Призовет, а там уже целая застолица князьев, графьев да г
енералов. Ну, Митрий Иваныч обхождение знает, со всеми об ручку поздоровк
ается, сам в лучшем наряде, под бородой да на грудях медали со крестами; си
дит в кресле честь-честью, наравне во всеми пьет-ест. А граф подымается со
стаканом в руках да и говорит: «Ну, господа, тепереча выпьем мы за моего му
жичка, за Митрия Иваныча Пастухова, он мне миллион давал, чтобы я его на св
ободу выпустил, а я не хочу. Мне антиресно, Ч говорит, Ч что в крепостных
у меня такие мужики. Ведь вот он, миллионщик, пожалуй, всех вас, господа, с по
трохами купит, Ч а я, промежду прочим, могу его, как раба, сейчас же на коню
шню отправить и порку дать».
Ч Да уж не врешь ли ты? Ч усомнился Пров Лукич. Он заинтересовался расск
азом, стоял возле чана, расставив ноги и опершись подбородком на длинную
палку с завитком.
Ч Тьфу ты! Ч рассердился целовальник. Ч Мне сам камердинер его сиятел
ьства сказывал. А знаешь, сколько купец Пастухов платит Шереметеву оброк
у-то?
Ч Да, поди, тысяч с полсотни в год?
Ч Десять рублей всего! Ч закричал целовальник, и его большой кадык задв
игался вверх-вниз по хрящеватому горлу. Ч Вровень со мной платит… Не бер
ет больше граф! Понял ты это?

Вскоре ударил сигнальный колокол.
Ч Шабаш, шабаш! Ч раздавались всюду близкие и далекие выкрики.
К целовальнику подбежали два подростка.
Ч Что, пострелята, запозднились? Ч строго сказал целовальник. Ч Надев
ай скорей фартуки! Ч и, обратясь к Прову Лукичу, проговорил:
Ч Это наследники мои, отцу помогать прибежали.
Толпы рабочих быстро расходились по домам. А человек с полсотни, переска
кивая через котлованы, канавы, штабеля, мчались, как бешеные кони, к чану, ч
тобы занять поскорей очередь. Несколько позже набежали рабочие с чужих с
оседних строек.
Ч Налетай, налетай! Ч оживился целовальник, улыбаясь одним глазом. Ч Н
е все вдруг, по одному да почаще, по одному да почаще!
Прибежал и печник Ванька Пронин.
Ч Пров Лукич! Шагай скореича, Ч кричал он земляку. Ч Угощай, отец!..
Магарыч с тебя.
Лукич примостился с ним в очередь. Все, глотая слюну и держа в руках кто го
ловку лука, кто кусок хлеба с селедкой, начали чинно продвигаться к чудод
ейственному чану.
Длинный конопатый дядя принялся упрашивать хозяина отпустить ему два г
лоточка в долг. Целовальник замахал на него руками:
Ч Проваливай, проваливай!.. Ведь ты же заработок получил.
Ч Получил, да не пришлось мне ни хрена! Старик у меня умер, в деревню довел
ось послать денег-то. Да вот помянуть родителя-то, царство ему небесное, ж
елательно.
Ч Сымай рубаху, Ч скомандовал конопатому хозяин. Ч Шевелись, копайся,
в руки не давайся.
Ч Как же я голый по городу пойду? Без рубахи-то?
Ч Разувайся… Только сапожнишки твои гроша медного не стоят.
Влас стал, ругаясь, разуваться. Целовальник приказал сынишке перевязать
сапоги лычком и повесить на вбитый в чан гвоздик.
Влас, не торгуясь и не спросив, какую цену целовальник кладет на сапоги, вм
есто двух глотков выпил с горя четыре трехкопеечных ковшичка, по три хор
оших глотка каждый. Затем, шатаясь, отошел в сторонку, опустился на колени
, стал усердно креститься на Петропавловский крепостной собор, бить земн
ые поклоны и, пофыркивая носом, приговаривать:
Ч Упокой, господи, душеньку родителя моего Панфила… Эх, батька, батька…

