Я вернулся к ней и обнимал, пока она снова не заснула.
И я смотрел на нее, не отрываясь, до самого утра.
Глава 3
Эллиот Нортон еще раз позвонил мне утром после пожара. У него были ожоги первой степени на лице и руках, и он считал, что ему сильно повезло. Пожар уничтожил три комнаты на втором этаже и оставил большую зияющую дыру в крыше. Местные подрядчики не хотели браться за ремонт, и он договорился с какими-то парнями из Мартинеса, что на границе с Джорджией.
— Ты уже разговаривал с полицией? — спросил я его.
— Да, они были первыми, кто пришел ко мне. У них нет недостатка в подозреваемых, но, если они сумеют сформировать дело, я прекращу адвокатскую практику и уйду в монастырь. Они знают, что это связано с делом Ларуз, и я это тоже знаю, так что мы нашли общий язык.
— У них есть кто-нибудь на примете?
— Они возьмутся за местных, но от этого будет мало толку. Если только кто-то особенно сознательный захочет открыто что-нибудь сообщить. Но многие считают, что мне не стоит ожидать чего-то вроде этого, учитывая, с чем я связался.
Повисла пауза. Я знал, он ждет, что я нарушу молчание. В конце концов я так и поступил, чувствуя, как неудержимо это дело захватывает меня.
— Что ты собираешься делать дальше?
— А что я могу делать? Бросить парня? Он мой клиент, Чарли. Я не могу так поступить. Я не могу дать им себя запугать.
Эллиот начинал перекладывать вину на меня, и я это понимал. Не могу сказать, что мне это нравилось, но, похоже, он не нашел другого выхода.
Однако не только его желание использовать нашу дружбу заставило меня напрячься: Нортон был порядочным адвокатом, но я никогда не замечал, чтобы мотив человеческого сострадания присутствовал в его делах. А сейчас он поставил под угрозу свой дом и даже жизнь ради почти незнакомого молодого человека, и это было не похоже на того Эллиота, которого я знал. Я понимал, что больше не могу отворачиваться от него, несмотря на свои сомнения, и должен хотя бы получить ответы, которые бы меня удовлетворили.
— Зачем ты делаешь это, Эллиот?
— Что? Работаю адвокатом?
— Нет. Работаешь адвокатом этого парня.
Я уже приготовился к речи о том, что иногда человек вынужден поступать не как хочет, а как должен, о том, что Эллиот просто не мог остаться в стороне, когда все отвернулись от парня, и смотреть, как ему вкалывают различные яды, пока не остановится его сердце. Но вместо этого он меня удивил. Возможно, сказалась усталость или события прошлой ночи, но, когда он заговорил, в его голосе послышалась боль, которой раньше не бывало:
— Знаешь, я всегда ненавидел здешние места, все эти суждения — в общем, менталитет маленького южного городка. Парням, жившим рядом со мной, не нужно было ничего: кроме как пить пиво и спать с женщинами, они ни к чему не стремились. На тысячу в месяц, получаемую на заправке, они могли себе это позволить. Они никуда не собирались отсюда уезжать. А я собирался.
— Поэтому ты стал адвокатом?
— Да. Престижная профессия, что бы ты ни думал.
— И ты поехал в Нью-Йорк?
— Да. Правда, его я ненавидел еще больше, но все равно мне нужно было кое-что доказать.
— Так что ты будешь представлять интересы парня и таким образом отомстишь им всем?
— Что-то вроде того. Но главное, Чарли, у меня чувство, что этот парень не убивал Марианну Ларуз. Возможно, ему не достает хорошего воспитания, но насильник и убийца... это не о нем. Я не могу себе позволить просто стоять и смотреть, как его казнят за то, чего он не совершал.
Я переваривал слова Нортона. Наверно, не мне стоило расспрашивать о чужом «крестовом походе», потому как меня самого нередко называли крестоносцем.
— Я перезвоню завтра, — сказал я. — Постарайся за это время не влипнуть в новые неприятности.
Он вздохнул над тем, что истолковал как луч света в кромешной тьме.
— Спасибо, я тебе признателен.
Повесив трубку, я увидел Рейчел: она облокотилась на косяк двери и смотрела на меня выжидательно.
— Ты ввяжешься в это, ведь так?
В ее голосе не было обвинения — просто вопрос.
— Возможно, — пожал я плечами в ответ.
— Кажется, ты чувствуешь себя обязанным этому человеку.
— Нет, не только ему.
Я не был уверен, смогу ли подобрать нужные слова, чтобы выразить свои причины, но подумал, что стоит попробовать объяснить их не только Рейчел, но и себе самому:
— Когда у меня были неприятности, когда я брался за действительно тяжелые дела, всегда находились люди, которые не бросали меня: ты, Эйнджел, Луис и другие, причем некоторые поплатились за это жизнью. А сейчас меня просят о помощи, и я не могу так просто отказать.
— Все возвращается на круги своя?
— Именно так. И, если со мной что-нибудь случится, нужно будет заняться некоторыми вещами в первую очередь.
— И какими же?
Я не ответил.
