Кёко откинулась назад и рассматривала Юити. Она уже была влюблена в него. Мотивация её мелкого сердечка исходила, можно почти сказать, из слабого недоверия к своим собственным страстям. Следовательно, когда перед ней оказалось свидетельство страсти умершей Рэйко, она могла подтвердить вескость собственного чувства.
Кроме того, Кёко просчиталась. Она чувствовала, что сердце Юити питало к ней склонность с самого начала. Следовательно, ей нужно было сделать всего полшага.
– Хотелось бы мне найти местечко, чтобы спокойно поговорить. Ничего, если я вам позвоню?
Юити обычно не приходил домой к определенному часу. Он предложил, что позвонит сам, но Кёко сказала, что и сама бывает дома редко. Поэтому она с удовольствием отметила, что они должны договориться о следующей встрече сейчас.
Кёко вытащила записную книжечку. У неё было назначено много встреч. Ей доставляло тайное удовольствие отменить встречу, отказаться от которой было труднее всего. Поверх даты приёма одного важного лица, который требовал её присутствия в министерстве иностранных дел с мужем, она легонько провела острием своего карандашика. Это придаст её следующему свиданию с Юити оттенок таинственности и легкого возбуждения.
Юити согласился. Женщина осмелела и предложила встретиться у неё дома этим же вечером. Юноша заколебался, и она сказала, что предложила это лишь для того, чтобы увидеть встревоженное выражение на его лице. Затем она посмотрела на его плечи так, как другие смотрели бы на горные пики. В надежде, что он заговорит, она некоторое время молчала, потом снова принялась болтать. Она зашла так далеко, что потребовала к себе внимания заявлением:
– Вашей жене повезло. Вы действительно внимательно к ней относитесь.
Произнеся эти слова, она опустилась на стул, словно это высказывание истощило все её силы.
Внезапно Кёко охватило волнение. Сегодня вечером к ним должны прийти гости! Они ждут её. Кёко решила с ними не встречаться. Она встала, чтобы по телефону извиниться перед гостями.
Ее соединили сразу же, но голос доносился будто издалека. Она не могла расслышать слов служанки. Их разговор перебивал какой-то посторонний звук в телефоне, словно шел дождь. Она взглянула в окно. Шел дождь. К несчастью, она не взяла с собой зонт. Она почувствовала себя отважной и храброй.
Возвращаясь назад, Кёко увидела женщину средних лет, сидящую рядом с Юити. Кёко отодвинула свой стул, когда садилась. Юити представил женщину:
– Это госпожа Кабураги.
Каждая почувствовала враждебность другой с первого взгляда. На такую случайную встречу Сунсукэ даже не рассчитывал. На самом деле госпожа Кабураги наблюдала за парой из дальнего угла уже некоторое время.
– Я пришла чуть раньше назначенного времени. Я не хотела мешать вам, пока вы не закончите свои дела. Прошу прощения, – сказала госпожа Кабураги.
В это мгновение госпожа Кабураги показала свой возраст столь же неоднозначно, сколь указывал её слишком кричащий макияж. Кёко не без злорадства отметила это. Убежденная в собственном преимуществе, она насквозь видела ложь. Она улыбнулась Юити, подмигнув в знак того, что она все поняла. Что не дало госпоже Кабураги заметить презрительное подмигивание более молодой женщины, так это тот факт, что ревность лишила её всякой гордости.
Кёко сказала:
– Я должна попросить у вас прощения, что задержала вас своей нескончаемой болтовней. Мне пора. Вы не поймаете для меня такси, Ю-тян? Идет дождь.
– Дождь?
Смущенный тем, что его назвали Ю-тяном, он сделал удивленный вид, будто это было важным событием.
Как только Юити вышел за дверь, подъехало курсирующее около ресторана такси. Он сделал шоферу знак подъехать ближе. Кёко распрощалась с госпожой Кабураги и встала. Юити проводил её и помахал рукой под дождем. Не сказав ни слова, она уехала.
Юити вернулся к госпоже Кабураги и сел. Его мокрые волосы прилипли ко лбу, словно морские водоросли. Тут он заметил, что Кёко забыла сверток на стуле. Он схватил его и выбежал на улицу, но такси уже уехало. Забота, проявленная им в отношении другой женщины, наполнила госпожу Кабураги унынием.
– Она что-то забыла? – спросила она, выдавив улыбку.
– Да, свои новые туфли.
Они оба сочли, что Кёко забыла всего-навсего пару туфель и не более того. В действительности она забыла то, что до тех пор, как она встретила сегодня Юити, было единственной заботой этого дня её жизни.
– Это была хорошая идея побежать за ней. Вы могли еще успеть перехватить её. – Госпожа Кабураги сказала это с горькой усмешкой, явно, чтобы досадить ему.
Юити не ответил. Женщина больше ничего не сказала, но над её молчанием явно реял белый флаг поражения. Высоким от волнения голосом, в котором почти слышались слезы, она спросила:
– Я тебя рассердила, не так ли? Прости. У меня вредная привычка делать такие вот подлости.
