Вой усилился.Сжав посох в левой руке, правой я еще крепче ухватился за поводья. Гэрлок медленно плелся вниз по пологому склону.По мере того, как спуск заканчивался, дорога становилась все шире. Под наслоением грязи стали видны очертания каменных плит мостовой, а за кустами теперь угадывались очертания одноэтажных строений.– Здесь, в старом центре города, дома были сложены из прочного камня. Некоторые даже из гранита, – промолвил Джастин, не открывая глаз.Я огляделся и убедился, что постройки сохранились лучше, чем ворота. Пожалуй, если убрать груды мусора, вставить окна да настелить крыши, иные из них оказались бы пригодными для жилья.Снова раздался жуткий вой.– А впереди – новый городской центр, где заседал Совет...Я плохо понимал, как можно называть «новым» какой-то участок древних руин. К тому же меня сильно тревожил этот вой. А вот Джастин, похоже, не обращал на него внимания – ехал себе и ехал, все так же с закрытыми глазами. Правда, он ведь маг, а маг и не такое может. Может быть, он смотрел – только по-иному.Вой послышался ближе, в районе «нового центра».Посох уже обжигал даже сквозь кожу перчатки. Пони трусили прямо по направлению к источнику звука, и мне не оставалось ничего другого, как разглядывать развалины.Жар, растопивший северные ворота, обошелся с «новым» центром города еще более сурово. Остатки здешних строений походили на комки белого воска, побывавшие в печи, а потом еще и растоптанные сапогом великана.– Эта площадь была разбита Советом Магов, а та – Гильдией Каменотесов, – проговорил Джастин, так и не открыв глаз.Я молча покачал головой. Кто бы там ни возводил и ни разрушал это место, я чувствовал исходящую от него угрозу. А тут еще и запах гари совершенно не давал дышать.– Смотри просто перед собой и ни в коем случае не на них. Не замечай их. Вид их вызывает страх, а страх увеличивает их силу.– Чью силу?– Завывающих.Я перехватил посох, готовый выхватить его из петли.– А вот этого не надо.Пришлось заставить себя ослабить хватку и смотреть не по сторонам, а вперед. Однако краешком левого глаза я все равно приметил мерцающую фигуру, словно нарочно пытавшуюся завладеть моим вниманием. Впрочем, она исчезла, стоило мне уткнуться взглядом в Гэрлокову гриву.– С каждым поколением и с каждым благополучно проехавшим мимо них путником они теряют силу, – тихо, но отчетливо проговорил Джастин.Дорога стала забирать вверх по склону.И тут вой раздался прямо перед моим носом. От неожиданности я вскинул глаза.На оплавленной плите мостовой маячила перекрученная, несуразная, невообразимая фигура. Вся белая, с красными прожилками, светящаяся изнутри...Я заморгал, пытаясь опустить глаза, но фигура уже выглядела совсем по-другому. Она обрела очертания человека в бело-красной мантии, тогда как светящееся облако теперь казалось его тенью, падавшей почему то в обратную сторону.«Мой!»Призрак в мантии взвился над мостовой, которая зримо расширилась, превратившись в величественный тракт, обсаженный шелестящими на ветру дубами.«МОЙ!!!»Вопль прозвучал в самом моем сознании. Белый призрак бросился на меня, но мне каким-то образом удалось заслониться посохом. От удара я отшатнулся, откинулся назад, но в седле усидел. А нападавший исчез.Кашель и тошнота, вызванные мерзостным смрадом, одолели меня одновременно. Желудок мой чуть ли не вывернуло наизнанку, однако в конце концов мне удалось выпрямиться в седле. Джастин за все это время не проронил ни звука. Отдышавшись и проморгавшись, я увидел наконец, что Серый маг, оставаясь в седле, лежит, повалившись на гриву Роузфут. Лежит неподвижно.Нависавшие над головой серые тучи сделались темнее, но гнетущая белизна отступила.Хлестнув поводья, я направил Гэрлока поближе к Роузфут. Я убедился в том, что Джастин дышит, а его обхватывающие лошадиную шею руки вставлены в кожухи, закрепленные по обе стороны.По моему разумению, он вполне мог мысленно отправиться в другое место – с мага станется. А наличие кожухов наводило на мысль, что Джастин предвидел возможность проделать часть пути в бессознательном состоянии. О нем, скорее всего, беспокоиться не стоило, но, подъезжая ближе, я не выпускал из рук горячего посоха.Какая-то догадка блуждала на задворках сознания, однако я чувствовал, что не соображу, в чем тут дело, пока мы не уберемся из этой долины. И чем дальше – тем лучше.Совет Магов... Фэрхэвен... вроде бы, магистр Кервин поминал что-то в этом роде. Вспомнить бы еще точно – что именно.Опять послышался вой, но теперь было понятно, что звучит он только в моем сознании. Завывающий не мог издать настоящий звук, пока я не обращал на него внимания. Занятый этими мыслями, я бросил еще один взгляд на Джастина. Что же мне делать? Лошадки продолжали брести в прежнем направлении, однако маг так в себя и не пришел.