— В таком случае мы можем попытаться выключить свет… — закончил я и толкнул плечом Венди. — Какой там свет?
Она немного подумала.
— Кажется… раз, два… три… — По мере того как она считала, меня покидали творческое вдохновение и надежда. А Венди продолжала подсчитывать проходившие перед ее мысленным взором лампы: — И второй ряд, тоже три… Шесть. А! И еще одна над входом. Семь. Да, семь.
Подвернув манжет, я немного повозился с часами, а затем, разделив пятисекундный интервал на семь одинаковых отрезков, постарался вслушаться в этот ритм, чтобы не ошибиться и не пропустить время. У меня было девять патронов, семь ламп, пять секунд, чертовы нечетные числа. Я предпочел бы две лампы, за десять секунд, четырнадцатью пулями. На мгновение оторвавшись от часов, я бросил сержанту пистолет; он молниеносно выдернул из него обойму, несколькими движениями разобрал оружие и кончиками пальцев проверил каждую деталь. Закрыв глаза, я снова начал вслушиваться в ритмичные сигналы с частотой 5/7 секунды. Венди, кажется, хотела что-то сказать, так как я услышал сердитый голос Кашля:
— Тихо, если только не хочешь сказать что-то про гараж! — Он сделал паузу, но Венди, видимо, отрицательно покачала головой, поскольку он жестко закончил: — Если нет, ни о чем больше разговаривать не будем. Нам нужно попытаться смыться из этой крепости, во всяком случае, молчи, пока тебя не спросят.
Я открыл глаза:
— Спрашиваю: там два ряда по три лампы на потолке, так? Какие?
— Обычные плафоны.
— И седьмая над дверью, то есть напротив от нас? — Да.
— Что в гараже?
— Должен быть зеленый «форд-матадор» и пурпурная «лендава»…
— Открытые? На сигнализации? Ключи?
— Открытые, ими можно сразу пользоваться, только у «лендавы» номера похожи на номера машины, украденной у какой-то важной шишки, и почти каждый патруль ее проверяет.
— Значит, остается «матадор». Тео, мы вбегаем в гараж, я пробую разобраться с теми лампами, а вы прыгаете в «матадор», заводите двигатель и, не дожидаясь меня, вышибаете дверь и вырываетесь наружу. Возможен и другой вариант, если вам удастся завести двигатель за две-три секунды, то и стрельба может не потребоваться. Ясно? Нам осталось четыре минуты!
На самом деле оставалось больше, почти десять, но меня охватило лихорадочное желание действовать, я не хотел больше рассуждать, разговаривать, делить и решаться. Протянув руку, я взял у Кашля пистолет и снял его с предохранителя.
— Может, возьмешь и это? — Он протянул мне револьвер с одним патроном.
— Чтобы мне было из чего пустить себе пулю в лоб? — рассмеялся я, надеясь, что мой смех звучит искренне. — Ладно, пошли?
Никто не возразил.
— Только случайно не оставьте дверь открытой, — предупредил я.
Глубоко вздохнув, я провентилировал легкие, поморгал, увлажняя глазные яблоки, затем пинком распахнул дверь и ворвался в гараж. Все то время, пока я готовился к операции, я старался думать о помещении как о чем-то неконкретном, чтобы ничто не могло меня разочаровать, сбить с толку или застать врасплох, но невозможно думать полностью абстрактно о конкретных вещах. Гараж, например, поразил меня своими размерами; я представлял себе нечто площадью примерно в сорок квадратных метров, с полками вдоль стен. Этот же оказался куда обширнее, он занимал почти весь подвальный уровень, расстояния между лампами были намного больше, чем я предполагал. Сделав два длинных прыжка и думая о том, что возможность ошибки в результате возросла во много раз, я прицелился в первый плафон, расположенный дальше всего от меня. Первая пуля попала в цель, второй плафон, ближе — есть! Теперь самый дальний во втором ряду — мимо, о господи, поправка — мимо. Сердце билось в ритме 5/7, что-то случилось со слюнными и потовыми железами, переставшими нормально функционировать — первые полностью пересохли, из вторых обильно хлынула жидкость. Пятая пуля в чертов плафон — есть! В гараже все темнее, Венди вскакивает в «матадор», где Кашель? Шестой выстрел — мимо, и конец: еще четыре плафона, а у меня осталось три патрона. Не могу же я разделить пулю пополам. Выстрел — попадание, еще выстрел — попадание, я расслабился, нервничать уже не было причин. Неожиданно я краем глаза увидел, как сержант подпрыгивает и бьет какой-то палкой по ближайшему к нему плафону. Я услышал, как из моего горла вырывается вопль, прицелился и выстрелил, управляя траекторией полета пули скорее криком, чем мышцами рук. Из последней лампы посыпалась стеклянная пыль и бетонная крошка. Стало темно. И тихо. В автомобиле что-то заскрежетало, а потом я услышал рыдания Венди:
— Боже… Боже… Дайте мне убить эту скоти-ину…
— Нет вопросов! — крикнул я. — Он твой.
