Чтоб мне лопнуть, как-то не верится! Не напускай наши Мастера на себя такой строгий вид, я вообще мог бы принять все это за нелепую шутку. Однако Тэлрин так упорно долдонил насчет этих самых Отрогов, что поневоле приходилось принять задание всерьез.Напрягая зрение, я наконец высмотрел дальше по улице выцветшую вывеску, разобрать на которой можно было разве что букву «С» и изображение какого-то не поддающегося определению существа. Ни одна из доступных взору темных халуп даже отдаленно не походила на постоялый двор, однако указатель должен был на что-то указывать. Ободряемый этой здравой мыслью, я продолжил путь к дальнему концу Хрисбарга. Моя настойчивость увенчалась-таки успехом.Трактир назывался «Серебряная Лошадь». На вывеске под надписью действительно красовалась лошадь, довольно грубо намалеванная посеревшей серебрянкой. Изображение, само собой, было гораздо крупнее букв – ведь, кроме купцов и духовенства, грамотеев в Кандаре почти не водилось.Я направил Гэрлока к притулившемуся рядом с гостиницей приземистому зданию с покатой крышей. Когда я слез с пони, ноги мои едва не подкосились.– Что угодно господину? – у дверей конюшни стоял мальчишка, ростом едва мне по локоть.– Кому платить за конюшню, тебе или трактирщику?– Три гроша за ночь, а с отдельным стойлом и кормушкой – пять.Я тут же вручил ему медяк.– Держи, приятель. И присмотри за моей лошадкой как следует.– Да, господин.– Которое стойло?– Может быть, то, что под навесом?Я смекнул, что мальчонка-то прав. Рослого коня под низкий навес не поставишь, а, стало быть, моего пони никто не побеспокоит. Места, чтобы отдохнуть и подкрепиться, Гэрлоку там вполне хватит.– Годится.Я сам отвел Гэрлока в стойло, постаравшись, чтобы мальчишка не смог толком разглядеть мой посох в неверном свете висевшего над входом фонаря, прикрытого жестяным колпаком.Еще не расседлав пони, я зарыл посох в солому возле наружной стены, так чтобы никто, кроме человека, способного к восприятию сил порядка и хаоса, не смог обнаружить эту штуковину. Тащить посох в гостиницу и привлекать к себе внимание не хотелось, тем паче что посох едва ли помог бы мне в случае столкновения с настоящим Мастером хаоса.– Сбруей могу заняться и я, – предложил конюх.У меня возражений не нашлось. Ноги мои все еще дрожали да и малец управлялся с подпругами намного ловчее моего.Устроив Гэрлока, я, морщась и прихрамывая, заковылял через грязный внутренний двор в сторону трактира. Слабый свет пробивался сквозь маленькие окошки, вставленные в свинцовые переплеты и смотревшие на конюшню.Дверь, грубо сколоченная из сосновых досок и покрытая шелушившейся белой краской, была открыта. Мне потребовалось некоторое время, чтобы счистить грязь с подошв о лежавший у порога плетеный половик, хотя утруждаться, возможно, и не стоило. Деревянный пол покрывали пятна и царапины, а мусор здесь, похоже, просто сгребали в углы.Узкий коридор освещала одна-единственная чадная мигающая лампа.– Эй! – крикнул я. – Привет! Есть тут кто?– Иду... – донесся откуда-то негромкий отклик.– Путник? В такой-то час? – выразил удивление кто-то находившийся поближе.Оглядевшись по сторонам, я увидел справа проход, за которым находилась общая зала. В каменном очаге, давая слабый дрожащий отсвет, горели уголья. По левую сторону находилось нечто вроде ниши с тремя деревянными скамьями. Там горела неяркая лампа. Скамьи стояли вокруг низенького столика, который, судя по грязи и обитым краям, использовался главным образом как подставка для ног.