В очередном вопле послышалось неподдельное отчаяние, словно издавший его предчувствовал неминуемую погибель. Как может смерть угрожать уже мертвому существу, оставалось выше моего понимания, но вопль звучал именно так.Пони продолжали трусить на юг по длинному пологому склону, пока мы не миновали вторые каменные ворота. Оплывшие, как и первые, они были испещрены прожилками, словно скреплявший монолиты раствор сгорел прежде, чем потек камень.Запах гари развеялся, и я осмелился, наконец, вернуть посох в держатель. Оказалось, что мои перчатки прогорели насквозь, хотя на руках ожогов не осталось. Кое-где кусочки обгорелой кожи прикипели к одежде. Я отшелушил их, а дырявые перчатки снял и заткнул за пояс.Джастин так и не приходил в себя. Облака над головой вроде бы не сгустились, но стало заметно темнее. Ветер усилился, как бывает зимой ближе к вечеру.Джастин простонал и мотнул головой, но тут же застыл, как будто это движение причинило ему боль. Потом очень медленно он вернулся в сидячее положение.– Леррис... – начал он, оглянувшись через плечо, но сбился, умолк и лишь через некоторое время заговорил снова: – Леррис, мы прошли через Фэрвен.– Фэрвен?– Так стали называть это место, когда его постигла погибель.На сей раз я по-настоящему содрогнулся. Так вот что казалось мне так тревожаще знакомым! «Фэрвен» и «Фэрхэвен» – разные названия города магов хаоса, разрушенного огненным градом более двух столетий назад...– А ты знал, каким был Фэрхэвен... Фэрвен до своей гибели?Джастин, все еще смотревший в мою сторону, рассеянно кивнул.– Как не знать? Я тогда был чуток помоложе...Мне стоило больших усилий не затрястись всем телом. Выглядел Серый маг никак не старше моего отца. Неужто он и вправду живет на свете более двух веков?– А сам-то ты не приложил часом руку к его разрушению? – спросил я. Это, конечно, был выстрел в небо, но ведь свидетель тех событий вполне мог оказаться и их участником.– Два колду... два мага сотворили прямо над городом второе солнце, столь жаркое, что камни растаяли, словно воск в печи, – Джастин выпрямился в седле, и я отметил, что оба кожуха, куда он вкладывал руки, исчезли.– Нам не стоит задерживаться, – сменил он тему, – иначе мы доберемся до большака слишком поздно. Час уже не ранний.– Как это может быть? Путь был недалекий и ехали мы недолго.– Таково свойство Фэрвена. Раньше бывало и похуже.Джастин достал свою флягу и медленно осушил ее почти до дна.Растения по сторонам дороги начинали выглядеть более-менее нормально, хотя на стволах и ветках еще сохранялся слабый налет болезненно светящейся белизны. Местность по-прежнему выглядела совершенно пустынной.– Леррис... – окликнул меня Джастин.– Что?– У тебя проблема... нешуточная проблема.Я вздохнул. Чего мне по-настоящему не хватало, так это малого, который сообщил бы, что у меня проблема. Нешуточная. Но с магом не поспоришь.– Да?– Там, в Фэрвене, ты дважды поступил неправильно и лишь один раз – правильно. Ты не послушался меня и позволил себе обратить внимание на ту блуждающую душу. Твое внимание едва не дало призраку возможность обрести реальность и овладеть твоими душой и телом. А это заставило бы всех магов Кандара подняться против нас. Ты защитился от него посохом – и правильно сделал, но при этом сжег свои перчатки.– А с ними-то что не так? При чем тут перчатки?– Да то, что в целях самосохранения ты допустил разрушение, а при тех обстоятельствах это могло стоить тебе души. И стоило бы, не сумей я тебя оградить.– Оградить?Вместо ответа Джастин накинулся на краюху хлеба, да так, словно помирал с голоду. Заговорил он не сразу и так тихо, что голос его почти заглушался ветром и цокотом копыт.– Я не собирался задерживаться в иной плоскости так надолго, но раз уж оказался там, то решил наложить печати на большинство оставшихся там мятущихся душ. Наверное, следовало заняться этим раньше, но трудную и неприятную работу всегда хочется отложить на потом.Сейчас Джастин весьма походил на моих родичей и наставников, никогда не отвечавших прямо на поставленные вопросы, но зато охотно тыкавших меня носом в мои ошибки. Однако... тот неприкаянный дух – он ведь и вправду орал: «Мой!», явно имея в виду меня. Да и со временем здесь творилось что-то чудное: дело явно шло к вечеру, но не могли же мы убить пять или шесть часов на то, чтобы одолеть меньше дюжины кай по совершенно прямой дороге!..– Боюсь, я все же чего-то не понимаю, – пробормотал я, вздохнув.– Юный Леррис, – сухо отозвался Джастин, – ты не находишь, что прежде, чем требовать объяснений от меня, тебе стоило бы сообщить кое-что о себе? Например, насчет того, что ты рожден стать магистром, носишь магистерских посох и еще не выбрал своего пути?