– Еще?Керклас подвел меня к стойлу, где с хрустом жевал пересохшее сено громадный жеребец.– Вот. Тяжеловоз, приученный и к седлу. Для боя подходит мало, сильно падок на кобылиц, но зато запросто снесет двоих и пожитки в придачу. А надо – так и повозку потянет. За него возьмем шесть золотых. Вообще-то он стоит дороже, но в это время года подвод снаряжают мало, а кормить такую громадину очень даже накладно....После осмотра еще трех кобыл – ни одна из этих кляч мне не приглянулась – ноги сами понесли меня обратно на двор. Проходя мимо мохнатого строптивца, я остро почувствовал: это именно то, что мне нужно, но продолжал шагать в направлении мерина, за которого с самого начала было заломлено слишком много.Коняка то ли заржал, то ли застонал.Я покачал головой.– Мне повезет, если этот дохляк вообще вывезет меня за ворота Фритауна.– За пять золотых – это, считай, даром.– Что, пять золотых окупят затраты на выхаживание этого одра?Керклас закашлялся в спутанную бороду, угрюмо уставился на мой посох и проворчал:– Конь здоровый, а ты, вроде бы, собрался не на скачки, а в дорогу. Так?– Так, иначе я не стал бы присматривать лошадь. Но эту клячу не возьму и за два золотых; на такой развалине все едино никуда не уедешь.Керклас пожал плечами, почесал всклоченную макушку и сплюнул на унавоженную глину.– А как насчет того жеребчика? – спросил я.– Это не жеребчик, а горный пони. По выносливости порода наипервейшая, только цену за него Фелшар еще не назначил.Я подавил улыбку, смекнув, что это, пожалуй, можно обернуть в свою пользу. Подойдя к пони (на сей раз спереди, чтобы не получить копытом), я убедился, что в плечах он будет пошире и более рослых скакунов, а ноги у него хоть и короткие, но зато очень даже крепкие.– Может, он меня и снесет... – в голосе моем звучало сомнение.– Еще как снесет, да и не одного, – подал голос конюх, предпочитая держаться поодаль.Я осторожно прикоснулся к рубцу на боку животного.Пони фыркнул, вздрогнул, но от меня не отпрянул.– Вот, шкура попорчена... – я покачал головой. – Ну, так и быть, пару золотых дам.– Я ж сказал, Фелшар пока цены не назначил...– Ясное дело. Оценивай, не оценивай – никто его не возьмет, пока не заживут рубцы. Твой хозяин это наверняка знает.При этих словах конюх заметно обеспокоился.– Ладно, получишь три золотых. Но в придачу к пони дашь седло, уздечку и одеяло.– Даже и не знаю...– Как хочешь. Я могу посмотреть и в других конюшнях.Торговались мы долго, и бородатый проныра содрал-таки с меня больше положенного: три золотых и семь серебреников. Мне достались, кроме лошадки, еще приличное седло, одеяло и уздечка. Последняя, правда, представляла собой недоуздок без удил, но у меня было чувство, что с этим пони не стоит рассчитывать на принуждение. Мы с ним должны поладить по-доброму, а не выйдет, так и силой ничего не получится.Затруднение возникло, когда речь зашла о расписке.– Я счетоводству не обучен. Этим занимается Фелшар.– Прекрасно. Я напишу ее сам, а ты только приложишь печать.Печать, как я приметил, висела над коробкой с расписками.– Почем мне знать, вдруг ты...Я поднял посох:– Всем известно, что имеющий это – не лжет. Я не мог бы позволить себе обман. Слишком высока цена.При виде посоха он отпрянул.– Но я не знаю...– Зато твой хозяин знает, что обладатели Черных посохов никого не обманывают, но и не позволяют обманывать себя. Неслыханной прибыли ты, может быть, и не получил, но я плачу настоящую цену и заодно избавляю тебя от возможных неприятностей.Каких именно – объяснил мой красноречивый кивок на излупцованный бок животного.– И то сказать... худа не будет.Дело окончилось тем, что к воротам Фритауна я направился верхом. Старая, но укрепленная полоской кожи петля, предназначавшаяся для копья, подошла и для моего посоха. Все бы ничего, только стоило мне забыться, как я все время кренился в седле к этому темному шесту.Пони – это выяснилось, когда я прикоснулся к нему, чтобы оседлать – звали Гэрлок. Он попытался-таки надуть брюхо, чтобы не позволить мне затянуть подпругу, но я, следуя наставлениям Керкласа, хотя и вовсе не в жесткой манере последнего, принудил строптивца опуститься на колени и выпустить воздух.А вот откуда мне стало известно его имя, лучше и не спрашивать. Но я его узнал. Что не могло не беспокоить, хотя тут уж ничего не поделаешь.Как ни странно, под седлом Гэрлок не артачился и шел не тряско, а старое разношенное седло оказалось совсем не жестким и одновременно прочным, благо ремни и подпруги были недавно заменены, а все швы и заклепки я проверил самым внимательнейшим образом.Ухабы и рытвины на мостовой пони обходил сам, да так ловко, что я подумал: если он проявит такую же сноровку на бездорожье, то я сделал лучшее приобретение, чем думал.