- Некоторые из ваших политиков, которые знают о нас, уже
наверняка прикидывают - а не решить ли проблему так же, как это сделали
русские?
- Так вы знаете об этом?
- Конечно. Пока Дети в Гижинске были живы, нам незачем было
беспокоиться о себе, но когда они погибли, произошли две вещи: во-первых,
было нарушено равновесие; а во-вторых, мы поняли, что русские не нарушили
бы равновесия, если бы не сочли, что колония Детей - больше угроза, чем
потенциальная ценность. Биологическая необходимость неумолима. Русские это
сделали по политическим причинам; вы, несомненно, поступите аналогично.
Эскимосы руководствовались примитивным инстинктом, но результат тот же.
Вам, однако, будет труднее. В России любой человек существует только
для того, чтобы служить государству; если он противопоставляет себя
государству, он изменник, а защита от изменников, как от отдельных людей,
так и от групп, - долг любого общества. Так что в данном случае
биологический долг совпадает с политическим. Но у вас считают, что
государство существует для того, чтобы служить индивидуумам, из которых
состоит общество. Поэтому вашу совесть будет мучить мысль о нарушении
наших "прав".
Первая опасность для нас уже миновала. Она возникла, когда вы впервые
узнали об акции, предпринятой русскими против своих Детей. Решительный
человек мог быстро организовать здесь похожий "несчастный случай". Наше
существование держалось в тайне, и все это можно было устроить ловко и без
особых проблем. Теперь, однако, это невозможно. Люди в Трейнской больнице
уже рассказали о нас; после прошлой ночи разговоры и слухи, вероятно, идут
по всей округе. У вас уже нет возможности организовать убедительный
"несчастный случай". Так что же вы собираетесь предпринять, чтобы нас
ликвидировать?
Бернард покачал головой.
- Послушай, - сказал он, - давай рассматривать этот вопрос с более
цивилизованной точки зрения - в конце концов, мы в цивилизованной стране,
и она славится своим умением находить компромиссы. Твоя железная
уверенность в том, что соглашение между нами невозможно, меня не убеждает.
На этот раз ответила девочка:
- Дело не в цивилизованности, - сказала девочка, - суть конфликта
примитивна. Если мы будем существовать, то будем доминировать над вами во
всем - это ясно и неизбежно. Согласитесь ли вы оказаться в положении
низшей формы жизни и без борьбы начать свой путь к вымиранию? Не думаю,
что вы уже смирились. Кроме того, здесь есть и политический аспект: может
ли любое государство, каким бы терпимым оно ни было, дать приют
меньшинству, которое постоянно накапливает свою мощь и держать которое под
контролем оно, государство, не в силах? Ответ, естественно, отрицательный.
Что же вы намерены делать? Похоже, на какое-то время мы в
безопасности. Примитивные личности, толпа, пойдут на поводу своих
инстинктов - пример мы наблюдали прошлой ночью, - они просто захотят нас
уничтожить. Более либеральные, благоразумные и религиозные граждане будут
без конца обсуждать этические проблемы. Полностью отрицать любые
насильственные действия станут идеалисты - истинные и мнимые: множество
людей, которые провозглашают идеалы и согласятся оставить в удел потомкам
рабство и нищету, лишь бы им самим позволили плодить в своих тетрадочках
описания возвышенных видов у райских врат.
Кроме того, пока ваши правые упорно толкают правительство к принятию
решительных мер, ваши левые видят в этом шанс приобрести политический
капитал для своих партий и попытаться свалить правительство. Их лидеры
будут защищать наши права, отстаивать наши интересы во имя "всеобщей
справедливости"; для них мы будем детьми и преследуемым меньшинством.
Потом некоторые из них сообразят, что проблема действительно серьезна, и
если они хотят победить на выборах, то пора перейти от политики
добросердечия к более прохладному отношению; и вся эта реклама абстрактной
справедливости и истинных добродетелей сойдет на нет.
- Кажется, вы не слишком высокого мнения о наших политиках, - заметил
Бернард.
Девочка пожала плечами.
- Как заведомо господствующий вид, вы можете позволить себе утратить
чувство реальности и забавляться абстракциями, - ответила она. - Политики
долго будут спорить друг с другом, но рано или поздно они поймут, что
проблема взаимоотношений с более развитыми видами очень не проста, а со
временем станет еще сложнее. И рано или поздно они захотят нанести нам
удар. Но прошлой ночью мы уже показали, что случится с солдатами, если их
пошлют против нас. Если вы пошлете самолет, он разобьется. Да, вы можете
применить артиллерию, как русские, или управляемые снаряды, на электронику
которых мы повлиять не можем. Но если вы это сделаете, вы не сможете убить
только нас, вам придется убить и всех людей в поселке. Вам потребуется
довольно много времени, даже чтобы задуматься над подобной акцией, но если
уж она будет проведена, то какое правительство и в какой стране удержится
после подобного уничтожения невинных, пусть даже во имя такой цели? Не
только партия, санкционировавшая убийство, прекратит свое существование,
но и лидеров ее линчуют - во искупление...
