— Если бы нам пришлось сражаться сразу с несколькими врагами, все было бы просто.
— Для вас — может быть, — ответил Хсиа Шу-Тао, который так часто играл роль глупого простака, что почти убедил себя в том, что является им на самом деле.
— Я говорю совершенно серьезно, — ответил Нье Хо-Т'инг. — Эта война напоминает паучью сеть, паутина соединяет все силы между собой, а иногда, пересекаясь, нити склеиваются. Вот смотрите: Гоминьдан сотрудничает с нами в борьбе против чешуйчатых дьяволов, но иногда предает нас врагу. Способность узнать, как они себя поведут в каждый данный момент, играет огромную роль — от нее порой зависит жизнь или смерть, успех или поражение сил прогресса.
— Мы и сами пару раз сдавали их маленьким дьяволам, — улыбнувшись приятным воспоминаниям, заметил Хсиа Шу-Тао.
— Вот именно, и потому они точно так же не доверяют нам. Но иногда мы сотрудничаем с ними и с японцами и привлекаем на свою сторону самых неожиданных союзников, — ответил Нье.
— Вы имеете в виду того иностранного дьявола, американца? — спросил Хсиа. — Да, он оказался очень даже полезным. Я еще никогда не видел человека, который так здорово умел бы бросать… Вы помните его имя?
— Бобби Фьоре, — ответил Нье, старательно выговаривая чужие звуки. — Без его помощи нам, возможно, не удалось бы спастись после того, как мы прикончили того чешуйчатого дьявола в Шанхае. Жаль, что его убили. Он мог бы научить своему искусству наших людей.
— Разумеется, он был реакционером, — заявил Хсиа.
— Разумеется, — согласился с ним Нье Хо-Т'инг. — И развратником.
Бобби Фьоре чрезвычайно активно пользовался услугами девушек из шанхайского борделя, в котором Нье устроил штаб по подготовке нападения на официального представителя чешуйчатых дьяволов. Как и большинство его товарищей-коммунистов, он смотрел на такую свободу нравов с возмущением. Но он был прагматиком.
— Вы правы, он оказался полезным — не только потому, что ловко умел бросать гранаты, но еще и потому, что понимал язык маленьких дьяволов.
— Рано или поздно нам все равно пришлось бы его ликвидировать, — сказал Хсиа. — Нам идейно неустойчивые люди ни к чему.
— Разумеется, — повторил Нье. — Думаю, он об этом догадывался. Бобби Фьоре по-настоящему ненавидел чешуйчатых дьяволов, пусть и по личным, а не идеологическим мотивам.
— Легко ненавидеть чешуйчатых дьяволов по личным мотивам, — ответил Хсиа Шу-Тао, и Нье Хо-Т'инг не мог с ним не согласиться.
Поднять ногу, поставить на землю, снова поднять, поставить… если заставлять работать только ноги и перестать думать, можно пройти гораздо больше, чем кажется. Этому Нье Хо-Т'инга научил «Великий поход». Он оглянулся через плечо. Люди, которых он вел за собой, растянулись примерно на ли — три четверти мили — по грязной дороге. Хорошо. Чем меньше они будут походить на военный отряд, тем меньше хлопот им доставят чешуйчатые дьяволы.
В полях и на рисовых плантациях, расположенных вдоль дороги, работали крестьяне. Они устало поднимали головы и провожали Нье Хо-Т'инга и его людей равнодушными взглядами. Они были мудрее чешуйчатых дьяволов и сразу распознавали солдат. Несколько человек приветственно помахали Нье Хо-Т'ингу: они догадались, каких солдат он ведет за собой. Их приветствие порадовало командира отряда. Если в случае необходимости его парни смогут стать незаметной миногой в огромной стае китайских крестьян, никакой враг не сумеет распознать в них борцов коммунистического сопротивления.
— Ребята, вы собираетесь пройти мимо лагеря, который тут неподалеку разбили маленькие дьяволы? — крикнул какой-то крестьянин. — Будьте осторожны, они не любят, когда там появляются чужие.
— Спасибо за предупреждение, друг. Мы постараемся их обойти, — ответил Нье Хо— Т'инг и помахал рукой крестьянину, который вернулся к работе.
Нье и Хсиа молча кивнули друг другу. Если тебя поддерживает народ, ты никогда не потерпишь поражение.
По правде говоря, Нье хотел как можно ближе рассмотреть лагерь военнопленных, но так, чтобы чешуйчатые дьяволы не заподозрили в нем шпиона. Лагеря, которые они организовали, чтобы угнетать народ, стали очень полезным источником информации, касающейся врага. Например, именно оттуда им сообщили, что у чешуйчатых дьяволов имеются специальные камеры, которые каким-то непостижимым образом видят тепло. Новость имела тактическое значение: никаких ночных костров поблизости от неприятеля — разве что в качестве отвлекающего маневра, — переходы по холодной воде там, где такое возможно… и многое другое.
