, не жаловалась на невезение или на то, что стала жертвой эбо Подношение какому-либо божеству культа бразильских негров и мулатов.
или чего другого, и не теряла надежду. Никогда? За это поручиться не могу, молодой человек, нет, видите, как трудно дать точный ответ. Подумав как следует, скажу, что после забастовки и полученного ею известия о кораблекрушении «Бальбоа» в чужих морях она почувствовала себя уставшей и ко всему безразличной, готова была, как старые брошенные корабли и мои разбитые шаланды, жить в любом порту. Уставшая и потрепанная жизнью, она, чтобы положить конец плохому, решила принять предложение и приказала готовить праздник. Эту историю свадьбы Терезы Батисты, молодой человек, я могу поведать, я должен был быть её свидетелем, так что всё знаю и, будучи другом и второй стороны, оправдываю Терезу.
Она пала духом и решила положиться на судьбу, в общем-то, уже не имея никакой надежды, она даже и сил бороться не имела. Но вот подул с залива ветерок счастья, принес добрые вести, и Тереза возродилась к жизни, расцвела в улыбке, готовая плыть под парусом к новым берегам.
О свадьбе я могу рассказать, молодой человек, о свадьбе, забастовке закрытой корзины и шествии, и митинге хозяек пансиона на площади перед церковью, о безобразиях полиции и всём прочем, и всё, как было, и будучи, бедным, как богатый, угощу вас мокекой в ресторане умершей Марии из Сан-Педро, что на рынке. Но вот о чём не могу рассказать, о том не могу, не просите. О жизни Терезы с доктором я сам ничего точно не знаю, а всё по слухам. Но вы, молодой человек, отправляйтесь в Эстансию, где они жили. Путешествие туда – прогулка, народ хороший, место прекрасное, это там, где сливаются реки Пиауи и Пиауитинга, рождая реку Реал, что отделяет штат Баию от штата Сержипе.
3
В тот воскресный вечер долгую и неожиданно возникшую беседу с Терезой доктор Эмилиано Гедес закончил так:
– Чего бы только я не дал, чтобы быть свободным и на тебе жениться. Конечно, и не будучи мне законной женой, ты значишь для меня очень много. – Слова его убаюкивали Терезу, как тихая музыка, знакомый голос неожиданно зазвучал робко: – Моя жена…
Такая робость подростка, волнение просителя, беспомощного существа были так не свойственны сильной личности доктора, привыкшего повелевать, уверенного в себе, прямого и твердого, дерзкого и надменного, когда того требовали обстоятельства, но всегда любезного и приветливого в обращении с дамами. Феодальный землевладелец, хозяин плантаций сахарного тростника и сахарного завода, капиталист, банкир, президент административных советов предприятий, бакалавр права, он старший из Гедесов, тот, кому принадлежат сахарный завод в Кажазейрасе, Межштатный банк в Баии и Сержипе, акционерное общество «Эксимпортэкс», был подлинным хозяином всего, предприимчивым, смелым, властным, щедрым. И слова, и тон, которым они были сказаны, растрогали Терезу.
Здесь, в Эстансии, среди высоких раскидистых питангейр, полная луна высвечивала плоды манго, авокадо и кажу, дуновение ветерка с реки Пиауитинги волнами приносило аромат пышно цветущих гардений. После только что сказанного, сказанного с горечью, злостью и страстью, того, что он не доверил бы ни родственнику, ни другу, ни компаньону, ну, а уж Тереза и не предполагала услышать (хотя о многом догадывалась), доктор крепко обнял её и, целуя в губы, сказал:
– Тереза, моя жизнь, ты у меня одна на всём белом свете…
И тут же встал, высокий, как питангейра: дерево с густой листвой, дающее гостеприимную тень. Последние шесть лет посеребрили его пышные усы и густую шевелюру, но лицо оставили без морщин, а проницательные живые глаза и стройная фигура никак не говорили про уже исполнившиеся шестьдесят четыре года. С застенчивой улыбкой, столь отличной от той, когда он громко смеется, доктор Эмилиано пристально всматривается в освещенное лунным светом лицо Терезы, как бы прося прощения за случайно прозвучавшие нотки горечи, печали и даже гнева в его любовном признании, а ведь это было признание в чистой, искренней и горячей любви.