Путников на дороге мне почти не встречалось, и следовало предположить, что постояльцев здесь негусто.– Да?Резкий голос принадлежал раздражительной с виду особе в линялом темном платье и заляпанном желтом фартуке. Правда, лицо ее, при всей грубости черт, было чистым, а седеющие волосы собраны на затылке в аккуратный пучок.– Сколько за комнату и какой-нибудь ужин? – от холода и сырости мой голос сел и охрип.– Серебреник за ночь, – буркнула она, обшаривая меня хищным взглядом. – И деньги вперед. Хлеб и сыр поутру входят в стоимость ночлега. Обед отдельно, выбирай из того, что есть. Правда, выбор невелик, сегодня уже мало что осталось.Пошарив в поясном кошеле, я выудил серебреник и пять медяков.– За меня и мою лошадку.– Ты что, ехал в такую погоду? – удивленно спросила женщина, прибрав монеты.– Ну, когда я выезжал, особого ненастья ничто не сулило, а задерживаться во Фритауне у меня как-то не было охоты. Потом было просто некуда приткнуться, и... – я пожал плечами.Трактирщица посмотрела на дверь, потом на меня:– Хрисбарг подвластен герцогу. У нас часто бывает маджер Лервилл.– Хозяюшка, откуда путнику знать местную погоду? Я допустил промашку, но теперь рассчитываю отогреться и подкрепиться.– В этом мы тебе поможем. Анна-Лиз обслужит тебя... или ты хочешь сначала взглянуть на комнату?– Да, пожалуй, взгляну на комнату. По крайней мере, сброшу там плащ, чтобы он просушился.– Чистое полотенце и таз воды – еще один медяк.– Два полотенца. И еще один таз поутру.Трактирщица улыбнулась:– Деньги вперед.Полотенца, хотя и серые, оказались плотными и чистыми, а вода в тазу – достаточно теплой. Что же до самой комнаты, то она с трудом вмещала осевшую двуспальную кровать и потертый шкаф из красного дуба. На кровати лежал комковатый матрац, застеленный грубой простыней и толстым коричневым одеялом. В настенном подсвечнике горела одна-единственная свечка, которую трактирщица на моих глазах зажгла от своей лампы.Замка в двери не имелось. Я решил, что при столь малом числе постояльцев можно оставить торбу и плащ без присмотра.Вернувшись в общую залу, я обнаружил там сидевшего за ближайшим к огню столом мужчину в темно-синем мундире. Даже со спины, ссутулясь над кружкой, он выглядел надменно.Я занял столик у противоположной стены.Скользнув по мне взглядом, малый в мундире сделал из кружки большой глоток и окликнул служанку:– Анна-Лиз!– Минуточку, – послышался приятный женский голос, который я уже слышал.Я потянулся, наслаждаясь теплом и начиная чувствовать себя более или менее по-человечески.– Спасибо, Херлут. Я и не знала, что у нас объявился еще один постоялец.Светловолосая девушка, вероятно еще моложе меня, кивнула солдату.– Но...Проигнорировав его попытку привлечь внимание, она подошла к моему столику. Длинные светло-русые косы падали ниже плеч.– Добрый вечер, молодой господин. Прошу прощения, но по части мясного мы нынче вечером небогаты. Осталось, правда, немного тушеной медвежатины да пара отбивных. Есть пшеничный хлеб, маисовые лепешки и печеные яблоки в пряностях. А еще немного белого сыра.Открытая улыбка обнажила крепкие, белые, хотя и не совсем ровные зубы. А соблазнительно низкий вырез блузы давал возможность разглядеть кое-что весьма привлекательное.– Что посоветуешь, отбивные или медвежатину?– Бери медвежатину, – ответил за девушку Херлут. – Отбивные у них недельной давности, они их каждый вечер разогревают. А мне, Анна-Лиз, принеси-ка ты еще кружечку.Анна-Лиз приподняла брови и слегка кивнула.