– Я… – Он пожал плечами. Он и вправду придумывал имена своим шарикам, но как, скажите на милость, она их запомнила?
– Ты был вне себя, когда он пропал. Помнишь? Неделю плакал.
– Я? Я никогда из-за него не плакал.
Тогда ему было лет семь. Он до сих пор ясно все помнил. Это была одна из тех катастроф, которые в воображении ребенка разрастаются до чудовищных размеров. Но он, уж конечно, из-за этого не плакал – во всяком случае, не на людях.
– Ты так и не догадался, что с ним случилось? Он покачал головой:
– Закатился под кушетку, наверное. Теперь покачала головой она.
– Не-а. Я его украла. Подарила его Джимми Хуперу. – Она довольно ухмыльнулась.
– Так я и знал!
– Лжец! Ничегошеньки ты не знал.
– И я никогда не рисовал птицелюдей в грязи, чтобы потом мой гипнотизер их истолковывал.
– И я тоже. Я наврала. Знала, что ты из себя выйдешь. И шарика твоего я, если честно, не крала.
– Я знал, что не крала, – сказал он. – И я правда привез это пресс-папье тебе в подарок.
– Ты такой милый, – отозвалась она, все еще ему не веря. – Знаешь, а давай поедем в музей.
– Сейчас? В темноте? – Внезапно он пожалел, что дал ей одной допить вино.
– У меня в машине есть фонарик. Не забывай, я неплохо эти места знаю. Я ведь почти выросла здесь.
– Может, лучше завтра? После обеда? Я обещал поехать с дядюшкой Роем в дом ужасов, но не на весь же день.
– Трусишь, – сказала она. – Совсем как когда шарик потерял. Ну-ка, скажи, как его звали? Я забыла. Хочу, чтобы ты хотя бы разок сам это сказал, просто ради старых времен.
Он застыл как изваяние, захлопнул рот и изобразил, как поворачивает ключик перед губами, надежно их запирая.
– Помнишь, как ты разложил шарики по полу и сказал, что это «ледяные астероиды», а потом пошел в ванную? Я тогда привела в дом Трикси и поиграла в «смертоносную комету». Наверное, тогда марсианский и потерялся, как, по-твоему? Провалился в щель между половицами.
– Нет. Забудь про шарик. Мы говорили о том, чтобы поехать в музей. Не могу поверить, что ты серьезно. – Говард , поймал себя на том, что очень на это надеется. Он вообразил себе, как они рука об руку стоят у залитого лунным светом ,| музея и ждут появления авто с привидениями. Как раз такое они вполне могли бы придумать в выпускном классе.
– Почему бы и нет? – усмехнулась она. – Чего ты боишься? Привидений?
– Была не была, – отозвался он. – Ничего я не боюсь! – Не в первый раз ему пришло в голову, что в своем свитере Сильвия выглядит потрясающе. Это позволило ему заново оценить чудовищно дорогую одежду в ее магазине. – Поехали, – сказал он. – Я поведу.

9

«Спасибо тебе, Господи, за лунный свет», – повторял про себя Говард, пока они петляли по шоссе к югу от реки Малой.
Дорога была пуста, если не считать света фар в полумиле за ними. Говард с радостью бы съехал на обочину и пропустил машину, чтобы его не слепили в зеркальце заднего вида дальние огни, но машина держала дистанцию – всегда один-два поворота сзади – и шла на одной с ними скорости.
Без лунного света тьма была бы кромешной. А так временами возникали серебристые полосы света, выхватывая тут и там кусок дороги или пляжа, расчерченный тенями деревьев и скал. От ветра и темноты Говард быстро протрезвел, но Сильвия сидела с закрытыми глазами, прислонившись к его плечу, и тихонько напевала. От вина она расслабилась и даже сумела забыть о неприятностях прошедшего дня. Говард пожалел, что расслабилась она от вина, а не от чего-то другого – его присутствия, если быть точным. Но ведь ему-то это не удалось.
На этом заросшем диком отрезке петляющего приокеанского шоссе – она как дома. А вот он на чужой территории, и оттого немного нервничает. Нет, одним этим его состояния не объяснишь: даже когда они были детьми, тяги к приключениям в ней было вдвое больше, а страха – вдвое меньше. Он следил за фарами позади. Да уж, прямо по пятам идут. Но и при лунном свете машины не разглядеть.
– Сбавь скорость. – Сильвия выпрямилась на сиденье. – Подъезжаем.
Он свернул с шоссе, миновал штакетник с коровьими черепами, проехал через поросшую сорняками стоянку и, остановившись у деревянной веранды, заглушил мотор, оставив ключи в замке зажигания. Окна строения были плотно забраны фанерными ставнями, и даже в темноте – а может, именно из-за нее – оно показалось давно заброшенным: наверное, поэтому Говард и отнесся к нему так скептически.
