Очевидно принц пришелся Деве Чести по нраву.
Иом выдавила улыбку: сегодня, как ни в какое другое время, возбуждение подруги казалось ей неподобающим. Весь прошедший день Шемуаз словно блуждала в тумане. Терзаемая тоской по погибшему возлюбленному и тревогой за судьбу еще не родившегося ребенка, она забывала даже поесть, пока ей не напоминала об этом Иом.
Сейчас казалось, будто Шемуаз не понимает, что близится битва, Часть ее сознания погрузилась в сон.
А может и правда, не понимает, — подумала Иом. Наивность Шемуаз и в лучшие-то времена вызывала улыбки. Даже сержант Дрейс подшучивал над любимой, и бывало, говаривал:
— Для Шемуаз вся разница между боем на мечах и разделкой утки состоит в том, что, выпотрошив врага, солдат его не ест.
Дева Чести взяла Иом за руку и девушки поднялись наверх. После долгого пребывания в холодной тени башни принцессе приятно было ощутить тепло солнечных лучей.
Взойдя на стену, Шемуаз приветственно помахала принцу.
— Принцесса Иом Сильварреста, позволено ли мне будет иметь честь представить вам принца Габорна Вал Ордина.
Но Иом не смотрела на принца, вместо того она окинула взглядом укрепления. Шемуаз отошла шагов на сорок, чтобы принц и принцесса чувствовали себя свободнее.
К удивлению Иом, молодые воины, обслуживавшие катапульты, как сговорившись, последовали примеру Девы Чести. Иом присмотрелась к катапультам и метательным снарядам. Эти боевые машины никогда раньше не использовались против врага. Иом видела их в действии единственный раз, когда на какой-то праздник отец приказал метать в толпу караваи хлеба, колбасы и мандарины.
В отличие от солдат, Хроно остановилась всего в дюжине шагов от молодой пары, и обратилась к Габорну.
— Принц Ордин, ваш Хроно в настоящий момент пребывает при особе вашего отца. Я заменю его, дабы составить эту часть хроники вашей жизни.
Габорн промолчал, но Иом услышала шорох его плаща, словно он кивнул. По-прежнему не глядя на принца, она торопливо отошла к дальней стороне башни, уселась на зубец и принялась рассматривать осенние поля отцовского королевства.
Сейчас принцесса поймала себя на том, что слегка дрожит. Ей было боязно оказаться с Габорном лицом к лицу. В конце концов, он Властитель Рун, и, надо думать, невероятно красив. Но внешность обманчива, а Иом не хотелось, чтобы первое впечатление оказалось ошибочным. Именно поэтому она упорно смотрела вниз.
Правда, когда Габорн глубоко вздохнул, выражая восхищение се прелестью, на губах Иом появилась натянутая улыбка. Наверняка, у себя на юге он встречал женщин и покрасивее.
Налетел легкий ветерок, и от кухонь Пиршественного Зала повеяло дымком. Иом поерзала на своем насесте, отчего вниз, с высоты восьмидесяти футов, посыпалась каменная крошка. Во дворах кукарекали петухи, согнанные в город коровы мычали, требуя, чтобы их подоили.
За стенами замка, на побуревших полях виднелись каменные дома под тростниковыми крышами. С башни можно было разглядеть несколько деревушек, расположенных у реки Вай. Но и поля, и деревни были совершенно пусты.
Вместе с солдатами, одетыми в черные с серебром мундиры, на городских стенах толпились фермеры, купцы и ремесленники. Зеленые юнцы и седовласые отцы семейств вооружились луками и копьями. Но все выглядели так, словно собрались поглазеть на турнир. Оборотистые торговцы разносили по стенам цыплят и печенье, — точь в точь, как на ярмарке. С внутренней стороны городских ворот громоздили телеги, бочки и клети. Если солдаты Радж Ахтена сумеют проломить ворота, им придется карабкаться через весь этот хлам под стрелами королевских лучников.
Близились сумерки. Над лесом, к югу от города, кружили голуби и вороны. Птицы покинули свои гнезда, растревоженные присутствием множества людей. У опушки догорали костры, и казалось, что сами холмы клубятся дымом. Иом не могла оценить численность армии Радж Ахтена, большая часть которой все еще укрывалась среди деревьев.
Но признаки вторжения виднелись повсюду. Над лесом, на высоте в четыреста футов, уже около двух часов маячил удерживаемый на привязи воздушный шар. Выполненный в форме граака, он поднял в воздух двоих наблюдателей Радж Ахтена. Вдоль берега петлявшей по окрестностям широкой лентой реки Вай тянулся темный ряд боевых коней. Две тысячи скакунов находились под присмотром сотни рыцарей и оруженосцев, которых, похоже, совершенно не беспокоила возможность вылазки. Копейщики и косматые великаны стояли на страже. Из леса доносился стук топоров: люди Радж Ахтена рубили деревья для приставных лестниц и осадных машин. Каждые несколько мгновений дерево содрогалось и рушилось, оставляя дыру в зеленом покрове леса.