К тому времени, когда бывшие спозаранку бледно-серыми облака сгустились и потемнели, Гэрлок вывез меня на истертую серую мостовую перед городскими воротами. Стены высотою не больше двадцати локтей не производили особого впечатления, равно как и высившиеся по обе стороны от ворот башни с зубчатыми парапетами. Навешенные под аркой бревенчатые, окованные железом ворота казались довольно прочными, и вышибить их представлялось делом затруднительным, но едва ли кому-нибудь пришло бы в голову предпринимать такую попытку. Вздумай противник штурмовать Фритаун, он нашел бы много куда более уязвимых мест на невысоких стенах.С внутренней стороны ворот к стене была пристроена каменная караульная будка, возле которой отирались двое стражников. На моих глазах маленькая повозка, влекомая клячей, вроде той, которую мне пытались всучить на конюшне Фелшара, остановилась возле будки.– Подай в сторону, не загораживай всю дорогу, – велел один из стражников вознице – лохматой женщине с крючковатым носом. Та щелкнула вожжами и освободила проезд.Второй стражник с нескрываемым интересом поглядывал на моего пони.– Эй, малец, где раздобыл лошадку?– У Фелшара, служивый, – вежливо ответил я, не имея желания грубить этому рослому малому, державшему руку на рукояти меча. Может, он и грузноват, брюхо ловкости тоже не придает, но зачем же искушать судьбу?– А доказать это можешь?Я пожал плечами.– У меня есть квитанция об уплате с печатью Фелшаровой конюшни. И кроме того, – мои пальцы коснулись посоха, который оказался чуточку разогревшимся, – как бы я мог лгать, обладая ЭТИМ?Взгляд стража упала на посох, и глаза его расширились как совсем недавно у Керкласа.– Уж больно ты молод, – сказал он, посмотрев на мое лицо.– Знаю. Все только об этом мне и твердят, с самой весны, – я достал из пояса и развернул тонкий пергаментный лист. – Потрудись лучше взглянуть сюда...Выражение его лица и ярость, затаившаяся глубоко в глазах, заставили меня насторожиться. И ему не удалось застать меня врасплох.Я ухитрился не позволить стражнику вырвать у меня пергамент. Вместо этого я выхватил посох из петли – достаточно быстро, чтобы отразить удар его меча. Почти в тот же миг другой конец посоха ударил его по щеке – не очень сильно, но все же чувствительно.Гэрлок, не дожидаясь понукания, рысью, а потом и галопом припустил в открытые ворота. Закрыть их в одно мгновение не имелось никакой возможности, и мы, проскочив мимо второго стражника, оказались за городской стеной.– Вор! Конокрад! Держи его! – неслось мне вслед. Под копытами Гэрлока звенели камни. Чтобы не свалиться, мне пришлось отпустить узду и вцепиться в мохнатую гриву. Естественно, я тут же завалился на бок и думал на скаку лишь о том, как бы с кем не столкнуться. Впрочем, обошлось: пешие попрыгали в придорожные канавы, что же до встречных повозок, то мой пони ухитрялся огибать их с удивительной ловкостью. К счастью, как раз в это время к городским воротам Фритауна направлялся поток окрестных хуторян и торговцев продовольствием. Стрелять вдогонку всаднику, скачущему сквозь толпу, означало бы рисковать подстрелить совершенно постороннего человека. А когда толпа на дороге поредела, мы уже находились вне пределов досягаемости. Правда, с башни меня можно было достать из тяжелого арбалета при условии, что таковой, исправный и заряженный, на этой башне имелся.Вскоре за воротами мостовая оборвалась. Копыта больше не звенели, а глухо стучали по утрамбованной глине. Создавалось впечатление, что в этом краю дороги мостили лишь в пределах города. Впрочем земляной большак почти не размыло недавними дождями.За первым перекрестком Гэрлок перешел на рысь, а потом и на шаг.– Хорошая лошадка, – я потрепал его по холке, стараясь не задеть рубец от кнута.Пони фыркнул.– Согласен, мне они тоже не понравились.Я оглянулся на дорогу. С такого расстояния ворота виделись темным пятном, но было ясно, что никакие всадники нам вдогонку не скакали. Поток путников и подвод по-прежнему двигался в одном направлении, вливаясь под арку между башнями.Лишь теперь, переведя дух, я понял, что до сих пор судорожно сжимаю посох, который больше не был теплым на ощупь. Зато оказалось, что дополнительная ременная петля лопнула – видать, когда я вырвал посох, чтобы защититься от стражника. Кое-как связав оборванные концы, я приладил посох на место. Покончив с этим, я посмотрел на дорогу и увидел чуть ли не перед самым носом выветренный прямоугольный каменный столб с надписью: «Хрисбарг – 40 к.».Усевшись поровнее и взявшись за поводья, я направил пони под уклон, в направлении Хрисбарга.