Тереза продолжала лежать в гамаке, она была так тронута услышанными словами, что сердце её наполнилось нежностью, а глаза влагой. Ей так много хочется ему сказать о своей любви, но слов не хватает, хотя за эти шесть лет, прожитые с ним бок о бок, она говорить научилась. Тереза берет протянутую ей руку и, поднявшись с гамака, бросается в объятия доктора Эмилиано, подставляя ему губы для поцелуя, так как же ей его называть: муж, любовник, отец, друг, мой сын?.. «Положи ко мне на грудь голову, любовь моя…» Столько чувств обуревает её: уважение, благодарность, нежность, любовь, но только не сострадание! Нет, сострадания он не ждет и не примет; он, эта твердая скала? Любовь, да, любовь и преданность, но как обо всём этом сказать: «Положи ко мне на грудь голову и отдохни, любовь моя».
Кроме пьянящего аромата гардений Тереза чувствует тонкий аромат мужского одеколона, который исходит от груди доктора и который за эти годы она так полюбила, за эти годы жизни с ним она открыла и полюбила многое. Оторвавшись от его губ, Тереза говорит: «Эмилиано, любовь моя, Эмилиано!» – и для него это много, ведь за все эти годы она всегда обращалась к нему не иначе, как «сеньор», и никогда не говорила «ты», разве что в минуты близости произносила слова любви. Теперь, как видно, последние препятствия рухнули.
– Никогда больше не называй меня сеньором. Где бы то ни было.
– Хорошо, Эмилиано.
Шесть лет прошло с тех пор, как он взял её из пансиона Габи.
В свои шестьдесят четыре года доктор Эмилиано Гедес легко, как молодой, берёт Терезу на руки и несет при лунном свете в благоухании гардений в комнату.
Однажды вот так же её несли под дождем на ферме капитана, то была её первая брачная ночь, но обручилась-то она с обманом, ложью и предательством. Сегодняшней же ночи, так похожей на брачную, предшествовали долгие годы совместной жизни, духовной и телесной близости. «Чего бы я только не дал, чтобы быть свободным и на тебе жениться». Нет, не любовница, не содержанка, а супруга, настоящая супруга.
За шесть лет жизни, с той самой ночи, когда Эмилиано, посадив Терезу на круп лошади, увез её из пансиона Габи, не было у них ни одной, когда бы они оба не чувствовали полного и подлинного удовлетворения друг другом. Но в эту ночь, напоенную ароматом гардений, в ночь признаний и особой близости после того, как доктор открыл ей своё сердце, Тереза стала его опорой, целительным бальзамом, радостью, утешением в печали и одиночестве, её квартира любовницы преобразилась в домашний очаг, а она, его хозяйка, стала единственной и необходимой супругой доктора, примирив его с жизнью, но эта же особая нежность сделала их близость последней.
Какое-то время они резвились, как новобрачные, и ласкали друг друга. Потом, когда доктор встал над ней, любуясь её наготой, Тереза вспомнила, как увидела его впервые на ферме капитана. Он приехал верхом на горячем породистом коне, в правой его руке был кнут с серебряной рукояткой, левой он приглаживал усы, обжигая её взглядом, – похоже, уже тогда она полюбила его; будучи рабой, умирающей от страха, она всё же взглянула на него. Впервые взглянула на мужчину.