Пока она говорила, ей не давала покоя мысль, что на следующий день Юити доставит Кёко туфли и они будут говорить о ней.
– Нет, я вовсе не рассердился.
Улыбка Юити была похожа на клочок голубого неба в ненастный день. Он не мог себе представить, сколько силы черпала госпожа Кабураги из этой улыбки. Она тянулась к ней, как подсолнечник тянется к солнцу. Госпожа Кабураги поднялась на вершину счастья.
– Мне бы хотелось подарить тебе что-нибудь, чтобы ты понял, как я сожалею. Мы можем уйти?
– Выбросите свои сожаления из головы. Во всяком случае, сейчас идет дождь.
Это был кратковременный дождь. Поскольку настала ночь, нельзя было сказать, прояснилось небо или нет. Именно в этот момент случайно выходивший слегка подвыпивший мужчина воскликнул у дверей:
– О! Дождик кончился!
Посетители, которые зашли укрыться от дождя, торопливо выходили в ночь на свежий воздух. По настоянию госпожи Кабураги Юити взял сверток Кёко и последовал за ней, подняв воротник темно-синего плаща.
Госпожа Кабураги была счастлива от неожиданной встречи. С того самого последнего раза она боролась с ревностью. Её сдержанность была сильнее, чем у большинства мужчин, и это придавало ей силу и решимость не делать самой первого шага ему навстречу. Она начала выходить на прогулки в полном одиночестве. Она ходила в кино одна. Она обедала без компании, одна пила чай. Но при этом она осознавала, что обретает свободу от своих чувств.
Тем не менее куда бы она ни пошла, она ощущала преследующий её взгляд Юити, полный гордого презрения. Этот взгляд говорил: «На колени. Немедленно на колени передо мной!»
Однажды она отправилась в театр – одна. В антракте она стала свидетельницей ужасной толкотни перед зеркалом в дамском туалете. Лица дам налезали друг на друга в зеркале – каждая женщина сама за себя. Они надували щёки, они выпячивали губы, они выставляли свои лбы, они приглаживали брови, чтобы наложить румяна, губную помаду, карандаш для бровей, поправить выбившуюся прядку волос, чтобы убедиться, что кудри, так старательно завитые этим утром, не растрепались и не выбились из прически. Одна женщина бесстыдно вытащила вставные зубы. Другая, задыхаясь от пудры, состроила ужасную гримасу. Если бы кто-то превратил это зеркало в картину, он определенно услышал бы предсмертные крики убиваемых женщин, доносящиеся с холста. Лишь одно её лицо оставалось холодным, набеленным и спокойным. «На колени! На колени!» – кровь фонтаном била из ран, нанесенных её гордости.
Теперь, однако, упиваясь нектаром покорности, зайдя слишком далеко в своих чувствах, она ступала в мокрые от дождя следы, оставленные автомобилями, и переходя дорогу. Желтый лист, упавший с дерева, прилип к багажнику и трепетал, подобно бабочке. Поднялся ветер. Неразговорчивая, какой была в тот вечер, когда впервые встретилась с Юити в доме Хиноки, она повела его к лучшему портному. Служащие ателье обращались с госпожой Кабураги с почтением.
– Это удивительно. Тебе идет любой рисунок, – сказала она, прикладывая к его груди отрез за отрезом.
Юити пришёл в отчаяние, воображая, что эти магазинные приказчики считают его полным дураком. Госпожа Кабураги остановила свой выбор на одном отрезе, а потом велела снять с Юити мерку. Старый и опытный владелец фирмы был удивлен идеальными пропорциями юноши.
Юити с тревогой думал о Сунсукэ. Наверняка старик все еще терпеливо ждет его в той чайной. Все равно нельзя допустить, чтобы госпожа Кабураги случайно натолкнулась на Сунсукэ этим вечером. Более того, нельзя сказать, куда госпожа Кабураги захочет пойти еще. Юити постепенно все меньше и меньше нуждался в помощи Сунсукэ и, подобно школьнику, у которого развивается интерес к ненавистному домашнему заданию, которое его насильно заставляют делать, у него начинала кружиться голова от возбуждающего участия в этой бесчеловечной комедии противостояния всему женскому роду.
Короче говоря, троянский конь, в которого Сунсукэ заключил этого юношу, эту копию жестокой силы самой природы, этот ужасающий механизм, каким-то чудом начал оживать. Будет ли огонь, который зарождался между двумя женщинами, разгораться сильнее или утихать – решать целиком гордыне Юити. Его холодная ярость начала заявлять о себе. Его обуяла самонадеянность, целиком лишенная сострадания. Он смотрел на эту женщину, которая, только что заказав ему костюм, упивалась своей маленькой радостью жертвенности, и думал о том, как сильно она похожа на обезьяну. По правде говоря, этот молодой человек полагал, что женщину, какой бы красавицей она ни была, поскольку она есть женщина, можно считать лишь обезьяной.