– Я возьму тушеную медвежатину, сыр, яблоки и несколько кусочков пшеничного хлеба, – решил я. – А что есть из питья?– Подогретый сидр, крепкое пиво, вино и клюквица.– Мне клюквицы.– О, вот так пьяница объявился! – снова подал голос солдат. – Сразу видать – настоящий мужчина.Пожав плечами в знак того, что она к этим шуточкам отношения не имеет, Анна-Лиз с улыбкой спросила:– Может, что-нибудь еще?– Спасибо, не сейчас, – промолвил я, ухмыльнувшись в ответ. А почему бы и нет? Ведь это она начала заигрывать.Убрав с лица улыбку, Анна-Лиз направилась к солдату и забрала у него кружку.– Тебе снова крепкого пива?– А чего еще от тебя дождешься? Торчу тут, понимаешь, деньги трачу...Он уставился в камин, где слабые язычки пламени лизали пару сырых поленьев.Анна-Лиз исчезла за открытой дверью, ведущей на кухню, и почти мгновенно вернулась с двумя кружками.Пиво на стол Херлута было поставлено со стуком. И без единого словечка.– Пожалуйста, молодой господин, – передо мной появилась кружка с соком. – Откуда путь держишь – из Хаулетта, Орлиного Гнезда или, может, Фритауна?Спина солдата напряглась, и это меня насторожило. Однако я ответил по возможности честно:– Правду сказать, так я и вовсе не из этих мест. Ехал побережьем, а во Фритауне решил не задерживаться. Мне сказали, что кораблей там все равно нет. Вот и угодил под дождь.Солдат слегка расслабился. Девушка кивнула сочувственно:– Дорога неблизкая.– И холодная, – ухмыльнувшись, я отпил соку и положил кусочек сыра на ломоть белого хлеба.Девушка упорхнула на кухню, Херлут занялся своим пивом, а я – хлебом и сыром, стараясь жевать помедленнее.– Молодой господин...На столе передо мной появилась огромная дымящаяся миска и тарелка поменьше с нарезанными, приправленными пряностями красными яблоками.Насчет медвежатины Херлут не обманул: она оказалась острой, горячей и вкусной. Однако я отодвинул миску еще не опустошенной – а ну как объемся, и у меня, чего доброго, расстроится желудок.– Угодно чего-нибудь еще?– Потом, – ответил я, покосившись на солдата (тот хмуро уставился в свою кружку) и вспоминая недавнюю многозначительную улыбку хорошенькой служанки. – Сколько?– Пять.Допив сок, я вручил ей серебреник и получил сдачу в пять медяков, один из которых вернулся к ней и скрылся в ее поясе.Не без сожаления проводив ее взглядом, я поднялся по скрипучей лестнице в свою комнату и, закрыв за собой дверь, быстренько проверил содержимое торбы. Ничего не пропало. Стягивая брюки, я не переставал гадать о значении кивков и улыбочек Анны-Лиз.Но, похоже, напрасно. Потому что так и уснул, не услышав ни тихого стука в дверь, ни чего-либо в этом роде. XXII Утро выдалось столь же унылым, что и предыдущее. Бесформенные тучи поливали землю бесконечным моросящим дождем.Я проснулся, но еще не встал с постели, когда сухопарая трактирщица, войдя без стука в комнату, деловито налила в умывальный таз чистой воды. Она даже не посмотрела в мою сторону. Глаза мои снова закрылись, но сон больше не шел – в голове вертелись мысли, вопрос возникал за вопросом. Почему в герцогстве Фритаунском такая дождливая погода? Что заставило Мастера хаоса так гнать карету по направлению к порту? И почему он воспользовался именно каретой?Стоило мне свесить ноги с кровати, как боль придала мыслям иное направление. Мышцы ног ныли так сильно разве что в первые дни занятий с Гильберто. Просто сидеть на постели – и то было больно.