Погнаться за ними по шоссе? Да пусть забирают машину и все, что в ней есть, тоже. Невелика беда. Машина застрахована. Не геройствуй. Она не стоит того, чтобы тебя из-за нее избили.
Она была права. Говард сразу это понял. Его еще саднило, что она его так напугала и он бросил о землю камень, и ему казалось, что если он вышибет ставень, то как-то реабилитирует себя в ее глазах. Он снова прислушался. Опять шаги. Вероятно, там двое. Теперь шаги удалялись, стихали. Машину неизвестные красть не стали.
– Где ключи? – прошептал он.
– В замке зажигания.
Загадка. Так почему же они не угнали машину? Очевидно, потому что это не заурядные воры.
– Как, по-твоему, они оба ушли?
– Не знаю, – ответила она. – Зачем бы им оставаться? Вероятно, автостопщики. Может, куртку хотели стащить или одеяло?
Но Говард все же сомневался. Почему-то происшествие казалось ему более зловещим.
– Что, если они подожгут здание? А мы заперты внутри?
– Да заткнись же! – бросила она в полный голос, а потом прошептала: – Зачем бы им? Не выдумывай. И без того плохо. Но если они нас подожгут, то разрешаю тебе вышибить ставни – все, если хочешь.
– Подожди! – Он поднял руку. Послышался звук чихающего мотора: стартер барахлил, и мотор немного повыл, прежде чем загудеть. – Горноласка! – сказал Говард и, откинувшись назад, ударился локтем о нижний край ставня. Ставень приподнялся, а так как закреплен он был сверху, то тут же хлопнулся на место – гвозди по углам воткнулись в оконную раму. Говард поспешно их отогнул в сторону и подтащил к окну столик. – Пошли. – Взобравшись на стол, он приподнял ставень. Став с ним рядом, Сильвия отдала ему фонарь. – Осторожно, – прошептал он. – Сперва проверь, что там.
Она высунула голову, поглядела в обе стороны. Стоянка была пуста.
– Ушли, – сказала она, вылезла в окно и, легко спрыгнув на землю, выпрямилась, чтобы придержать ставень. Отдав ей фонарик, он вылез сам и направился к машине. Ключи лежали на сиденье. Вор вытащил их, чтобы открыть багажник, а потом бросил назад в машину. С тем же успехом он мог бросить их в кусты, и следующий час Говард и Сильвия шагали бы по шоссе до Малой. Отлично сработано – такое впечатление, что тут поработали настоящие профессионалы: быстро и деловито, ничего не повредили, но и времени зря не теряли.
– Подожди, – сказала Сильвия и побежала к задам постройки. Говард пошел за ней, внимательно оглядываясь по сторонам, стараясь быть начеку на случай, если кто-то притаился за деревьями. Никого не было – только разбросанные камни и дверь, с виду – запертая. Сильвия спрятала ключ среди камней и снова сложила поверх него горку.
– Поехали отсюда, – сказала она, теперь вполне дружелюбно.
– С радостью.
– С чего ты решил, что это Горноласка? – спросила она. – Это мог быть и не он. Что ты против него имеешь? – Она пристально на него посмотрела, и ему пришло в голову, что она его поддразнивает.
– Мотор его машины, – сказал Говард. – У него стартер барахлит. Звук был в точности такой, как на стоянке «У Сэмми» сегодня. Странно, я бы думал, что такие, как он, во всем на высоте, да и вообще побеспокоился бы, что его опознают. Или он небрежен, или ему все равно. И с чего бы ему волноваться? По всей видимости, он ничего не украл.
Она пожала плечами.
– Я, во всяком случае, ничего не заметила. Что он, черт побери, искал?
– Ты не знаешь?
– Не знаю. И перестань так на меня смотреть. – Она села в машину и завела мотор.
– Никак я на тебя не смотрю. – Он закрыл дверцу и откинулся на сиденье, наконец почувствовав себя комфортно. – Поехали.
– Так чего же ему нужно? – снова спросила она. – Ты мне сказать не можешь? Это государственная тайна? Кто ты, агент ЦРУ?
– Нет, я не могу отрыть мое истинное лицо. Можешь называть меня «агент Икс».
– Я стану называть тебя «товар икс» Гипотетический товарный знак, который используется в рекламе для сравнения с рекламируемым товаром, поскольку отрицательные отзывы о конкретных конкурирующих товарах в рекламе запрещены

, если ты мне сейчас же не скажешь, чего он искал.
– Они, – поправил Говард. – Их там было двое. Им нужен рисунок Хокусаи. Тот, за которым я приехал.
– Так где же он?
– Ты мне скажи, тогда мы оба будем знать. Возможно, рисунок у Джиммерса. Он, пожалуй, самый подозрительный тип, какого я только встречал.
– Да уж, он темная лошадка, – сказала Сильвия. – Но он просто чудак. Он не затевает ничего… как бы это назвать, противозаконного. А в рисунке есть что-то противозаконное?
– Не знаю. Может, это имеет какое-то отношение к убийству Грэхема.
