- Побыстрее, пожалуйста, - поторопил ее кондуктор.
Мисс Латтерли еще раз попыталась войти в автобус, но с тем же
успехом. Она беспомощно посмотрела на кондуктора.
- Отойдите в сторонку и дайте войти остальным, мэм. Я сейчас подам
вам руку, - посоветовал он ей.
С недоуменным видом мисс Латтерли последовала его совету. Вперед
шагнула миссис Дорри и взялась за поручень. Ей тоже не удалось сделать
больше одного шага. Кондуктор взял ее за руку и потянул вверх, но ноги ее
не могли оторваться от земли. Она отошла в сторону к мисс Латтерли, и обе
стали смотреть, как остальные женщины столь же безуспешно пытаются войти в
автобус.
- В чем дело? Что за шутки? - спросил кондуктор. Но тут он увидел
выражение их лиц. - Извините, леди. Я не хотел вас обидеть. Но что
случилось?
Мисс Латтерли посмотрела, как очередная женщина тщетно пытается войти
в автобус, потом отвела взгляд и заметила одного из Детей. Мальчик сидел в
небрежной позе на каменной глыбе напротив "Косы и Камня" лицом к ним и
лениво покачивал ногой. Миссис Латтерли направилась к нему, внимательно
его рассматривая.
- Ты ведь не Джозеф? - неуверенно спросила она.
Мальчик покачал головой.
- Я хочу поехать в Трейн, - сказала она, - навестить мисс Форшэм,
мать Джозефа. Ее ранили прошлой ночью. Она в больнице.
Мальчик продолжал смотреть на нее, едва заметно качая головой. На
глазах мисс Латтерли выступили слезы отчаяния.
- Вам мало того, что вы сделали? Вы чудовища. Мы же только хотим
навестить наших друзей, которые пострадали - пострадали из-за вас.
Мальчик ничего не ответил. Мисс Латтерли инстинктивно сделала полшага
в его сторону, но вовремя остановилась.
- Ты что, не понимаешь? Есть в тебе хоть что-нибудь человеческое? -
дрожащим голосом сказала она.
Позади нее кондуктор наполовину озадаченным, наполовину веселым
голосом сказал:
- Ну давайте, леди. Решайтесь. Вы же знаете, что этот старый автобус
не кусается. Мы не можем ждать весь день.
Женщины нерешительно стояли на месте, некоторые были явно испуганы.
Миссис Дорри еще раз безуспешно попыталась войти в автобус. Две женщины,
обернувшись, злобно посмотрели на мальчика, который смотрел на них, не
двигаясь с места.
Мисс Латтерли беспомощно повернулась и пошла прочь. Терпение
кондуктора лопнуло.
- Ну что ж, если вы не едете, мы отправляемся. У нас, как вы знаете,
расписание.
Женщины не пошевелились. Кондуктор решительно нажал на сигнал, и
автобус тронулся. Взглянув в окно на группу женщин, кондуктор покачал
головой и, проходя вперед, чтобы обменяться замечаниями с водителем,
пробормотал себе под нос местную поговорку:
- В Оппли хитрецы, в Стоуче льстецы, а в Мидвиче просто глупцы...

Полли Раштон, незаменимая помощница своего дяди, везла миссис Либоди
в Трейн, чтобы навестить викария. По телефону из больницы обнадежили:
повреждения, которые мистер Либоди получил в драке у Фермы, болезненны, но
не опасны - перелом левой руки и много ушибов. Он нуждался в покое и
отдыхе, но очень радовался предстоящему визиту, собираясь сделать
кое-какие распоряжения на время своего отсутствия.
Однако, отъехав от Мидвича двести ярдов, Полли вдруг резко
затормозила и стала разворачивать машину.
- Мы что-нибудь забыли? - удивленно спросила миссис Либоди.
- Ничего, - сказала Полли. - Я просто не могу ехать дальше, и все.
- Не можешь? - переспросила миссис Либоди.
- Не могу, - сказала Полли.
- Ну что ты, в самом деле, - сказала миссис Либоди. - В такой
момент...
- Тетя Дора, я сказала "не могу", а не "не хочу".
- Не понимаю, о чем ты говоришь, - сказала миссис Либоди.
- Ну хорошо, - сказала Полли. Она проехала назад несколько ярдов и
снова развернула машину в сторону от поселка. - Давай поменяемся местами,
и попробуй сама.
Миссис Либоди неохотно пересела на место водителя. Она не любила
водить машину, но вызов приняла. Они снова двинулись вперед, и... миссис
Либоди затормозила на том же месте, где уже останавливалась Полли. Сзади
раздался сигнал, и мимо пронесся торговый фургон с трейнским номером. Они
смотрели ему вслед, пока он не скрылся за поворотом. Миссис Либоди
попыталась нажать на акселератор, но ее нога остановилась в дюйме от
педали. Она попробовала еще раз - безуспешно.