А Сильвия сразу вышла из машины, вытащив с заднего сиденья фонарик и парку. Говард потянулся за вельветовой курткой, пожалев, что не прихватил с собой чего-нибудь потеплее. Из-за шоссе дул в лицо океанский ветер, было слышно, как бьются – неестественно громко в тихой ночи – буруны о волноломы. Гравий скрипел под ногами, они подошли к задней стене здания, к которой вплотную подступал черный лес. Воздух был насыщен запахом эвкалиптовых листьев и морской соли.
Сильвия сдвинула горку голышей под коробком с электропробками, поднимая камни размером с грейпфрут осторожно, точно боялась жуков, и светя фонариком.
– Тут где-то есть ключ, – сказала она.
Вдалеке, у самого угла строения маячила в сумерках дверь.
Повинуясь порыву, он вышел на стоянку и стал ждать. Ничего. Никакой машины не видно. Против воли он подумал про мини-вэн клейщика на шоссе и «шеви» на стоянке Сэмми. Где машина, которая за ними следовала? Она должна была проехать, пока они доставали куртки, но не проехала. Просто исчезла.
Есть, конечно, съезды с шоссе, проселки, ведущие к уединенным домам над океаном или вверх, в холмы, приютившие культы и конопляные фермы. Вот так все просто. Машина свернула. Не более того. Никакое призрачное авто не выехало покататься вдоль побережья. К тому же «студебекер» Грэхема разбился на камнях. Даже привидениям не захочется ездить на груде исковерканного лома.
Подавив желание засвистеть, Говард поспешно зашел за дом, где Сильвия искала ключ. Ее там не было.
– Сил! – с внезапным испугом прошептал он.
Никакого ответа. Он безумным взором огляделся в поисках камня, палки, хоть чего-нибудь. Присев на корточки, подобрался к горке булыжников, в которой она рылась, схватил один, взвесил в руке. Потом выпрямился, постоял, прислушиваясь, и очень медленно двинулся к строению, все время держась спиной стене. Крепче сжал камень. Ничего… Ни звука.
И тут дверь распахнулась. На маленькое деревянное крыльцо вышла Сильвия, посветив фонариком прямо ему в лицо. Он вскрикнул – получился не то вопль, не то стон – и бросил камень на землю, словно хотел растереть в порошок ящерицу.
– Да что, скажи на милость, на тебя нашло? – спросила она самым обычным голосом, и слова ее прозвучали безумно громко. – Что ты собирался сделать этим камнем?
Он постоял, моргая. Сердце бешено колотилось о ребра.
– Я думал, ты пропала, – выдохнул он. – Думал, случилось что-то дурное. – Последние слова он прошептал, зная, что нет никакой причины бояться, и от того ему стало еще страшнее.
– Смотри-ка, истинный рыцарь? – рассмеялась она. – Так поспешил меня спасать. Кругом ни души. – Потом она умолкла, прислушиваясь, словно давая ночи предоставить собственное доказательство. Ничего, только тихий рокот волн по ту сторону дороги и вздохи ветра в листве.
От тишины Говарду вовсе не полегчало. В том-то и дело – правда? – что кругом ни одной живой души. Он почувствовал бы себя уютнее, если бы его окружал привычный шум предместья в Южной Калифорнии.
Подобрав камень, он бросил его назад в горку, успокоившись настолько, чтобы смутиться, что так его швырнул. Сильвия вернулась в темный музей, водила там фонариком по стенам. Говард вошел за ней, ожидая увидеть… Что? Привидения, быть может. Увидеть, как господа в цилиндрах из «студебекера» играют в шахматы.
Музей был пыльным и заброшенным. Выглядел он так, словно и в пору расцвета ничего особенного собой не представлял. Говард предполагал, что здесь окажется своего рода павильон ужасов – с таинственным подвалом, с множеством зальцев и переходов, – но тут было только одно большое помещение, а за ним как будто крохотный офис и туалеты.
Из-за темноты ничего не бросалось в глаза. В открытую дверь лился тусклый лунный свет, но через забранные ставнями окна не пробивалось ни лучика. Помещение освещал только тонкий луч от фонаря Сильвии. Она провела им по низким стендам из досок мамонтового дерева, похожим почему-то на садовые столики для пикников. Они были покрыты пылью, ничем больше.
– Он раньше продавал литературу по сверхъестественному, – сказала Сильвия. – Всякую литературу, кое-что было серьезное, кое-что – полный бред. Брошюры лежали на столах. Я следила за порядком, что было не сложно, поскольку почти не было посетителей. Еще тут была прекрасная модель «студебекера», в котором сидели привидения, – мистер Беннет ее смастерил, она стояла на отдельном стенде. Я вытирала с нее пыль. Отец ее куда-то убрал: в шкаф дома или еще куда. Подожди-ка, – оборвала она вдруг саму себя, – тут есть снимок.
На стене висела увеличенная почти до потери фокуса фотография едущего по шоссе «студебекера». В нем сидела троица наполовину растворившихся мужчин. Один смотрел прямо в объектив, но его лицо получилось слишком размытым.
– Это дядюшка Рой снимал? – спросил Говард. – Я думал, когда они проехали мимо, он собирал грибы.
– На самом деле он их фотографировал. Чистейшая удача, что у него в руках был аппарат. Впечатляет, правда?