Она осторожно вела машину по темному шоссе, они проезжали гостиницу «На реке Малой», но сейчас скосила глаза на Говарда.
– Мистер Грэхем не убит. Говорят, он покончил жизнь самоубийством.
– Кто тебе это сказал?
– А кто тебе сказал, что он убит?
– Мистер Джиммерс… кажется. – Но правду ли сказал Джиммерс? Или просто пошутил? После этих слов Джиммерс рассмеялся, как проказник: странная реакция для человека, считающего, что его друга убили. – По правде сказать, не знаю. Опять же, почему ты думаешь, что его никто не убивал?
– В машине нашли предсмертную записку.
– Он написал предсмертную записку и оставил ее в машине? А потом съехал на развалюхе в океан? Чего он добивался? Чтобы ее рыбы прочли?
– Не знаю. Просто говорю тебе, что нашли предсмертную записку – мистер Джиммерс ее нашел и отдал полиции в Форт-Брэгге, Это он обнаружил машину.
– А как он до нее добрался? На лодке? Сильвия пожала плечами.
– Знаю только, что добрался. Прилив стоял высоко, дверцы машины были открыты: наверное, распахнулись от удара о камни. Тело Грэхема исчезло, его смыло волнами, но записка уцелела, была пришпилена булавкой к зеркальцу заднего вида.
–Хм.
Говард сообразил, что отказывается верить в самоубийство Грэхема. И в существование убийц он тоже не верил. Верил он лишь в одно, а именно: он все еще не знает, что же произошло. Но ему пришло в голову, что утром сможет узнать больше, а потому он решил встать пораньше, пока не проснулся весь дом.
– Наверное, тебе следует знать, что сегодня в баре «У Сэмми» Горноласка угрожал твоему отцу. Ему явно что-то нужно, думается, рисунок. И он намекнул, что проблему с твоей арендой можно решить, если только дядюшка Рой это что-то добудет. Даже деньги предложил. Много, по-моему.
– У отца никакого рисунка нет. Во всяком случае, я уверена, что нет.
– Он так и сказал. Но Горноласка ему не поверил.
В Форт-Брэгг они въехали молча. Было уже за полночь, и Говард чувствовал, что совсем вымотался. И Сильвия тоже. Он видел это по ее лицу, которое в такой поздний час почти выдавало ее возраст: тяготы и напряжение прошедших лет читались в морщинках у глаз.
– Ты держалась молодцом, – сказал он. – Меня случившееся основательно вымотало.
– И меня тоже.
– Ты думала, а я только метался из стороны в сторону. Без всякой задней мысли он похлопал ее по коленке, не желая, в сущности, ничего, но от физического контакта, тепла ее ноги под джинсами почувствовал себя чуть более реальным. В мире кругом было слишком много призраков.
– Уже поздно, – сказала она, отвечая на невысказанный вопрос.
– Ага. И у меня глаза слипаются.
Он убрал руку, словно чтобы потереть ее о другую. Они свернули на Барнетт-роуд. Когда Сильвия припарковалась у обочины за грузовичком Говарда, он вдруг выпрямился на сиденье, всматриваясь через лобовое стекло.
– Черт! – выругался он.
– Что? В чем дело?
– Дверца трейлера открыта. А ведь я ее запер.

10

Говард смотрел в темноту, вырванный из сна чугунным звоном часов в гостиной, которые пробили пять. Часы отбивали каждую четверть, но Говард все-таки сумел заснуть, закрыв голову подушкой, а потом все равно два-три раза просыпался, когда минутная стрелка обходила полный круг и гудел большой колокол. Он перекатился на другой бок, решив ни за что не вставать. Сон гораздо важнее. Потом он лежал и думал, и с каждой минутой чуть больше просыпался, начиная тревожиться из-за пустяков, как бывало с ним всякий раз, когда он просыпался рано.
Только теперь он, похоже, волновался не из-за какого-то пустяка и с каждой тянущейся минутой убеждался, что времени лодырничать у него не так много. Его то и дело запирают, его грузовичок дважды взламывали: один раз клейщики, другой – Горноласка и его сообщник, с которым он обыскивал машину Сильвии. На сей раз ничего не взяли, но сам факт как будто не сулил ничего хорошего. События происходили попарно и по три, и почему-то в пять утра это имело большое значение. Еще несколько минут таких размышлений, и, вскочив, он натянул джинсы и куртку.
За ночь сгустился туман. Снаружи было темно и тихо. Стараясь не шуметь, Говард вышел через кухонную дверь, тихонько ступая по мокрой траве обогнул дом, чтобы забрать с заднего сиденья машины Сильвии ее фонарик, осторожно закрыл дверцу и снова вернулся на задний двор.
Проходя мимо мастерской дядюшки Роя, он помешкал, потом вынул щепку из скоб и потянул на себя дверь. Включив свет, он огляделся, размышляя, что бы такое взять с собой в лес. Он не слишком-то поверил страшилкам дядюшки Роя, но почему-то от тумана и предрассветных сумерек становилось не по себе. Из груды прислоненных к стене старых досок он выбрал двухфутовую палку, на какие в шкафу вешают плечики. Покачал в руке, взмахнул ею пару раз и решил, что вполне сойдет. Хоть что-то для самозащиты, хоть что-то – чтобы уравновесить страх, который уже сейчас начал просачиваться в его сознание.