С юга пришла огромная армия и Иом дивилась тому, как могло случиться, что никто, кроме Габорна, ее не заметил. Герцог Лонгмот должен был предупредить короля об опасности. Правда, если Радж Ахтен выискал какой-то способ миновать владения Лонгмота незамеченным, герцог пошлет рыцарей на подмогу своему королю, как только узнает об осаде.
Но Иом почему-то заподозрила неладное и боялась, что Лонгмот помощи не пришлет.
Принц Ордин прочистил горло, вежливо стараясь привлечь внимание Иом.
— Я надеялся на более приятную встречу, — мягко промолвил он. — Мне хотелось прибыть в ваше королевство с радостными вестями, а не с рассказом о вторжении.
— Велика радость — предложение твоей руки, — подумала Иом. Ей казалось, что многие вассалы дома Сильварреста не одобрили бы этот брак, хотя все понимали желательность союза Гередона с Мистаррией, богатейшим из королевств Рохефавана.
— Спасибо за то, что вы, рискуя своей жизнью, поспешили предупредить нас, — промолвила Иом. — С вашей стороны это весьма благородно.
Принц подошел к ней и посмотрел с башни вниз.
— Как по-вашему, скоро ли они пойдут на штурм? — спросил он. Голос его звучал отстраненно. Габорн слишком устал даже для того, чтобы думать, но Иом истолковала этот вопрос как любопытство нетерпеливого юнца, рвущегося в драку.
— К рассвету, — ответила она. — Они не станут медлить, ибо не захотят, чтобы кто-нибудь ускользнул из замка. Мощь армии Радж Ахтена — его великанов, магов и легендарных меченосцев — была столь велика, что королевству Сильварреста, скорее всего, предстояло пасть.
Когда Габорн отвернулся, озирая окрестности, Иом покосилась на него краешком глаза. Ее беглый взгляд отметил широкие — им предстояло еще раздаться, когда юноша войдет в полную силу, — плечи, длинные темные волосы, чистый дорожный плащ синего цвета и узкую саблю. Она отвела глаза, не желая видеть ничего больше. Конечно же, этот широкоплечий, под стать ее отцу, молодой человек должен выглядеть сногшибательно. Так ведь оно и не диво, — в конце концов, он черпает обаяние от своих подданных.
Не то что Иом. В то время как иные Властители Рун маскировали природную неказистость за счет многочисленных даров, красота принцессы была дана ей от рождения. Когда она появилась на свет, две очаровательные служанки добровольно вызвались одарить се своим обаянием. Король и королева дали от имени дочери свое согласие. Но когда Иом подросла и начала понимать, чего стоят дары тем, кто их преподносит, она отказалась.
— На вашем месте я не стала бы стоять так близко к стене, — сказала принцесса Габорну. — Вас могут заметить.
— Кто? Радж Ахтен? Да что он оттуда увидит? Молодого человека, беседующего с девушкой, вот и все.
— В его войске полным-полно дальновидцев. Неужто они не распознают принцессу и принца?
— Столь очаровательную принцессу трудно не заметить, — согласился Габорн. — Но я сомневаюсь, что кто-нибудь из людей Радж Ахтена удостоит меня второго взгляда.
— Но ведь вы носите герб дома Ордин, разве не так? — промолвила Иом, решив что не станет возражать юноше, коль скоро он полагает, будто дальновидны не узнают принца по внешности. Правда, ей показалось, что на плаще юноши вышит зеленый рыцарь.
Габорн невесело рассмеялся.
— На мне надет плащ одного из ваших солдат. Нет, никто не узнает о моем присутствии в замке до прибытия отца. Цитадель может выдержать долгую осаду, ведь, если верить истории, замок Сильварреста никогда не был захвачен врагом. Но вам нужно продержаться самое большее три дня. Всего три дня!
Принц Ордин говорил уверенно, и Иом очень хотелось верить, что так все и будет. Король Мистаррии явится под стены замка, созовет на подмогу лордов Гередона, и воины двух государей совместными усилиями смогут отбить натиск чародеев и великанов Волчьего Лорда. Но, несмотря на высокие башни и глубокий ров замка, несмотря на лучников, катапульты на стенах и разбросанный по полям стальной «чеснок», в победу верилось с трудом. Радж Ахтен стяжал столь грозную славу, что само его имя внушало ужас.
— Король Ордин — практичный человек, — промолвила принцесса. — Едва ли он станет рисковать жизнью ради спасения замка Сильварреста.
Габорн обиделся.
— В чем-то мой отец, может быть, и прагматик, но это не так, когда речь заходит о дружбе. Кроме того, здесь он будет сражаться не только за вас.
Иом задумалась.
— Понимаю, — промолвила она, спустя мгновение. — Зачем вашему отцу воевать на своей земле? Видеть как гибнут его люди и рушатся стены собственного замка? Куда лучше постоять за свое королевство здесь. Габорн чуть ли не зарычал.