Стоило отметить, что событий с утра произошло гораздо больше, чем можно было ожидать. Подвергнуться нападению грабителя, герцогского стражника... Не слишком ли много для одного неполного дня? Это при том, что у меня нет точного представления, куда держать путь. Хотя этот Хрисбарг, вроде бы, находится там, откуда можно попасть к Рассветным, а в конечном счете и Закатным Отрогам.Поднимут ли стражники из Фритауна шум из-за случившегося у ворот? Не захотят ли они отыграться на других членах группы? Впрочем, остальные могли покинуть город, пока я торговался с Керкласом насчет лошади.Конечно, мне стоило бы выбраться из Фритауна, не поднимая такого шума. Случившегося не изменишь, но эта история грозила аукнуться впоследствии, в самое неподходящее время.Вот с такими мыслями и пустились мы с Гэрлоком в долгий путь к Хрисбаргу.По дороге стучали копыта, а над ней, суля нешуточный дождь, сгущались тучи. XX Жалкие угольки, тлеющие в камине, не могут наполнить теплом общую залу, но доброжелательная улыбка человека в белом кажется согревающей.– Хозяин! – окликает он. – Нельзя ли растопить камин пожарче?Сидящая в полутьме за угловым столиком женщина смотрит на вышедшего вперед кряжистого, пузатого трактирщика в бесформенных штанах, поношенной тунике и заляпанном полотняном фартуке.– Прошу прощения, мой господин, но у нас нет ни дров, ни угля. Никакого топлива, кроме той малости, что уже горит. Черные ублюдки отрезали нас от поставщиков, и простому люду приходится мерзнуть.Немногочисленные посетители реагируют одобрительным гомоном– Тогда принеси мне камней.– Камней?– Ну да, камней. Ты ведь хочешь, чтобы в трактире стало теплее?Недоумевающий трактирщик кланяется и пятится. Улыбчивый человек в белом оборачивается к сидящей рядом с ним женщине, лицо которой скрыто под вуалью, и что-то ей говорит. Так тихо, что даже стоящей совсем рядом прислужнице не удается ничего разобрать.У кухонной двери толстяк-трактирщик обменивается парой слов с молодой беременной женщиной. Она исчезает, а он остается в дверях, таращась в холодную, полутемную залу.Сидящая в углу женщина подается вперед. Капюшон ее плаща откидывается, открывая чистые линии юного лица и рыжее пламя волос.Какой-то худощавый мужчина, ухмыляясь в нечесаную бороду, встает из-за своего стола и направляется к ней. Рука его касается рукоятки засунутого за пояс ножа.Рыжеволосая поднимает на него глаза.– Вижу, милашка, что тебе нужен мужчина, – произносит неряшливый бородач.– Если и нужен, то не такой, как ты.Никто в трактире не обращает на эту сцену ни малейшего внимания.– Ах ты наглая потаскушка! Вздумала грубить, вот как?– Ничего подобного, – невозмутимо отзывается рыжеволосая, глядя сквозь него. – Я только указала на очевидное.Однако ее спокойная уверенность не смущает навязчивого бородача, который тянется за стулом.– Я тебя не приглашала, – замечает девушка.– Обойдусь без приглашения, – рычит он, окидывая ее похотливым взглядом, и садится рядом.Ее посох и нога приходят в движение одновременно.И стул и бородач падают на посыпанный песком дощатый пол.– Сука! – он тянется за ножом.Она заносит посох. Удар! – и любитель цепляться к женщинам лежит ничком.– Эй, мне тут не нужны драки! – кричит трактирщик, подбегая к упавшему.– Ты прав, драки ни к чему, – кивает рыжеволосая. – Когда этот идиот очухается, посоветуй ему впредь быть поосторожнее.Трактирщик волочет потерявшего сознание человека к двери, а девушка садится и спокойно доедает свой хлеб и сыр.Темноволосая женщина под вуалью кивает человеку в белом. Тот улыбается и кивает в ответ.Тем временем беременная служанка возвращается в залу, с трудом волоча корзину, полную мокрых камней.– Камни, мой господин. Как было велено.– Будь добра, сложи их на каминную решетку.Служанка повинуется, посматривая то на стройного чело века в белом, то на пузатого хозяина.– Спасибо, красавица. Держи!Служанка получает серебреник. Глаза ее округляются. Кланяясь, она ловко прячет полученную монету в потайной карман.– Премного благодарна, мой господин.Человек в белом встает и, повернувшись к столикам, произносит:– Сдается мне, всем вам довольно зябко. Вот вы, – он указывает на три фигуры за столиком у стены, – как мне кажется, намокли под холодным дождем, да и другим не намного легче. Хотите согреться? Я вам это устрою.Он поворачивается к разложенным на каминной решетке камням и делает неуловимый жест. Раздается шипение, над решеткой вспыхивает белое пламя. Все – даже рыжеволосая девица в углу – вздрагивают. Воцаряется полная тишина.Когда белое пламя опадает, становится видно, что камни превратились в равномерно горящие уголья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60