Должно быть, у меня отвисла челюсть. Рожден стать магистром? Еще не выбрал своего пути?..Джастин печально покачал головой:– А заодно и о том, откуда ты родом. Хотя это и так понятно.– Что именно тебе «понятно».– В каком другом краю существует обычай посылать самых одаренных своих отпрысков, необученными и неподготовленными, искать свой путь во Внешнем Мире? В мире, который в лучшем случае не обращает на них внимания, а в худшем – пытается уничтожить...– Уничтожить?– Представь себе, даже так. Так вот, ты, конечно же, с Отшельничьего – прекрасного, могущественного и изолированного от мира острова. Там легко отбивают любые попытки нападения со стороны внешнего мира, но совершенно не желают брать на себя какую-либо ответственность за происходящее за пределами Отшельничьего.– Но...– Нет, юный Леррис, это не твоя вина. Пока не твоя, и, возможно, именно по этой причине я тебе помогу. Тогда, если Отшельничий и дальше будет отгораживаться от всего остального мира, мне по крайней мере будет кого винить. Хотя, скорее всего, бедный Джастин все равно не сможет ничего предпринять.– Постой! – воскликнул я. – Ты болтаешься по свету более двухсот лет – и при этом позволяешь Антонину проделывать все его фокусы? Ты не возвысил против него не только посоха, но даже и голоса! Почему? И как после этого у тебя язык поворачивается обвинять в безразличии Отшельничий? Или меняя– Такие огромные возможности – и такое дремучее невежество, – вздохнул Джастин. – Право... не знаю даже, с чего и начать.Он направил Роузфут поближе к Гэрлоку.Впереди показалась поперечная дорога. Она была гораздо шире тропы, но гораздо богаче по части рытвин да колдобин.– Это и есть большак?– Он самый. Но до ближайшего места, где можно будет остановиться, еще примерно три кай. Пока мы едем, я попробую удовлетворить твое любопытство... если смогу.Я основательно приложился к притороченной к седлу Гэрлока походной фляге, огляделся и поплотнее запахнулся в плащ. Большак выглядел пустынным. Все кандарские дороги ближе к вечеру пустели – обычное дело. Порывистый ветер уже давно сдул сухие и легкие хлопья снега.– Так вот, даже будучи с Отшельничьего, ты должен знать о существовании гармонии и хаоса. Магия свойственна обоим этим началам: Белые маги используют силу хаоса, Черные – силу гармонии. Серые пытаются сочетать и то и другое, а потому и те и другие относятся к ним с подозрением.– А почему магия хаоса считается Белой?– Леррис, ты на самом деле полная бестолочь или только прикидываешься? Белое представляет собой хаотическое сочетание всех существующих цветов. Чернота же совершенно чиста, ибо являет собой полное отсутствие света как такового.Странно, что мне об этом никто никогда не говорил... Во всяком случае, я ничего подобного не помнил. А потому кивком попросил Джастина продолжать. Тем временем мы съехали на большак, где в меловой грязи виднелись отпечатки копыт, вчерашние или еще более старые.– Основные сложности и Белой, и Черной магии заключаются в ограничениях, присущих им внутренне. Белые маги в подавляющем большинстве хоть чуточку, но Серые. Постоянное соприкосновение с хаосом вносит разлад во внутренний порядок организма. По существу, то же самое происходит при обычном старении, только гораздо медленнее. Белые маги умирают молодыми, и чем могущественнее волшебник, тем раньше встречает он свою смерть. Если только не производит обмена телами, как Антонин.– Но откуда он берет тела для обмена? – вопрос звучал глуповато, а задавать глупые вопросы мне не нравилось, но грех было не воспользоваться тем, что Джастин, похоже, не собирался отмалчиваться на манер старого Кервина.– Он заключил соглашение с... некоторыми местными правителями. Антонин оказывает им определенные услуги, а взамен получает тела приговоренных к смерти. Он сменил уже около полусотни, но едва ли переживет больше еще одного обмена.Джастин приумолк и бросил на дорогу нетерпеливый взгляд, словно прикидывая расстояние до места привала. Его покачивало, а лицо было бледным, как полотно.– Понимаешь, Леррис, после каждого обмена требуется все больше и больше времени на восстановление, потому что душа тоже стареет. Хаос разрушает не только тело, но и саму душу.В это время впереди показалась остроконечная крыша хижины для отдыха путников. Она выглядела вполне ухоженной, но казалась пустой. Последнее ничуть меня не удивило, ибо по словам Джастина выходило, что до Вивета всего несколько часов пути. Разумные путники, естественно, предпочитали тепло настоящего трактира четырем стенам этого ненадежного прибежища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60