Любуясь наготой Терезы, доктор Эмилиано Гедес покрывал её поцелуями, она же притянула его к себе, и, отдавшись друг другу, они понеслись, покрывая расстояния, по берегам рек и озёр, по горам, дорогам, тропинкам, под луной и солнцем, в жару и в холод, до тех пор, пока в долгом поцелуе не слились их губы. «Ах, моя любовь, Эмилиано», – сказала Тереза, испытывая высшее наслаждение. «Ах, Тереза!» – восклицает доктор и замертво падает ей на плечо.
4
Почувствовав тяжесть смерти у себя на груди и услышав то ли любовный стон, то ли предсмертный хрип, Тереза тут же спрыгнула с постели. И вот перед ней неподвижный, бездыханный Эмилиано, а она вся – в только что испытанных чувствах и никак не придёт в себя. У неё нет сил кричать, звать на помощь, её губы, грудь, шея – все запачкано кровью, и время неподходящее – ночь; даже в смерти доктор Эмилиано Гедес остался верен себе – ушел с миром, когда все мирно спят.
За какие-то секунды Тереза вдруг поняла, что проклята жизнью, и обезумела: смерть оказалась её любовником, разделила с ней ложе и наслаждение. С выпученными от ужаса глазами, онемевшая и потерянная, недвижно стоит она у постели и ничего, кроме смерти, не видит, смерти, сковавшей изношенное сердце Эмилиано в момент наслаждения. И она, эта смерть, была у неё на груди, была в её руках, в ней, отдавалась ей и брала её.
Праздник жизни кончился. Объявившаяся смерть пришла ночью, подкралась, пробралась в постель, вошла в Терезу и её судьбу.
5
Тереза заставила себя одеться и пошла будить слуг Лулу и Нину, супружескую пару. Вид Терезы был столь безумный, что служанка испугалась:
– Что случилось, сеньора Тереза?
– Бегите за доктором Амарилио, – еле выговорила Тереза, – скажите, чтобы шёл скорее, доктору Эмилиано очень плохо.
Лулу выскочил на улицу. Нина пошла в спальню хозяина в чем была, поспешно крестясь. В спальне, увидев смятые перепачканные простыни, она прижимает ко рту руку, чтобы не произнести: «А похоже, старик-то умер в ту самую минуту!»
Возвращается Тереза, она еще не пришла в себя и еле передвигает ноги. Ей еще в голову не приходит, чем грозит случившееся. Стоя на коленях у кровати, Нина молится и украдкой взглядывает на хозяйку, для неё та хозяйка, а она только служанка. «Почему же она не падает на колени и не молит Бога о прощении?» Нина пытается заплакать, но безуспешно, она была свидетельницей всех увлечений старого богача, и для неё его смерть в подобных обстоятельствах не является неожиданностью. Он так и должен был кончить, получив кровоизлияние. Нина не раз говорила Лулу и прачке: «Помяните моё слово, окочурится он на ком-нибудь».
В последнее время доктор покидал Эстансию дней на десять, не больше, и то если того требовали неотложные дела, но уж если такое случалось, то потом оставался здесь надолго, проводя дни и ночи около Терезы. Старый безумец растрачивал свои последние силы в объятиях молодой и пылкой женщины, не замечая других, предлагавших себя, начиная с Нины. Околдованный чарами Терезы, он не считался со своим возрастом, не уважал знатных семей города и принимал в доме любовницы префекта, комиссара полиции, судью и даже падре Винисиуса, более того, он выходил с ней на улицу под руку, они часами стояли на мосту через реку Пиауи, купались в Кашоэйре-до-Оуро, она, бесстыдница, – в чуть прикрывающем тело купальнике, он – в плавках. Чужеземная мода, портящая нравы Эстансии. Обнаженный старик, правда, ещё выглядел крепким и красивым, однако разница у них была в сорок лет. Того, что случилось, ожидать следовало: Бог справедлив и наказует грешника, только никому не ведомо, когда придет час расплаты за грехи.
Старый живчик. Но, каким бы сильным и здоровым он ни был, ему вот-вот должно было стукнуть шестьдесят пять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69