А целовальник деловито кричал ему:
Ч Эй, богомолец! Рыжий! За сапожнишки твои тридцать копеек кладу, пропил
ты двенадцать.
Влас только рукой махнул, а люди зашумели:
Ч Уж больно обижаешь ты народ, Исай Кузьмич… Худо-бедно Ч рублевку стоя
т сапоги-то. Они, почитай, новые.
Подошел лохматый мужичок-карапузик в рваной однорядке с длинными, не по
росту, рукавами и в обмызганном, нескладном, как воронье гнездо, картузиш
ке. Весь облик его Ч жалкий, приниженный, виноватый. Он поднял на долговяз
ого целовальника свое изможденное, с козьей бородкой и редкими усиками л
ицо, подморгнул и прошептал стыдливо:
Ч Пять чепурушек трехкопеечных, Исай Кузьмич… На, получи! Ч И он сунул е
му горстку медяков.
Целовальник особым, среднего размера, ковшиком поддел порцию пойла и под
ал карапузику. Тот вздохнул, перекрестился и жадно прильнул к ковшу губа
ми. Целовальник крикнул:
Ч Пей над чаном! Сколько разов вам толковать! А то наземь текет добро-то.

Ч Ладно, Ч просипел мужичок, послушно перегнулся над чаном и с наслажде
нием, закрыв глаза и причмокивая, принялся тянуть из ковшика.
Вино, омывая усики, бороденку, подбородок, покапывало в чан.
И вдруг, когда уже в ковше засверкало донышко, грязный засаленный картуз
сорвался с головы питуха, шлепнулся в чан, как большая утка в озеро, и утон
ул.
Ч Ах ты, сволочь! Ч зашумел целовальник. Ч Четыре копейки штрафу с тебя.

Все захохотали. Парень с веселыми глазами крикнул:
Ч Пошто он утонул-то? Чугунный, что ли, у тя картуз-то?
Ч Трубка в нем цыганская, Ч засипел испугавшийся карапузик, утирая мок
рый рот подолом рубахи. Ч В кулак ростом трубка-то, глиняная.
Выудив со дна утопленные вещи, целовальник забросил трубку в репей, а наб
ухший вином картузище принялся, ради пущей экономии, выжимать, выкручива
ть над чаном, как прачка белье. Выжав почти досуха, целовальник со всей сил
ы хлестнул мужичка картузом по щеке.
К чану неожиданно подошел с воли все тот же широкоплечий малый с серьгой
в ухе и, как в первый раз, резко отрубил, словно в медную доску булатным мол
отом ударил:
Ч Ведро!
В стороне стояли двое беспоясных, подававших прошлое воскресенье свяще
ннику «трезвые записки». Они впились взорами в тех, что глотали водку, и то
и дело густо сплевывали, скоргоча зубами; на их напряженных лицах холодн
ая испарина.
Один, не выдержав, ткнул себя кулаком в грудь пониже бороды, хрипло закрич
ал:
Ч Зарок, так твою! Заррок!.. Ч и быстро пошагал прочь. По дороге он сгреб ка
мнище и, выпучив глаза, швырнул его в пробегавшую собаку.
Ч Заррок!..
Другой из зарочных, с печалью посмотрев приятелю вслед, остался на месте.
Вся душа его, видимо, стремилась к чану, но упрямые ноги будто вросли в гру
нт; посмеиваясь, люди говорили в его сторону:
Ч Мученик! А ведь, все одно, нарушит… Днем раньше, днем позже Ч обязатель
но обманет бога-то.

Глава 2.
Интимные вечера в Эрмитаже. Волшебные устрицы. Бунтишка.