Девочка замолчала, и мальчик продолжил:
- Детали могут меняться, но нечто в этом роде неизбежно, если вы
осознаете, какую угрозу мы представляем. Можно с легкостью представить
себе забавную ситуацию, когда политики будут бороться за то, чтобы
остаться в стороне, вместо того чтобы предпринять против нас какие-то
действия. - Он помолчал, задумчиво глядя вдаль, а потом добавил: - Вот
так. Ни вы, ни мы не желаем, чтобы подобное произошло; или, можно сказать,
что у всех нас одно желание - выжить. Все мы - игрушки в руках Ее
Величества Жизни. Она сделала вас сильными количественно, но у вас
недоразвит мозг; нас она снабдила развитым мозгом, но мы слабы физически.
Теперь она натравила нас друг на друга, чтобы посмотреть, что из этого
получится. Наверное, с любой стороны это выглядит жестоко, но жестокость
так же стара, как сама жизнь. Мы постепенно совершенствуемся; юмор и
сострадание - очень недавние изобретения, которые появились лишь вместе с
человеком; они еще не вполне сформировались, но обещают многое. - Мальчик
улыбнулся. - Это Зеллаби, почти дословно. Наш первый учитель. - И
продолжил: - Этой силе невозможно сопротивляться. У нее свои кровавые
развлечения. Однако вполне возможно, что нам удастся оттянуть срок
генерального сражения. Вот об этом мы и хотели бы с вами поговорить...

21. УЛЬТИМАТУМ
- Послушай, - с укоризной сказал Зеллаби золотоглазой девочке,
сидевшей на ветке дерева возле дороги, - это совершенно нелепо -
ограничивать мое перемещение. Ты прекрасно знаешь, что я каждый день
совершаю прогулку и всегда возвращаюсь к чаю. Тирания легко переходит в
дурную привычку. Кроме того, заложницей осталась моя жена.
Девочка немного подумала над его словами и наконец, запихнув леденец
за щеку, сказала:
- Ладно, мистер Зеллаби.
Зеллаби сделал шаг. На этот раз нога свободно преодолела невидимый
барьер, в который только что упиралась.
- Спасибо, дорогая, - произнес Зеллаби, вежливо наклонив голову. -
Идемте, Гейфорд.
Оставив позади болтающую ногами и грызущую леденец охранницу, мы
углубились в лес.
- Это очень интересный вопрос, - заметил Зеллаби, - где именно
проходит у них граница между индивидуальным и коллективным. Кажется, мне
удалось немного продвинуться в его понимании. Свою конфету Ребенок,
несомненно воспринимает индивидуально; но разрешение пройти, которое она
нам дала, было коллективным, так же как и предшествовавший ему запрет. Но
если разум у них коллективный, то что можно сказать об ощущениях, которые
он получает? Неужели остальные Дети вместе с этой девочкой наслаждаются ее
конфетой? Похоже, что нет, хотя они наверняка знают о конфете и, может
быть, даже знают ее вкус. Подобная проблема возникает, когда я показываю
им фильмы или читаю лекции. Теоретически, если бы я работал лишь с двумя
из них, все остальные знали бы то же самое - так они, собственно, и
учатся, это я вам уже говорил, - но на самом деле, если я приезжаю на
Ферму, у меня всегда полный класс. Насколько я понимаю, они и при показе
фильмов могли бы получить всю информацию от единственных представителей
каждого пола, но, вероятно, при передаче зрительных ощущений что-то
теряется, и каждый предпочитает увидеть фильм собственными глазами.
По-видимому, их больше удовлетворяет индивидуальное восприятие картины. И
отсюда вытекает целый ряд вопросов.
- Я могу в это поверить, - согласился я, - но все эти вопросы скорее
чисто научные. Насколько я понимаю, главная проблема - сам факт их
присутствия здесь, с меня достаточно и ее.
- О, - сказал Зеллаби. - Это не столь уж новая проблема. Та же
проблема возникает и с фактом нашего присутствия здесь.
- Почему? Мы здесь появились в результате эволюции, но откуда взялись
Дети?