Оглянувшись, Полли увидела одного из Детей - девочку, которая следила
за ними из-за изгороди. Полли внимательно пригляделась к ней, пытаясь
точно определить, кто это.
- Джуди, - сказала Полли, с предчувствием беды, - это твоя работа?
Девочка едва заметно кивнула.
- Но ты не должна этого делать, - запротестовала Полли. - Мы едем в
Трейн навестить дядю Хьюберта. Он в больнице.
- Вам нельзя ехать, - сказала девочка, как бы извиняясь.
- Но, Джуди, он должен дать нам множество поручений на то время, пока
его нет.
Девочка медленно покачала головой. Полли почувствовала, что теряет
терпение. Она набрала в грудь воздуха, но миссис Либоди нервно оборвала
ее:
- Не раздражай ее, Полли. Разве вчерашний вечер - не достаточный урок
для нас?
Совет пришелся к месту. Полли не стала ничего говорить. Она просто
сидела, разглядывая девочку у изгороди, и от обиды на глазах у нее
выступили слезы.
Миссис Либоди удалось перевести рычаг на задний ход. Она осторожно
подвинула вперед правую ногу и обнаружила, что теперь без труда может
нажать на акселератор. Проехав задним ходом несколько ярдов, они снова
поменялись местами. Весь обратный путь Полли молчала.

В поместье Кайл мы все еще пытались объясниться с начальником
полиции.
- Но, - протестовал он, наморщив лоб, - наша информация подтверждает
ваше заявление, что жители поселка шли к Ферме с целью ее поджечь.
- Именно так, - кивнул Зеллаби.
- Но вы также утверждаете, и полковник Уэсткотт с этим согласен, что
настоящие преступники - дети с Фермы, что они спровоцировали это.
- Совершенно верно, - сказал Бернард. - Но я боюсь, что нам ничего не
удастся с этим сделать.
- Вы имеете в виду отсутствие доказательств? Ну что ж, находить
доказательства - это наша работа.
- Я имел в виду не отсутствие доказательств. Я имею в виду, что их
невозможно привлечь к ответственности по закону.
- Послушайте, - терпеливо сказал начальник полиции. - Четыре человека
убиты - я повторяю, убиты; тринадцать в больнице, очень многие сильно
пострадали. Мы не можем ограничиться заявлением типа "как это
печально...". Мы должны вскрыть все факты, точно определить
ответственность каждого и сформулировать обвинительное заключение. Вы
должны понимать это.
- Это очень необычные дети... - начал Бернард.
- Знаю, знаю. Старик Боджер предупреждал меня, когда я принимал у
него дела. Незаконнорожденные, не все шарики на месте - поэтому
специальная школа и прочее.
Бернард вздохнул.
- Сэр Джон, дело в том, что они не умственно отсталые. Специальную
школу открыли для них потому, что они не такие, как все. Да, они несут
моральную ответственность за события вчерашнего вечера, но это вовсе не
означает ответственности по закону. Вы не сможете их ни в чем обвинить - а
мое ведомство не желает, чтобы это дело получило огласку.
- Глупости, - возразил начальник полиции. - Слышал я об этих школах.
Дети не должны испытывать - как это у вас называется? - фрустрацию.
Самовыражение, совместное обучение, хлеб из грубой муки и тому подобное.
Чепуха это все. Они вполне могут отвечать за свои действия - либо кто-то
должен нести за них ответственность.
Зеллаби и Бернард безнадежно посмотрели друг на друга. Бернард решил
попытаться еще раз.
- Эти дети, сэр Джон, обладают высокой способностью к внушению. Их
воздействие на человека можно рассматривать как одну из форм принуждения.
Но, с точки зрения закона, вам вообще ничего не удастся доказать. Более
того, если вы и сумеете найти формулировку, по которой их можно было бы
привлечь к суду, это ничего вам не даст. С тем же принуждением столкнутся
и ваши подчиненные. Даже если вы попытаетесь, вам не удастся ни
арестовать, ни задержать их.
- Оставим эти тонкости юристам - в конце концов, это их работа. Все,
что нам сейчас нужно - доказательства, достаточные для принятия
соответствующих санкций, - заверил его начальник полиции. - Этот директор
школы на Ферме - как его, Торренс? Если кто-то и должен официально нести
ответственность за этих детей, то это он. Я видел его вчера вечером. Меня
удивило, что он ничего не захотел сказать. Впрочем, здесь никто ничего не
хочет говорить.
Зеллаби с невинным видом созерцал угол потолка. Бернард выглядел
слегка отрешенно, как будто не торопясь считал до десяти. У меня же
обнаружился легкий кашель.
- Доктор Торренс - скорее выдающийся психиатр, чем директор школы, -
пояснил Бернард. - Ему приходится очень тщательно обдумывать линию
поведения в этой ситуации, прежде чем высказывать какие-либо суждения.
- Не понимаю, о чем тут можно было думать. Все, что от него
требовалось, - рассказать правду. Зачем думать над правдой?