Снаружи шумел ветер, по крыше гостиницы назойливо стучал дождь. Одевшись и натянув сапоги, я заглянул в торбу и с улыбкой прикоснулся к корешку подаренной отцом книги. Все некогда да некогда, но все-таки не мешало бы в нее заглянуть. Не просто же так он мне ее подсунул.Свет в узком коридоре не горел, отчего он показался мне мрачнее, чем вчера вечером. Неожиданно снизу донеслись голоса:«...напали на Фритаун...»,«...любой из них мог оказаться здесь...»Я замер на вершине лестницы и прислушался.– Гонец сказал, будто там было два Черных посоха. И еще другие... Включая проклятую бабу, Черного бойца.– Маджер, я не имею ни малейшего представления о том, как может выглядеть Черный посох. Из постояльцев у нас сейчас только два торговца и какой-то школяр при деньгах. Торговцы знакомые, наезжают к нам по три-четыре раза в год. Ну а школяр... он почти мальчишка.– Ты видела у него какое-нибудь оружием– Оружие? Не упомню. Разве что короткий нож.– Где этот малый?– Наверное, греется у огня.– Наташа, идем со мной. Покажешь мне его, ладно?– Конечно, маджер, о чем речь! Если он там, то...Шаги удалились, а я спустился по ступенькам с таким видом, будто решительно ничем не обеспокоен. Но все же старался не топать.Анна-Лиз стояла у стойки. Заметив меня, она движением бровей указала на дверь, проговорив что-то одними губами.Ухмыльнувшись, я помахал ей рукой и выскочил наружу. Хорошо, что я догадался захватить с собой торбу и плащ. Пока маджер с Наташей будут искать меня в гостинице, есть шанс улизнуть.Плюхая сапогами по лужам, я пересек внутренний двор, нырнул в широкую, приоткрытую дверь конюшни и поспешил к стойлу Гэрлока. Мальчишки-конюха нигде не было видно.Да уж, мне определенно стоило убраться подальше от Фритауна. Невзирая на ненастье и прочие дорожные прелести. Конечно, то, что у меня Черный посох, на мне не написано, но, похоже, этому маджеру дано указание задерживать любого подозрительного человека. А допрос в этих условиях отнюдь не обещал стать дружеской беседой.Жаль только, что мне так и не удастся выяснить, что же стояло за кокетством Анны-Лиз...Седлать пони почти в полной темноте было занятием нелегким, однако я понимал, что времени у меня в обрез. Попона легла не больно-то ровно, и Гэрлок недовольно всхрапнул, однако брыкаться не стал, пока я не водрузил ему на спину седло.Хлоп – и оно свалилось мне под ноги.– Ладно, зверюга, что с тобой поделаешь...Вздохнув, я поправил попону, а когда снова попробовал надеть седло, Гэрлок надул брюхо.Порывшись в соломе, я вытащил посох и прикоснулся его концом ко лбу животного. Пони, фыркнув, выпустил воздух, а я затянул подпругу. Конечно, можно было на манер многих конюхов просто пнуть лошадку в живот сапогом, но мне не хотелось без крайней нужды прибегать к насилию. Во-первых, я находил насилие скучным, а во-вторых, оно порождало во мне странное беспокойство.Чтобы не запутаться в уздечке, мне пришлось приказать себе не суетиться и действовать спокойно. Наконец все было сделано, даже торба приторочена позади седла. Отвязав Гэрлока, я взял его под уздцы и шагом повел к выходу.– Эй! Эй! В трактире! – послышался голос, слишком зычный и уверенный, чтобы мне понравиться. Еще не видя кричавшего, я живо представил себе отряхивающего свой серо-голубой дождевик кавалерийского офицера, которому не терпится согреться, выпить и подкрепиться. Или, хуже того, еще одного маджера, прибывшего со строжайшим приказом задерживать всех подозрительных путников.– Эй, чтоб вам всем провалиться! Померли вы, что ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60