1

Целовальник в своем рассказе Прову Лукичу действительно против истины
приукрасил очень мало.
Весь город говорил об именитом купце Ч крепостном крестьянине графа Ше
реметева; весь город дивился необычайному русскому мужику, пришедшему в
столицу с пустой котомкой, в лаптях и сумевшему стать миллионером, дивил
ся и одному из графов Шереметевых, который за свои несметные богатства б
ыл прозван Младшим Крезом.
Поводом к этим разговорам был званый обед в великолепном дворце графа Ше
реметева, что на Фонтанке. Среди высоких вельмож и знатных лиц, приглашен
ных на обед, присутствовал в качестве почетного гостя и худородный мужич
ок, подлый раб графа Дмитрий Иваныч Пастухов.

Эрмитаж Ч что значит: келья, убежище отшельника Ч был самым любимым во д
ворце местом Екатерины. Здание Эрмитажа, сооруженное французским зодчи
м Деламотом в 1765 году, выходило на Неву и было соединено с Зимним дворцом ар
кой, переброшенной через Зимнюю канавку. В Эрмитаже помещались театр и к
артинная галерея, основание которой положил Петр I. При Екатерине уже нас
читывалось более двух тысяч картин знаменитых европейских мастеров.
Здесь Екатерина проводила интимные вечера среди близких своих людей, и б
ыть приглашенным на такой вечер считалось большой честью. Гости и хозяйк
а подчинялись правилам, сочиненным в шутливой форме самой императрицей.

Например: «1. Оставить все чины вне дверей, равномерно как и шляпы, а наипач
е шпаги… 3. Быть веселым, однако и ничего не портить, не ломать и ничего не гр
ызть… 5. Говорить умеренно и не очень громко, дабы у прочих уши и головы не з
аболели… 9. Кушать сладко и вкусно, а пить с умеренностью, дабы всякий всег
да мог найти свои ноги для выхода из дверей», и т. д.
За нарушение правил виноватый должен был выпить стакан холодной воды и п
рочесть страницу «Телемахиды». Регламентом предписывалось также при о
бращении к Екатерине называть её просто по имени или мадам, так как под св
одами Эрмитажа она желала быть лишь радушной хозяйкой.
Придворные спектакли обычно заканчивались рано, и хозяйка немедля пере
ходила с гостями в эрмитажный салон. Тут начинались игры в билетики, отга
дки, фанты, жмурки. Игры шли шумно, резво и даже фривольно. Екатерина была п
ервая затейница.
Однажды, отстав от игры в фанты, она села за карты. Вдруг в компании веселя
щихся наступила тишина. На вопрос Екатерины, что означает сия заминка, ей
смущенно ответили:
Ч Ваш фант вынулся.
Ч Что ж присуждено мне делать?
Ч Велено вам сесть на пол.
Ч Для чего же нет, Ч и Екатерина, оставив игру в карты, тотчас села на пол.