- Не все так просто, - терпеливо сказал Бернард. - Возможно, он не
чувствовал себя вправе раскрыть какие-то аспекты своей работы. При
следующей встрече, если вы позволите мне пойти вместе с вами, он может
оказаться более разговорчивым и объяснит случившееся значительно лучше,
чем я.
С этими словами он встал. Мы тоже поднялись. Начальник полиции сухо
попрощался и направился к выходу. Бернард, едва заметно подмигнув нам,
тоже попрощался и вышел следом.
Зеллаби опустился в кресло и, тяжело вздохнув, принялся рассеянно
искать портсигар.
- Я не знаком с доктором Торренсом, - сказал я, - но весьма ему
сочувствую.
- Не стоит, - сказал Зеллаби. - Осторожность полковника Уэсткотта
раздражает, но она пассивна. Осторожность же Торренса всегда отличалась
агрессивностью. Если сейчас ситуация станет достаточно ясной для сэра Джон
с помощью Торренса, это будет лишь воздаянием. Но сейчас меня больше
интересует позиция вашего полковника Уэсткотта. Можно сказать, что барьер
стал чуть ниже. Если уж он нашел общий язык с сэром Джоном, надеюсь, что
он и нам сможет кое-что рассказать. Интересно, почему? Ведь это как раз та
ситуация, которой он всячески старался избежать. Мидвичский мешок
становится слишком маленьким для такого кота. Так почему же полковника это
совершенно не волнует? - Слегка постукивая по подлокотнику кресла, Зеллаби
погрузился в размышления.
Вскоре вернулась Антея, покинувшая нас, когда сэр Джон подкреплялся
вторым бокалом мадеры. Зеллаби заметил ее не сразу, и прошло несколько
мгновений, пока он вернулся к реальности и сообразил, какое выражение у
нее на лице.
- Что случилось, дорогая? - спросил он и тут же добавил, вспомнив: -
Я думал, что ты отправилась в Трейнскую больницу с рогом изобилия.
- Я и поехала, - сказала она. - А теперь вернулась. Кажется, нам не
разрешают покидать поселок.
Зеллаби выпрямился в кресле.
- Это абсурд. Старый дурак не мог наложить арест на весь поселок. Как
мировой судья... - возмущенно начал он.
- Сэр Джон здесь ни при чем. Это Дети. Они выставили посты на всех
дорогах и не выпускают нас.
- Не может быть! - воскликнул Зеллаби. - Очень любопытно. Хотел бы я
знать...
- К черту любопытство! - оборвала его жена. - Это очень неприятно и
просто оскорбительно. И опасно, - добавила она, - поскольку мы не знаем,
чего еще нам ждать.
Зеллаби спросил, как это выглядело. Антея объяснила, а в конце
добавила:
- Но это касается только нас - я имею в виду жителей поселка.
Остальным они позволяют спокойно приходить и уходить, когда
заблагорассудится.
- Вероятно, у них есть на то причина, - произнес Зеллаби.
Антея возмущенно посмотрела на него.
- Не сомневаюсь. Возможно, это даже представляет большой
социологический интерес, но сейчас мне хотелось бы знать другое - что с
этим делать?
- Дорогая моя, - успокаивающе сказал Зеллаби, - я разделяю твои
чувства, но ведь мы знали, что, если Дети захотят вмешаться в нашу жизнь,
остановить их нам не удастся. Ну а теперь, по каким-то причинам, которые,
признаюсь, мне не ясны, им, очевидно, это потребовалось.
- Но, Гордон, ведь в Трейнской больнице находятся серьезно
пострадавшие люди. Родственники хотят их навестить.
- Дорогая, я не вижу, что тут можно сделать, кроме как найти одного
из Детей и объяснить это ему по-человечески. Они могут это понять, но на
самом деле все зависит от причин, по которым они так поступают, ты со мной
согласна?
Антея недовольно нахмурилась. Она начала было что-то говорить, но
потом передумала, укоризненно взглянула на него и вышла. Когда дверь за
ней закрылась, Зеллаби покачал головой.
- Самоуверенность мужчин - лишь поза, самоуверенность женщин - один
из краеугольных камней ее Я. Мы иногда размышляем об участи
господствовавших когда-то динозавров и о том, когда и как завершится наш
собственный недолгий век. Женщина же - о, нет. Ее вечность - догмат ее
веры. Великие войны и бедствия приходят и уходят, народы возникают и
исчезают, империи распадаются среди страданий и смерти, но все это
преходяще: она же, женщина, - нечто вечное, она - суть бытия; она пребудет
вовеки. Она не верит в динозавров, она, собственно, не верит, что мир
существовал и до ее появления. Мужчины могут строить и разрушать, и играть
в свои игрушки, они лишь создают ненужные помехи, эфемерные блага, в то
время как женщина, связанная таинственной пуповиной с самим Великим Древом
Жизни, знает о своей необходимости. Интересно, пребывала ли в свое время в
подобной уверенности самка динозавра?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29