Госпожа Кабураги будет смеяться и терпеть поражение, сохранять спокойствие и терпеть поражение, болтать и терпеть поражение, жертвовать собой и терпеть поражение, время от времени украдкой смотреть на его профиль и терпеть поражение, веселиться и терпеть поражение, симулировать отчаяние и терпеть поражение. Вскоре эта женщина, которая никогда не плакала, станет оплакивать своё поражение. В этом не было никакого сомнения.
Юити резко набросил на себя пальто, из кармана выпала расческа. Прежде чем Юити или портные успели поднять се, госпожа Кабураги проворно наклонилась за ней. Она сама изумилась, что снизошла до этого.
– Спасибо.
– Ого, какая большая расческа! По виду должна хорошо расчесывать волосы.
Прежде чем вернуть её владельцу, она пару раз быстро провела ей по своим волосам. Она зажмурилась, когда за расческой потянулись её волосы, и в уголках глаз выступили слезы.
Расставшись с госпожой Кабураги, Юити отправился в ресторанчик, где его поджидал Сунсукэ, но там уже было закрыто. Заведение «У Руди» оставалось открытым до последнего трамвая, поэтому он пошел туда и действительно застал там Сунсукэ. Юити рассказал обо всем, что произошло. Сунсукэ громко смеялся.
– По-видимому, тебе лучше взять туфли домой и вести себя так, будто тебе о них ничего не известно до тех пор, пока она сама не даст о себе знать. Кёко, вероятно, позвонит тебе домой и оставит сообщение, по крайней мере, к завтрашнему дню. Твое свидание с Кёко назначено на двадцать девятое октября, не так ли? Впереди еще неделя. До этого тебе лучше снова с ней увидеться, вернуть туфли и объяснить все, что произошло тем вечером. Кёко – умная девочка. Она, несомненно, сразу же раскусила госпожу Кабураги. После этого…
Сунсукэ замолчал. Он вынул визитную карточку из кейса и написал незатейливую рекомендацию. Рука его немного дрожала. Юити посмотрел на эту руку, иссушенную старостью, и сравнил её с бледной, немного отекшей рукой своей матери. Эти две руки и ничего более пробудили в нём порыв к вынужденной женитьбе, порок, фальшивость и вероломство и подтолкнули его в их объятия. Эти две руки, находящиеся так близко к смерти, заключили тайный сговор со смертью. Юити подозревал, что власть, которая овладела им, была властью ада.
– На третьем этаже здания Н. в районе Кёбаси, – сказал Сунсукэ, вручая ему карточку, – находится заведение, которое торгует модными импортными женскими носовыми платками. Если ты покажешь эту карточку, они продадут и японцу. Купи полдюжины подходящих носовых платков. Хорошо? Подари два из них Кёко в виде извинения. Оставшиеся четыре подари госпоже Кабураги в следующий раз, когда с ней увидишься. Поскольку такие совпадения, как сегодняшнее, случаются нечасто, мне придется устроить так, чтобы ты, Кёко и госпожа Кабураги встретились. Тогда действительно настанет время сыграть этим носовым платкам свою роль.
И еще, у меня дома есть агатовые серьги, принадлежавшие моей покойной жене. Я их тебе дам. Потом я объясню тебе, как мы ими воспользуемся. А пока подождите. Каждая из женщин станет думать, что ты близок с другой и что это она осталась без твоего внимания. Добавим платочек и для твоей жены. Она подумает, что ты флиртуешь с этими двумя женщинами. Этого нам и надо. Твоя свобода в реальной жизни станет тогда прямой дорогой, лежащей перед тобой.
В это время в заведении «У Руди» активность, казалось, достигла своих высот. Юноши, сидящие за дальними столиками, смеялись над своими бесконечными грязными анекдотами. Однако если тема разговора случайно вертелась вокруг женщин, слушатели все как один хмурили брови и смотрели с неодобрением. Руди, потерявший всякое терпение ждать до одиннадцати вечера, когда по рабочим дням приходит его юный любовник, подавил зевок и время от времени бросал взгляды в направлении двери. Сунсукэ тоже сочувственно зевнул. Его зевок явно отличался от зевка Руди – довольно нездоровый зевок. Когда он закрыл рот, его вставные зубы щелкнули. Этот звук, эхом отозвавшийся в недрах его тела, ужасно его напугал. Он словно почувствовал, что слышит изнутри несчастный звук насилия его плоти над духом. Плоть в глубине души является духом. Клацающий звук его вставных зубов был не чем иным, как явным откровением реальной сути его плоти.
«Это мое тело, но я сам кто-то еще, – подумал Сунсукэ. – Более того, моя душа тоже принадлежит кому-то другому».
Он украдкой бросил взгляд на прекрасное лицо Юити.
«По крайней мере, моя душа не уступает ему по красоте».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60