Лагерь, устроенный прямо посреди поля, на котором в противном случае можно было вырастить отличный урожай бобов, напоминал большой город. Ветерок донес до путников ночные запахи человеческого жилья.
— Сколько удобрений пропадает зря, — заметил Хсиа Шу-Тао, который и думал как крестьянин.
— Да уж, — задумчиво согласился с ним Нье Хо-Т'инг.
Стараясь соблюдать максимальную осторожность, он разглядывал лагерь, окруженный колючей проволокой, небольшими укреплениями и башнями с часовыми. Конечно, очень хочется освободить заключенных, но операция унесет слишком много жизней.
По дороге быстро приближалось облако пыли. Оно передвигалось с такой скоростью, что сразу становилось ясно — здесь вот-вот будут машины с чешуйчатыми дьяволами. Нье не замедлил хода. Автомат он прятал в свернутом одеяле, перекинутом через плечо. В случае необходимости он быстро его достанет. Впрочем, бронированные автомобили обычно защищены против ручного оружия.
Хсиа шагал рядом так же спокойно, как и пять минут назад. Когда мимо промчался транспортер с солдатами, они сошли с дороги. Нье отлично знал, что стоило им пошевелиться, и водитель без долгих раздумий застрелил бы их. Что такое простой крестьянин для империалистического агрессора, в особенности если он принадлежит к расе инопланетян?
— Нам не хватает мин, — задумчиво проговорил Хсиа. — Маленькие дьяволы стали бы вести себя намного скромнее, если бы знали, что в любой момент могут подорваться на дороге.
— Наши люди делают такие мины, — ответил Нье. — Но чтобы получить их в большом количестве и как можно быстрее, придется вступить в переговоры с японцами. Здесь не так много машин, и потому они наверняка согласятся продать мины нам. Интересно, что придется отдать взамен? Наверное, продукты. Они постоянно хотят есть.
— Как будто мы не хотим, — пробурчал Хсиа. Через несколько секунд он добавил: — Вы правы, товарищ, мы действительно участвуем в очень сложной войне.
* * * Генрих Ягер чувствовал себя футбольным мячом, который судьба гоняет по всей Европе. С тех пор как в 1939 году началась война, он побывал в самых разных уголках земного шара — Польша, Франция, Советский Союз, снова Франция… и теперь Германия.
Он повернулся к Курту Дибнеру, стоявшему рядом с ним на стене крепости Гогентюбинген.
— Еще раз повторяю вам, профессор, что для выполнения этого задания я совершенно бесполезен. Я принесу гораздо больше пользы родине, если поведу танковые войска против ящеров.
— Вы нам необходимы, полковник, — покачав головой, сказал физик и провел рукой по грязным каштановым волосам. — Нам нужно, чтобы отряд, который отправится в Геттинген на добычу сырья из мусорной кучи, возглавил человек, сведущий в военном деле. Кроме того, вы прошли все проверки. Против вас ничего не имеют даже представители СС. Итак… — Его глаза радостно сверкнули за толстыми очками в черной оправе, и Дибнер развел руки в стороны, словно только что решил сложную задачу из области квантовой механики.
Его объяснения показались Ягеру вполне разумными, но это не означало, что они ему понравились. Интересно, как получилось, что в СС о нем хорошего мнения? Скорее всего, дело рук Скорцени. Тот наверняка решил, что оказывает ему услугу. Впрочем, так оно и было на самом деле, но получить одобрение самого Гиммлера… У Ягера по спине пробежал холодок.
Кроме того, он обратил внимание на язык, которым изъяснялся Дибнер. «Мусорная куча», находящаяся в двадцати километрах от Геттингена, отравила огромный кусок местности и причинила бы немалый вред Тюбингену, если бы после катастрофы ветер дул с юга, а не с северо-запада. Военные изъяснялись точно так же — они говорили о «соблюдении дисциплины ведения огня», если имели в виду, что стрелять нужно только тогда, когда враг уже практически сидит у тебя на голове.
На стене между Ягером и Дибнером висел счетчик Гейгера. Он стрекотал гораздо громче, чем следовало бы, если в Геттингене все в порядке. Дибнер утверждал, что уровень радиации не опасен. Ягер надеялся, что он знает, о чем говорит. Но ведь никто не думал, что «куча» может спятить — до того как это произошло.
Дибнер посмотрел на счетчик Гейгера.
— Неплохо, — сказал он; может быть, ему тоже требовалось время от времени убеждать себя в том, что все в порядке.
— Неплохо — для нас, — проговорил Ягер. — А как насчет тех несчастных, что выносят сырье?
Ему не нравилось, что его вызвали с фронта для выполнения нового задания. Но еще больше он злился по поводу того, что ему приходилось командовать людьми, в чьи обязанности входило доставлять из «мусорной кучи» уран.
— Они приговорены государством, — пожав плечами, ответил Курт Дибнер, словно Пилат, умывая руки. — Их в любом случае ждала бы смерть.