— Двадцать лет подряд мой отец приезжал сюда на Хостенфест. Знаете ли вы, сколько это вызывало завистливых толков. Он мог праздновать дома — или где угодно, — но всегда приезжал сюда. Из политических соображений отец посещает многих королей, но только одного называет своим другом!
Иом имела лишь смутное представления о том, какого мнения придерживаются другие монархи об ее отце. Но, судя по тому, что до нес доходило, мнение это было не слишком лестным. За глаза его называли «мягкосердечным глупцом». Как лорд Связанный Обетом, он принес клятву никогда не принимать даров, если они не предложены по доброй воле. Сильварреста даже не покупал дары, хотя многие бедняки согласились бы уступить свое зрение или голос. И уж, конечно, ее отец не опустился бы до того, чтобы вымогать дары угрозами и силой. Не то, что Волчий Лорд, проклятый Радж Ахтен.
Отец Габорна, сам называвший себя «прагматиком», подходил к этому вопросу иначе. Он тоже предпочитал дары, преподносимые добровольно, но в молодости покупал их, порой при довольно двусмысленных обстоятельствах. С точки зрения Иом, практичность этого человека граничила с беспринципностью. Его удачливость выглядела подозрительно: ему удавалось приобретать дары для себя и своих людей слишком часто и слишком дешево. Поговаривали, будто отец Габорна обладает более чем сотней даров.
И все же Иом знала, что король Ордин отнюдь не таков, как Радж Ахтен. Он никогда не позволял себе присваивать мускульную силу крестьян в зачет недоимок по податям и не имел обыкновения, завоевав любовь женщины, добиваться чтобы та, вместе со своим сердцем, отдала ему какой-нибудь дар.
— Прошу прощения, принц, — промолвила Иом. — Я была несправедлива, говоря о вашем отце. Это все из-за усталости и тревоги. Ордин всегда был хорошим другом и добрым королем для своего народа. Но я, действительно, боюсь, что он использует Гередон как щит, а когда мы дрогнем под напором Радж Ахтена, оставит нас на произвол судьбы. В конце концов, это было бы вполне разумно.
— Вы думаете так потому, что не знаете моего отца, — сказал Габорн. — Он истинный друг. Принц все еще был обижен, но слова его звучали так убедительно, что Иом поневоле задумалась — сколькими же дарами Голоса обладает этот юноша.
— Сколько же немых у вас в услужении? — едва не спросила девушка, пребывая в уверенности, что их должно быть не меньше дюжины.
— Конечно, вам лучше знать, но ведь не отдаст же король Ордин жизнь за наше спасение.
— Он исполнит свой долг, — холодно отозвался Габорн.
— Как бы мне хотелось, чтобы ничего этого не было, — прошептала Иом, чей взор невольно обратился к Башне Посвященных. У дальней стены стояла несчастная женщина, чей мозг был настолько опустошен, что она не могла следить за работой собственного кишечника. Вместе со слепцом, обычно водившим ее в трапезную, она поддерживала старика, отдавшего дар метаболизма. Бедолага двигался так медленно, что, вздумай он самостоятельно перейти из одной комнаты в другую, на это ушел бы целый день. И ему еще повезло: многие из поступившихся тем же даром просто впадали в зачарованный сон, длившийся до тех пор, пока не умирал лорд. Как и все Властители Рун, дом Сильварреста пользовался благами, цена которых была ужасна.
— Принцесса, ваше сострадание весьма похвально, но мой отец не заслужил неуважения. Когда б не его пресловутый «прагматизм», Радж Ахтен вторгся бы в северные королевства лет десять назад.
— Это не совсем верно, — возразила Иом. — Мой отец годами посылал на юг убийц. Многие из искуснейших наших воинов отдали жизни, других держат в плену. Если время и выиграно, то выиграно оно ценою крови наших людей.
— Разумеется, — промолвил Габорн легкомысленным тоном, намекавшим на то, что он сомневался в действенности усилий короля Сильварреста. Иом знала, что отец Габорна десятилетиями готовился к этой войне, и больше, чем кто бы то ни было стремился сокрушить Радж Ахтена. Сейчас она поймала себя на том, что пытается втянуть принца в спор — а зачем? Габорн вовсе не король Ордин, да и вообще, она его не любит и любить не собирается.
Правда, се так и подмывало посмотреть на принца, но она не решалась. А что, если лик его сияет как солнце? Если он так красив, что этого не выразишь словами? Не забьется ли ее сердце, как бьется о стекло мошка?
Темнело. Отблески лагерных костров играли на алой и золотой листве. Вдоль опушки расхаживали караульные великаны, столь большие и лохматые, что в сумерках их можно было принять за движущиеся стога сена.
— Еще раз прошу извинить меня, — сказала Иом. — Мне не следовало затевать спор. Дурное настроение не может служить оправданием моей неучтивости, а если уж и срывать его, так на людях Радж Ахтена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83