Неправда, хотел тут же закричать я, но у меня подогнулись ноги, в полной темноте перед глазами завертелось что-то вроде пурпурной измятой тряпки, в ушах что-то глухо звякнуло. Нащупав вытянутой рукой зад «матадора», я тяжело оперся на него, чувствуя, как под моим весом прогибаются рессоры.
— Венди, — услышал я голос сержанта Лонгфелло. — Ты в машине?
— Да…
— На всякий случай не включай фары! Иду к тебе… Я сосредоточился, напрягся и выпрямился.
— Если я правильно помню, у этого типа «форда» стандартно имеется только одна лампа плюс аварийная, а свет распространяется с помощью световодов, — сказал я в темноту.
— А какая нам разница? — крикнул из темноты Кашель. — У нас нет времени, садись в машину, и тараним ворота. Насколько я успел заметить, они прямо напротив. Ну?
Я обошел «матадор» сзади и посмотрел на часы; действительно, времени у нас уже не оставалось. В любую секунду дом Даркшилда мог взлететь на воздух, похоронив все следы, доказательства и тела. На ощупь добравшись до дверцы, я нашарил ручку и забрался внутрь. Я слышал, как Кашель что-то бормочет про себя, Венди быстро дышала носом. Отчего-то я почувствовал себя безопаснее, словно крыша «форда» могла нас предохранить от последствий взрыва. Я решил даже не сползать на пол, пусть будет, что будет. Найдя в кармане пачку сигарет и зажигалку, я вытащил одну сигарету, и в то же мгновение сержанту удалось завести двигатель, и он вдавил педаль газа до упора.
— Держитесь! — заорал он.
Машина дернулась и с визгом рванулась вперед, оставив на полу слой резины. Я наклонился вбок, вжавшись в сиденье. Раздался металлический грохот, мы врезались в двери гаража, и дневной свет ударил в наши привыкшие к темноте глаза.
— Прямо! — крикнула женщина. — Это газон-Сержант не жалел ни двигателя, ни топлива, ни
шин, не жалел вообще ничего, все дальше отдаляясь от дома, который должен был стать нашей могилой.
Я выпрямился и протер глаза. Перед нами была еще часть газона и узкая полоса круглого цветника, позади нас оставались дом, все еще целый и невредимый, изрытый газон и изуродованный на небольшом отрезке цветник. Кашель съехал с газона и поставил «форд» боком к дому. Я выбросил сломанную сигарету, которую все еще держал в пальцах, достал другую и закурил; лишь после этого ко мне вернулись хорошие манеры, и я протянул пачку Венди. Она взяла сигарету и закурила, демонстрируя определенную сноровку, но заядлой курильщицей она явно не была. Сержант отказался, молча покачав головой.
— Ты случайно не взял с собой жонзака? — спросил я.
— Взял, но когда увидел, как ты раз за разом промахиваешься, пришлось его бросить и поискать какую-нибудь палку.
Проглотив горькую пилюлю, я глубоко затянулся и сказал:
— В самом деле, если бы ты не расколотил палкой ту последнюю лампу…
— Именно! Если бы ты до этого не разбил шесть других…
— Ну ладно, мы оба великие…
— … только я более великий! — закончил сержант. — Я думал, ты уже забыл про эти ваши дурацкие обмены репликами.
— Да вот, бывает иногда, — скромно сказал я. — Кроме того, это не мое, а Орвелла. — Я посмотрел на дом, который все так же стоял на месте, и ничто не говорило о том, что он должен рухнуть. — Слушайте, а может, Даркшилд специально нас спровоцировал, чтобы мы послушно сидели в доме и ждали его возвращения?
— Идиот! — К Венди вернулся ее прежний темперамент. — И поэтому он столь чудесным образом подгадал смерть Дейтона…
— Ну да, я не подумал, извини…
— Неважно. Дейтон был, но теперь его нет, и сейчас меня интересует только и исключительно полковник и его новый… собственно, старый приятель. — Она подняла голову, оторвав взгляд от обивки сиденья, сильно затянулась и посмотрела мне в глаза, не выпуская дым из легких, отчего, впрочем, не стала мне ближе, и красивее тоже не стала. — Я отвезу вас к месту переброски, но я должна знать, что вы собираетесь сделать с Даркшилдом.
— Это зависит от того, будет ли он наказан здесь.
— Может быть, может быть…
— В таком случае мы заберем его к нам, там его наверняка накажут.
— Кх-гм! — осторожно вмешался в разговор Кашель. — Мы ведь их еще не поймали, верно?
— Ох, не надо, сержант. Так приятно порой бывает помечтать о чем-нибудь хорошем. — Я открыл дверцу и вышел. — Я поведу.
Кашель послушно отпустил руль и вышел из машины, но за его спиной вперед пересела Венди и открыла окно.
— У меня есть документы, у вас нет. И я умею быстро ездить.
Я сел обратно, Кашель сел рядом со мной, вынул из кармана и положил мне на колени «обрегон» с одним патроном.