«Ничего подобного», — собрался сказать Ягер, но слова так и не сорвались с его губ.
Многие из людей, спускавшихся в подземное хранилище с лопатами и свинцовыми ящиками, носили на рукавах розовые треугольники; у других были желтые шестиконечные звезды. В рейхе с евреями и гомосексуалистами может случиться все, что угодно.
— Вы, конечно, сказали им, что болезнь, от которой они страдают, со временем пройдет, и они поправятся? — продолжал Дибнер.
— Да, сказал… первой группе, а потом тем, кто сменил их, когда они не смогли больше работать.
Никто не спорил с Ягером, когда он сообщил им заведомую ложь. Худые, измученные люди просто смотрели на него и молчали. И не верили ни единому его слову. Он их понимал.
Дибнер смущенно переступил с ноги на ногу. Как и Ягер, он был хорошим человеком, принадлежащим к нации, которая делала страшные вещи. Если ты не принимаешь в них участия, можешь сделать вид, что все в порядке. Но даже если ты играешь значительную роль, притворившись, будто ничего не видишь, у тебя есть возможность сохранить уважение к себе. Очень немногие офицеры вермахта заявляли вслух о том, что они знают о деятельности СС, направленной против евреев в Польше и России. Ягеру открыл глаза на правду еврей из СССР.
— Если мы не вынесем ядерное сырье, полковник Ягер, — сказал Дибнер,
— мы, скорее всего, проиграем войну против ящеров, а при такой постановке вопроса этические доводы не имеют никакого значения. Мы сделаем все, чтобы забрать его.
Ягер повернулся к нему спиной и прошел несколько шагов вдоль парапета. Трудно возражать, когда тебе говорят о военной необходимости. А поражение в войне против ящеров грозит катастрофой не только Германии, но всему человечеству в целом. И тем не менее Ягер взял физика под руку.
— Знаете, профессор, вы должны понимать, о чем вы говорите. Идемте со мной.
Дибнер, крупный сильный человек, отшатнулся от Ягера и запротестовал:
— Меня не касаются проблемы, для решения которых вас сюда вызвали. Мое дело — ядерное сырье.
Ягер был ниже физика, но шире его в плечах и гораздо лучше тренирован, а кроме того, твердо решил настоять на своем. Он оттащил вяло сопротивлявшегося Дибнера от стены и повел его вниз, в недра крепости Гогентюбинген.
Оказавшись в подвалах замка, они словно попали в другой мир, забывший про свежий воздух и солнце, заливавшее стену, на которой они стояли несколько минут назад. Здесь царили сырость и мрак, где-то капала вода. С потолка сорвалась перепуганная летучая мышь и, дико вереща, промчалась между Ягером и Дибнером. Физик выругался и шарахнулся в сторону. Ягер больше не тащил его за собой, но тот все равно не отставал — офицеры умели заставлять окружающих подчиняться.
В мирное время в подвалах хранилась огромная бочка с 300 000 литрами отличнейшего бургундского вина. Она исчезла. Наверное, ее разрубили на дрова. Все свободное пространство занимали простые кровати, на которых спали пленные, доставлявшие уран из подземного хранилища.
— Фу! — с отвращением выдохнул Дибнер.
Ягер тоже поморщился; в подвале отвратительно воняло еще и потому, что туалетом здесь служили ведра, стоявшие в углу.
— Самой распространенной болезнью у этих людей является диарея, — сказал Ягер.
— Да, я знал, в принципе, — жалобно произнес Дибнер, и у Ягера возникло ощущение, что ученый привык иметь дело с абстрактными понятиями, а не с реальностью.
— Ах, так! — Ягер язвительно щелкнул каблуками. — А вам известны — в принципе, разумеется, — другие симптомы болезни, которую вызывает работа, выполняемая несчастными людьми, живущими здесь?
— Какие симптомы вы имеете в виду? — спросил физик. — Ожоги, которые возникают у того, кто дотрагивается до урана, выпадение волос, кровоточащие десны и тошнота? Я про них слышал. Кроме того, мне известно, что через несколько лет у пострадавших может развиться рак — как результат облучения. Я все знаю, полковник.
— Вы все знаете, — холодно повторил Ягер. — Вот… посмотрите, что становится с реальными людьми, которые не имеют никакого отношения к абстрактным понятиям.
Мужчина с розовым треугольником на полосатой куртке кормил капустным супом — с ложки — еврея, который лежал на соломенном тюфяке и уже не мог самостоятельно подняться. Еврей закашлялся, его вырвало, и гомосексуалист слегка отклонился в сторону, чтобы тот его не запачкал, а потом, прикрыв блевотину тряпкой, принялся снова кормить несчастного.
— Так не должно быть, — напряженно проговорил Ягер. — Может быть, мы и в самом деле вынуждены использовать на таких работах приговоренных к смерти — как вы их называете, — но мы не имеем права делать их жизнь невыносимой, словно они превратились в скот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93