— Ты понял, что я хочу сказать, — едва заметные морщинки раздражения залегли у нее на лбу. — Мы это уже обсуждали.
— Скорее, я об этом говорил, а ты не желала слушать.
Я понял, что повышаю голос, и глубоко вдохнул, прежде чем продолжить.
— Послушай, я понимаю, носить пистолет ты не станешь, но...
— Я не собираюсь все это выслушивать, — сказала она, и взбежала по лестнице. Секундой позже я услышал, как хлопнула дверь ее кабинета.
Я встретился с сержантом Уоллесом Мак-Артуром из полицейского управления Скарборо в компании «Панера Брэд», неподалеку от магазина «Мэн». У нас с ним была размолвка во время событий, повлекших за собой захват Фолкнера, но мы ее уладили за обедом в «Бэк Бэй Грилл». Этот обед обошелся мне почти в двести долларов, включая вино, до которого Мак-Артур оказался большим охотником, но сам факт, что мы помирились, стоил значительно дороже.
Я заказал кофе и присоединился к нему в кафе. Он разламывал надвое теплый рулет с корицей так, что сахарная пудра оставляла следы на его руках, одежде и последнем выпуске еженедельника «Каско Бэй». Раздел частных объявлений был перенасыщен сообщениями от женщин, желающих обниматься у костра, отправляться в пешие зимние походы или заниматься экспериментальными танцами. Ни одна из них не подходила Мак-Артуру, обнять которого можно было с тем же успехом, что и огромный баобаб, а занятия спортом, если они требовали выбраться из постели, были ему чужды. Обладая метаболизмом тюленя и ведя холостяцкий образ жизни, он на исходе четвертого десятка благополучно существовал, не утруждая себя ни регулярными физическими упражнениями, ни здоровым питанием. Представление Мак-Артура о физкультуре ограничивалось зарядкой для пальцев: иногда он переключал кнопки на пульте дистанционного управления.
— Нашел интересную штучку? — спросил я.
Мак-Артур прожевал кусок рулета.
— Почему все эти женщины называют себя «привлекательными», «милыми» и «добродушными»? — спросил он. — В смысле, я холост, я смотрю по сторонам, но к женщинам, которых я встречаю, все вышесказанное не относится. Если эти дамочки на самом деле хорошо выглядят, то что они забыли на последней странице «Каско Бэй»? По-моему, все это чистая лапша.
— Может, тебе следует просмотреть объявления в следующем разделе?
Его брови испуганно приподнялись:
— Ты что, шутишь? Там же сплошные извращенцы. Я даже не понимаю, что означает большинство объявлений в этом разделе.
Он осторожно открыл нужную страницу, опасливо озираясь по сторонам, не видит ли кто. Дальше он говорил уже шепотом:
— Тут есть женщина, которая «ищет мужской заменитель своего душа». Что она имеет в виду? Я даже не представляю, о чем она может попросить. Починить ей душ? — его глаза испуганно округлились.
Я посмотрел на старину Уоллеса: в честных глазах мешались ужас и недоумение. Несмотря на двадцатилетний стаж работы в полиции, Мак-Артур оставался не просвещен относительно некоторых сторон жизни.
— Ну, так что? — спросил он.
— Ничего.
— Нет уж, скажи.
— Я просто думаю, что эта дамочка тебе не подойдет, вот и все.
— И я о том же. Даже не знаю, что лучше: понимать, что все эти люди имеют в виду, или пребывать в счастливом неведении. Боже, я просто хочу нормальных, открытых отношений. Такое ведь в принципе еще возможно, да?
На самом деле я не был в этом уверен, но понимал, о чем он. Детектив Уоллес Мак-Артур не собирался быть ничьим заменителем душа.
— Последнее, что я о тебе слышал, это то, что ты помогал вдове Эла Бакстона преодолеть ее горе.
Эл Бакстон был представителем округа Йорк, пока не слег от какой-то редкой болезни, превратившей его в мумию без бинтовых повязок. Мало кто оплакивал его уход. Он выглядел настолько неприятно, что по сравнению с этим опоясывающий лишай казался легким диатезом.
— Это продолжалось недолго. Как выяснилось, особенно большого горя-то и не было. Она как-то сказала мне, что переспала с его бальзамировщиком. Наверно, он даже руки не успел вымыть, как она уже была на нем.
— Может, она хотела выразить таким образом свою благодарность за отличную работу? В гробу Эл выглядел куда лучше, чем при жизни.
Мак-Артур рассмеялся, и слезы брызнули у него из глаз. Я только сейчас заметил, какие они у него красные и опухшие. Казалось, он плакал. Я подумал, что одиночество дается бедняге не так уж легко.
— Что с тобой? Ты похож на Бэмби, у которого только что умерла мама.
Он инстинктивно поднял правую руку, чтобы утереть глаза, которые начали слезиться, но передумал.
— Меня сегодня избили полицейской дубинкой.
— Не может быть! И кто же?
— Джеф Векслер.
— Детектив Джеф Векслер?! И что же ты сделал? Предложил ему встречаться? Знаешь, тот парень в «Сельских жителях» не пример для подражания.
Мак-Артур проигнорировал шутку.