Он вышел из сарая, оставив дверь открытой, и направился к туманной череде пихт. Задний двор упирался прямо в них, забором служили кусты ежевики, в которых в северном углу была вырублена дыра, так что получился проход в лес. За этой ежевичной изгородью лежал пустой участок, заросший чахлыми кустами и вьюнком.
Вблизи лес казался не таким густым, как издалека. Даже несмотря на туман, Говард видел далеко между деревьями – достаточно далеко, чтобы никто не смог незаметно к нему подкрасться. Он включил фонарик, но свет показался слишком слабым – ведь сквозь кроны деревьев уже сочились первые утренние лучи. Однако в самом лесу, среди глубоких теней проку от фонарика было больше, и Говард порадовался своей предусмотрительности. Надо думать, идти ему недалеко.
Он шел и шел, вдыхая запах тумана и хвои. На юге такие запахи редкость. А здесь – пожалуйста: встал с рассветом и шагает по первозданному лесу. Неплохо бы превратить это в утренний ритуал – в любую погоду. Можно купить брезентовый плащ и галоши и попробовать гулять в дождь, прихватив с собой термос кофе.
Как раз тогда, когда его посетила эта приятная мысль, тропинка раздвоилась. Говард остановился, прислушиваясь к тишине, теперь уже чуть настороженно. Туман сгустился и не поднимался, а скорее стал клубиться, точно устраивался поудобнее в своем логове, как зверь. Насколько далеко он зашел? Он радовался утру, а по сторонам не смотрел. В этот момент среди деревьев за спиной что-то зашуршало, и сердце у него ёкнуло. Он застыл, вспомнив про медведей и кугуаров дядюшки Роя. Но ведь шуршало-то негромко… едва-едва на кролика тянет или на птицу… впрочем, и этого хватило, чтобы его бодрое – «встанем с рассветом» – настроение испарилось, и ему стало не по себе. Он сказал себе, что лес в темноте и тумане нисколько не отличается от леса при солнечном свете. Потом попытался убедить себя, что как только взойдет солнце, туман сразу испарится.
Однако все же оглянулся, но ничего кроме стены размытых сумерками деревьев не увидел. Он понятия не имел, сколько до города или с какой стороны он шел. Надо бы идти прямо по тропинке, приблизительно параллельно дядиному участку, но которая из оказавшихся перед ним тропинок главная, а какая ответвление? Ни одна не была протоптанной. Без всякой на то причины он пошел по левой, ступая тихо и быстро три или четыре минуты, пока тропинка не раздвоилась снова.
Он снова выбрал левую. Считается, что так надежнее. Если вообще ничего не удастся найти, он по крайней мере сможет вернуться назад, сворачивая… куда? – всякий раз влево. Или может быть вправо? Он ведь будет возвращаться. Да, он будет возвращаться, но не пятясь же… Большинство ответвляющихся тропинок на обратном пути все равно будут уводить только глубже в лес. Присматриваясь к ним, он только сам себя запутает.
Почему-то стало темнее. Или, может, лес стал гуще. Теперь он не сомневался, что забрел слишком далеко, но все равно продолжал медленно идти вперед, твердо решив, что скоро повернет вспять. Впереди что-то маячило: сквозь туман проглядывало какое-то пятно – наверное, поляна. Тут перед ним опять возникла новая тропинка, вновь уводившая прочь. Ни за чем она ему не нужна, но на обратном пути неприятностей от нее не оберешься. На развилке он заметил пень, доверху заплетенный по-осеннему желтым сумахом. Пень и желтые листья запомнить нетрудно.
Он пошел быстрее, будто спешка поможет скорее выбраться из леса, и уже через несколько минут очутился на краю поляны, которую видел сквозь деревья. Поляна заросла травой, в которой темнели дикие ирисы и заячья капуста. Тропинка оборвалась: просто взяла и исчезла. Явно он забрел слишком далеко, гораздо дальше, чем могла бы зайти вчера тетя Эдита. За какие-то десять минут она успела сходить куда-то и вернуться обратно, хотя, если разобраться, он не мог бы поклясться, что именно ее красную кофту видел вчера среди деревьев. Это мог быть кто угодно, дети, например. Возможно, он просто гоняется за химерами.
К тому же кто-то использовал поляну как свалку – вот и говори о первозданном лесе. В дальнем ее конце стояли прислоненные друг к другу два старых бампера, хотя они слишком заросли сорняками и туман был слишком густой, чтобы разглядеть больше. Как-то странно они стояли… Точно стены небольшого капища…
Внезапно Говарда обуяли любопытство и страх. Нырнув назад под деревья, он застыл и прислушался. Ни звука. Для простой свалки слишком уж далеко от жилья. Зачем тащить бамперы в такую глушь, чтобы их там выбросить? Конечно, их могли приволочь дети, чтобы построить игрушечную крепость, только обломки досок тут, пожалуй, были бы логичнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59