— Я даже не подумал, что мог бы из него выстрелить, — извиняющимся тоном сказал он. — Нужно признать, Даркшилд сумел превратить нас в тряпки там, в доме.
— Да. Давно я уже не чувствовал себя так отвратительно, даже боялся, а это — конец для детектива.
Венди передвинула рычаг переключения скоростей, и машина плавно тронулась с места. Я сунул револьвер за ремень брюк. Руки у меня дрожали, и мне было необычно сложно попасть стволом в нужное место. Кашель ткнул меня пальцем в колено:
— А ты чего хотел — оставаться вечно молодым, проворным и безупречным?
Я хотел сказать, что почему бы и нет, что разве это я придумал старость, послеобеденный сон и темные пятна на коже рук, но тут сзади донесся глухой удар. Я обернулся. Дом полковника словно провалился внутрь себя, и над ним поднималось большое облако пыли, вращавшееся в безветренном воздухе, словно в детском мультфильме. Венди машинально затормозила, я похлопал ее по плечу, но она лишь попыталась сбросить мою дружескую руку. Я убрал руку — вовсе не обязательно сразу заводить дружбу с каждым, кто поможет мне спасти жизнь, тем более что в конечном счете я помог ей спасти свою, так что мы квиты. Мы выехали на шоссе и свернули направо. Я зевнул, потом еще раз и еще. Тряхнув головой, я открыл рот, но вместо того чтобы заговорить с Кашлем, едва не вывихнул себе челюсть. За минуту я выполнил двухнедельную норму, зевнув около сорока раз. Кашель смотрел на меня сперва с удивлением, затем ошеломленно, а потом в его взгляде не осталось уже ничего, кроме раздражения.
— Реакция, — выдавил я в паузе между двумя раздирающими рот зевками. — Организм разряжается. — Я зевнул еще раз и, застонав, наклонился вперед. — Можешь теперь нам сказать, сколько у нас времени? Где тот чертов проход? Что в том фургоне?
— Я сама точно не знаю, — проворчала она, бросая на меня малоприятный взгляд. Не похоже было, что в этом воплощении мы сумеем подружиться, а в следующем наверняка станем котом и собакой. — Но могу сказать одно: границу можно пересечь только на том микроавтобусе.
— Может, там только какой-то шифр или датчик?
— Не знаю, может быть. Мне говорили, что машина и стационарная установка составляют единую систему, которая работает только в данном составе.
Я задумался.
— Что ты знаешь о том месте, где происходит пересечение границы? Есть там другие люди Даркшилда? Сколько? Оружие? Как они общаются друг с другом? Как они застраховались от случайной проверки, наплыва туристов или еще чего-нибудь? Что нам угрожает во время погони за полковником, где могут скрываться ловушки?
— Нигде. Все просто и тривиально. Переход находится на территории моей сельской усадьбы, ясно? Усадьба небольшая, не вызывает ни у кого ни зависти, ни интереса. Зато она достаточно хорошо охраняется, но я знаю все коды, и они не могут их поменять. — Она обогнала шедшую впереди машину. — Это в двухстах восьмидесяти километрах отсюда. У Даркшилда преимущество в час, но он не будет торопиться, он не любит быстрой езды, и у него нет причин для спешки. — Она посмотрела в зеркало на мою реакцию; пока что она рассуждала логично, и я не видел поводов с ней спорить. — Ведь он уверен, что…
— О черт… — простонал я, бросился вперед, схватил трубку телефона и дернул изо всех сил. Тонкий провод даже не пытался сопротивляться. Я швырнул трубку на пол возле своих ног и посмотрел на Кашля. — И из-за такого дерьма…
Я в очередной раз покрылся холодным потом. Сержант прикусил губу.
— Угу. Помню такой анекдот про выборы в ванной, — сказал Лонгфелло. — Помнишь? Как Душ и Туалетная Бумага боролись за пост шефа Санузла, Бумага проиграла. И сказала Умывальнику, показывая на свою спину: «Смотри, и из-за такого дерьма я проиграла!»
— О господи, сержант! Ведь это было четверть века назад!
— Ну и что? Хороший сержант, опора армии — словно близкий родственник. Ему нельзя пренебрегать ничем в своей семье… Смотри!
Он показывал пальцем на гнездо телефона, в котором пульсировал ярко-красный огонек вызова. Венди посмотрела на него, затем через плечо — на нас.
— Что за скотина… — сказала она. — Отправил нас на тот свет и цинично звонит, чтобы проверить, получилось у него или нет. Даже жаль, что ты оторвал трубку, я бы ему кое-что сказала… — Она вздохнула. — Шучу. Если бы он узнал, что мы живы… Ты прямо как предчувствовал, чтоб тебя…
Это прозвучало так, словно мы были друзьями детства и регулярно проводили два вечера в неделю в любимом баре нашей молодости. Я откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, осознав, что до последнего момента меня мучило какое-то неприятное предчувствие и что после телефонного звонка, вероятнее всего, от Даркшилда предчувствие это полностью стерлось из моего сознания. Ни одна часть тела, ни одна мысль уже не подпрыгивала на месте, вытянув вверх пальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48