- Не принимаете ли вы теорию за доказанный факт, друг мой? Да, широко
распространено мнение, что мы возникли на Земле в результате эволюции, и в
качестве подтверждения опять же приводится мнение, что когда-то
существовало некое существо, которое было и нашим предком, и предком
обезьян - это существо наши деды именовали "недостающим звеном". Однако в
пользу его существования нет никаких удовлетворительных доказательств, и
не было найдено никаких его следов. Это самое "недостающее звено" скорее
можно считать некоей устраивающей всех метафорой. Можете ли вы себе
представить, что все многообразие человеческих рас происходит от этого
одного-единственного звена? Я не могу, как ни стараюсь. Я не могу
представить некое существо, ведущее кочевой образ жизни и объединяющее в
себе все черты, которые дали бы начало отличительным характеристикам
каждой расы. Представьте себе число поколений, историю которых нам
пришлось бы проследить, чтобы найти общего предка людей черных, белых,
красных и желтых. После них должны были остаться бесчисленные следы
миллионов эволюционировавших потомков, однако не удается найти практически
ничего, кроме большого пробела. Мы, пожалуй, больше знаем об эпохе
динозавров, чем об эпохе предполагаемой эволюции человека. Для лошади уже
много лет назад построено полное эволюционное древо. Если бы можно было
сделать то же для человека, это давно было бы сделано. А чем мы
располагаем на самом деле? Очень немногим, жалкими разрозненными
фрагментами. Никто не знает, каким образом они вписываются в общую картину
эволюции, поскольку и самой картины нет - только предположения. Вымершие
"предки" человека так же не связаны с нами, как мы - с Детьми...
Примерно с полчаса я выслушивал лекцию о совершенной
неудовлетворительности теории происхождения человечества, пока Зеллаби
наконец не извинился за то, что не может достаточно полно раскрыть тему,
которую сперва намеревался изложить в нескольких фразах.
- Однако, - добавил он, - я надеюсь, вы поняли, что общепринятая
теория содержит значительно больше пробелов, чем сути.
- Но если вы считаете эту теорию несостоятельной, что дальше? -
спросил я.
- Не знаю, - сказал Зеллаби, - но я отказываюсь соглашаться с плохой
теорией только потому, что лучшей нет. И я считаю отсутствие доказательств
- а будь теория верной, их было бы изобилие - аргументом в пользу прямо
противоположных выводов, каковы бы они ни были. В результате я считаю
появление Детей фактом, лишь немногим более удивительным, чем появление
различных человеческих рас, которые явно возникли вполне
сформировавшимися, или, по крайней мере, без каких-либо признаков
предшествовавшего развития.
Подобный вывод казался нетипичным для Зеллаби. Я решил, что у него,
вероятно, есть собственная теория.
Зеллаби покачал головой.
- Нет, - честно сказал он. И добавил: - Можно, конечно, строить
предположения, но, боюсь, без особого успеха - и порой это не слишком
приятно. Например, меня как убежденного рационалиста, не слишком радует
мысль, что, возможно, наши судьбы вершит некая Внешняя Сила. Я смотрю на
наш мир, и иногда он представляется мне довольно-таки запущенным
испытательным полигоном. То там, то тут нам кто-то подбрасывает что-нибудь
новенькое, чтобы посмотреть, как оно себя поведет среди нашей всеобщей
тупости и беспорядка. Наверное, создателю интересно понаблюдать за своими
творениями, как вы думаете?.. Выяснить, создал он на этот раз удачливого
хищника или очередную жертву; посмотреть, как развиваются более ранние
модели и какие из них способны превратить жизнь остальных в сущий ад... Вы
так не думаете? Ну что ж, как я уже сказал, подобные предположения могут
быть неприятны.
- Скажу вам как мужчина мужчине, Зеллаби, - заметил я, - много
говорите не только вы, но когда вы говорите много бессмыслицы, то части ее
придаете осмысленный вид. Слушателя это приводит в замешательство.
Зеллаби, похоже, обиделся.
- Мой дорогой друг, я всегда говорю только то, что имеет смысл. Это
моя главная слабость. Следует отличать содержимое от сосуда. Вы
предпочитаете, чтобы я говорил тем не допускающим возражений тоном,
который наши простодушные собратья, да поможет им Бог, считают гарантией
искренности? Даже если бы я так и делал, вы все равно должны были бы
оценивать содержание моих слов.
- И все-таки я хотел бы знать, - твердо сказал я, - раз вы отрицаете
эволюцию человечества, есть ли у вас какая-нибудь серьезная гипотеза
взамен?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29