— Ты закончил? Меня избили по распоряжению департамента: если ты носишь дубинку, то должен испытать ее на себе, чтобы впредь не торопиться применять против на кого-нибудь другого.
— Серьезно? Ну и как ощущения?
— Ужасно. Мне хотелось выйти на улицу и врезать какому-нибудь ублюдку по морде: может быть, тогда я почувствовал бы себя лучше. Эта штука прямо-таки жалит.
Полицейская дубинка жалит. Кто бы мог подумать!
— Мне кто-то сказал, что ты работаешь на Блайтов, — заметил Мак-Артур. — Дохлое дело.
— Они не сдаются, несмотря на то, что полиция уже сдалась.
— Это не так, Чарли, и ты это знаешь.
Я поднял руку в знак извинения.
— Ко мне вчера приезжал Ирвин Блайт. Мне пришлось сказать ему, что первая за несколько лет надежда, появившаяся у него и его жены, оказалась ложной. И не могу сказать, что мне было приятно это сообщить. Они страдают, Уоллес. Шесть лет прошло, но они все равно продолжают страдать. Об их горе забыли. Я знаю, полицейские в этом не виноваты. Знаю, что дело дохлое, но только не для Блайтов.
— Думаешь, она мертва? — тон, которым Мак-Артур спросил, не оставлял сомнений, что он сам именно так и считает.
— Надеюсь, нет.
— Да, надежда умирает последней, — он криво усмехнулся. — Я бы не стал читать раздел частных объявлений, если бы тоже так не думал.
— Я не сказал что оставляю надежду узнать что-то, но и безрассудным оптимизмом не страдаю.
Мак-Артур показал мне средний палец.
— Ты для этого пригласил меня сюда? Между прочим, ты опоздал, и мне пришлось самому купить этот рулет, а он, надо сказать, дорогой.
— Ну, извини. Слушай, мне нужно будет уехать из города на неделю. Рейчел не любит, когда я проявляю излишнюю заботу о ее безопасности, и не собирается носить пистолет.
— Тебе нужно, чтобы кто-то незаметно приглядывал за ней?
— Только до моего возвращения.
— Будет сделано.
— Спасибо.
— Это из-за Фолкнера?
— Ну да, — я пожал плечами.
— Его людей больше нет, Паркер. После смерти сына и дочери он остался один.
— Возможно...
— Что-то заставляет тебя думать по-другому?
Я покачал головой. Меня не покидало ощущение, что Фолкнер так просто не оставит гибель своих людей.
— Ты живешь, как заговоренный, Паркер. Ты знаешь об этом? Из прокуратуры поступил приказ не трогать тебя: тебя не преследовали за запутывание расследования, никаких обвинений против тебя и твоего приятеля за те смерти в Любеке. Я, конечно, не говорю, что ты убил тех рабочих, но все же.
— Да, я понимаю, — сказал я резко. Мне не хотелось это обсуждать. — Ну так как, ты поручишь кому-нибудь приглядывать за ней?
— Конечно. Я и сам могу этим заниматься, когда будет время. Как думаешь, она согласится установить сигнализацию?
Я думал об этом. Скорее всего, это потребует дипломатических переговоров на уровне ООН, но, возможно, ее удастся убедить.
— Не знаю. У тебя есть на примете кто-нибудь, кто бы ее установил?
— Есть один парень. Позвони, когда с ней договоришься.
Я поблагодарил его и поднялся, собираясь уходить. Я отошел на три шага, когда его голос остановил меня.
— Слушай, а у нее нет одиноких подруг?
— Да есть, наверно, — ответил я, прежде чем понял истинный смысл его вопроса. — Я тебе что, брачное агентство?
— Да ладно тебе. Это самое малое, что ты можешь для меня сделать, — улыбнулся Мак-Артур.
Я покачал головой.
— Спрошу, конечно, но ничего не обещаю.
Я оставил Уоллеса с улыбкой на лице и сахарной пудрой на одежде.
До полудня я занимался бумажной работой, кое-что проверил в записях, отправил счета двум клиентам и пересмотрел свои скудные заметки относительно Кэсси Блайт. Пообщался с бывшим парнем, с ее ближайшими друзьями, коллегами по работе и сотрудниками кадрового агентства в Бангоре, куда девушка обращалась незадолго до исчезновения. Ее машина была в ремонте, так что она отправилась туда на автобусе, выехав с вокзала в Грейхаунде, что на углу Конгресс— и Сент-Джордан-стрит, около восьми утра. В соответствии с полицейскими отчетами и наработками Сэндквиста, водитель вспомнил, как обменялся с ней парой слов. Она около часа провела в офисе агентства на площади Вест-Маркет, прежде чем зайти в книжный магазин Маркса. Там она спросила подписанные книги Стивена Кинга.
А потом Кэсси Блайт исчезла. Ее обратный билет не был использован, а новых билетов на ее имя не было зарегистрировано ни в одной автобусной компании. Ее кредитной карточкой ни разу не воспользовались с момента исчезновения. Оставалось все меньше людей, которым можно было задать вопросы, а я так ни к чему и не пришел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49