Честно говоря, на взгляд Говарда мужчины больше походили на возвращающихся с маскарада гуляк, заплутавших в тумане.
– Да уж, сверхъестественно, – сказал он, не желая ссориться. – Интересно, кто был за рулем? Этой компании больше подошла бы карета с четверкой.
Сильвия пожала плечами.
– Меня всегда настолько поражало, что я их вообще вижу, а потому я никогда не задумывалась, кто ведет машину.
На стене висело еще несколько фотографий, в основном плохих и в грошовых рамках. Большинство – подделки с парой абзацев в пояснение. Сильвия посветила на каждую по очереди. Тут была фотография призрачной собаки из Тингвика и еще одной – из Гарден-Гроува. Дальше висела Белая Дама Рейнхема, спускавшаяся по лестнице, – точь-в-точь как привидение дядюшки Роя, только вот его была более убедительной.
Еще было несколько художественных рисунков призрачных машин и повозок, а также мутная фотография какого-то игрушечного автомобиля с глазками-фарами, выглядывавшего из-за амбара. Говард с удовольствием увидел, что призраки не отстают от жизни: в начале века они отказались от повозок и лошадей и стали разъезжать по шоссе на модных авто: на «даймлерах», «остинах» и «роллс-ройсах» – все, кроме привидений дядюшки Роя, которые угнали старый убогий «студебекер». Возле рисунка с призрачным автобусом из Северного Кенсингтона висела фотография призрачной физиономии декана Лиддела, таинственным образом возникшей на побеленной стене молельного дома Церкви Христа где-то в начале двадцатых…
– Декан Лиддел, – протянул Говард. – Это не отец Алисы Лиддел?
– Очень может быть, – со смешком ответила Сильвия. – У них одна и та же фамилия.
– Ш-ш-ш! – Говард поднял голову и прислушался.
– Я только пошутила… – начала было Сильвия, но он вцепился ей в руку, задержал ее в своей, и она сразу затихла. Они стояли, слушая слабый шорох ветра. – В чем дело? – прошептала она минуту спустя.
– Я слышал чьи-то шаги… по гравию на стоянке.
– Просто белка, – сказала она, но прозвучало это неубедительно. Из-за ставней на окнах ничего нельзя разобрать. Они оба вслушались, но никаких странных звуков не уловили. Сильвия снова начала хихикать. – Где твой камень? – спросила она.
Говард немного расслабился. Опять проклятое воображение. Он попытался не обращать на это внимания, а потом вдруг спросил себя, что он делает в лесу посреди ночи. Явно он здесь не для того, чтобы узнать что-нибудь. Для этого нужен дневной свет.
Сильвия сейчас стояла приблизительно в футе от него, все еще светя фонариком на физиономию декана Лиддела, – скорее карандашный набросок, чем настоящий портрет. Говард положил ей руку на плечо и тут же почувствовал себя увереннее. Она его руку не стряхнула, даже не сказала ничего и фонарик держала ровно.
– Алиса Лиддел была Алисой Льюиса Кэрролла, «Алисой в стране чудес», – задумчиво сказал Говард.
– Ага. А лицо ее отца появилась на стене. Да уж, свою долю славы эта семья с лихвой отхватила, правда?
– Это единственная из призрачных фотографий, которая не кажется фальшивкой, правда?
– А отцовская?
– Я хотел сказать, помимо его. Во всяком случае, обе они на фотографический трюк не похожи.
– Я-то готова поверить, – сказала она. – Это ведь ты у нас Фома неверующий, или забыл?
– Тихо!
Он снова это услышал: шарканье подошв, скрип гравия. Они застыли, но кругом снова была тишина, будто что-то выжидающе затаилось. А потом – с громким скрежетом – закрылась задняя дверь музея.
– Ветер, – сказала Сильвия, когда Говард сделал шаг к двери, и посветила туда фонариком.
Но тут послышался резкий металлический щелчок и звук закрывающегося замка. Шаги за стеной стали отчетливее – кто-то спешил. Заговорили – возможно, заспорили – приглушенные голоса.
Говарду пришла в голову бредовая мысль, что это мистер Джиммерс явился запереть его вторую ночь кряду. Безумие безумием, но от этой мысли он пришел в ярость. Он принялся бить в дверь кулаками, а потом со злости ударил носком ботинка.
– Эй! – крикнул он в темноту, но никто, кроме Сильвии, не обратил на него внимания.
– Заткнись и слушай, – прошептала она, теперь уже сама хватая его за руку. – Кто-то копается в моей машине.
Верно. Они услышали, как закрывается боковая дверца, затем послышался звук захлопываемого багажника. Говард переходил от окна к окну, пытаясь хоть что-то разглядеть в щелки ставней, но без толку. Хлопнула другая дверца.
Он опустил окно.
– Я могу выбить ставень ногой, – прошептал он. – Они держатся только на шурупах или на гвоздях.
– Зачем? – прошептала она.
– Тебя грабят. Что, если они угонят твою машину?
– И что ты собираешься делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59