Помимо веселья, подчас подымались в Эрмитаже и вопросы государственной
важности, а иногда, присматриваясь к людям в их непринужденном поведении
, Екатерина определяла характер каждого, делала оценку уму и способностя
м, и нередко через эрмитажные куртаги производились назначения лиц на го
сударственные должности.
Граф Александр Сергеич Строганов, сумевший снискать благорасположение
императрицы живым своим характером, однажды, после спектакля, за чашкой
чаю в Эрмитаже, начал было рассказывать Екатерине про любопытный шереме
тевский обед…
Ч Знаю: слышала. Вы там присутствовали?
Ч Да, мадам. Не только присутствовал, но после оного и носом немножечко к
левал.
Екатерина с улыбкой погрозила ему пальцем и стала оправлять левой рукой
локоны.
Ч Я слышала и о Пастухове, да и о других коммерческих людях из крестьян. Э
то Ч крепостные Шереметева, Уваровых, Воронцовых, Ягужинского и прочих.
Оные крепостные люди имеют ювелирные лавки, экспортные заграничные кон
торы, шелковые фабрики. Я, Александр Сергеич, к промышленным людям отношу
сь с полным решпектом. Они, наперекор дворянству, умеют капиталы созидат
ь, из грошей делают миллионы, тогда как господа дворяне, наоборот, от милли
онов зачастую доходят до нищенской сумы. Я ценю труды Вольного экономиче
ского общества, да и сама, как вы, верно, осведомлены уже, пекусь о торговле
и промыслах российских.
Екатерина рассказала о том, как лет пять тому назад тульские и казанские
купцы Ч Виноградов, Пономарев, Вахромеев и другие Ч составили содружес
тво для торговли с заграницей, как она своим иждивением соорудила фрегат
о тридцати шести пушках «Надежда благополучия». Купцы погрузили на судн
о железо, юфть, парусные полотна, табак, икру, воск, канаты и под начальство
м фактора компании, казанского купца Пономарева, вышли в дальнее плавани
е и благополучно прибыли в Ливорно.
Ч Я счастлива, Ч заключила Екатерина, Ч что по моему почину впервые на
водах Средиземного моря был поднят российский торговый флаг. Впервые!
Екатерина движением руки опять оправила локоны, откинулась на спинку кр
есла, приподняла обнаженные плечи и, приняв величавую позу, как бы напраш
ивалась на искреннюю, без лести, похвалу.
Ч О великая и премудрая государыня! Ч воскликнул наблюдательный Стро
ганов. Ч Под славным скипетром вашего величества искусства, торговля и
промышленность державы российской немалое процветание имеют.
Екатерина с благосклонной улыбкой кивнула ему головой и потянулась к та
бакерке. Он тоже вынул табакерку и добросовестно зарядил ноздри ароматн
ой темно-желтою пыльцой. Екатерина же, сделав вид, что взяла понюшку табак
у, изящно щелкнула пред ноздрями пустыми пальцами и тотчас отерла нежней
шим, невесомым платочком свой, римского склада, нос.
Любуясь каждым жестом Екатерины, граф всякий раз, как и многие из царедво
рцев, подпадал под обаяние этой несравненной сорокапятилетней женщины,
не утратившей ни свежести лица, ни стройности стана. «Она даже кашляет с у
дивительной грацией», Ч подумал он.
Ч Теперь расскажите, граф, как же вел себя этот купчина Пастухов? Ч спро
сила Екатерина.
Ч С охотой! Ч ответил Строганов. Ч Оный купчина вел себя с подобающим д
остоинством и без тени робости или унизительного низкопоклонства. Вот П
астухов встал, поднял бокал и, обратясь к Шереметеву, молвил: «Ваше сиятел
ьство, я считаю за великое счастье присутствовать за вашим столом, пить з
а ваше здоровье и, чтобы не впасть в отчаяние, не терять надежды на то, что к
огда-нибудь вы соблаговолите отпустить меня на волю». А граф ему в ответ:
«Голубчик Дмитрий, миллион отступного ты мне даешь?.. Оставь деньги при се
бе! Для меня больше славы владеть не лишним миллионом, а таким человеком, к
ак ты».
Ч А знаешь, Александр Сергеевич, Ч молвила Екатерина, наливая Строгано
ву чай:
Ч Скажу тебе конфиденциально, как я однажды подкузьмила этого самого с
умасброда-спесивца. Будь друг, послюшай… Некий петербургский фабрикант
, тоже из крепостных Шереметева, бывает часто в Риге и ведет немалый торг с
заграницей. Я стороной проведала, что в его дочь влюбился лифляндский ба
рон. Мужичок рад случаю породниться с молодым бароном, но тот ни за что не
хочет вступать в брак с крепостной девушкой.
Ну, ни за что, ни за какой сдобный коврижка, как говорится…
Фабрикант-мужичок дважды валялся в ногах Шереметева, давал ему выкупног
о тоже, кажись, миллион, но спесивец и слышать не пожелал о вольной. И что же
, и что же? Бедняжка девушка безутешна, мужичок стал зело запивать… И я, Але
ксандр Сергеич, пустилась тут на маленький бабий хитрость. О-о-о, мы, бабен
очки, себе на уме. И вот слюшай, слюшай… Это произошло вот тут же, где мы с то
бой сидим. Я при большой компании сказала Шереметеву:
«Милый граф! Я восхищена вашим благородным поступком, я от души благодар
на вам!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17