Некоторое время оба молчали. Зеллаби сидел, откинувшись на спинку
кресла и заложив руки за голову, Алан невидящим взглядом смотрел вдаль.
- Ну хорошо, - сказал он. - Многие надеялись, что с возвращением
Детей все станет на свои места. Выясняется, что это не так. Что же,
по-вашему, должно произойти?
- Я могу лишь предполагать, да и то... но я определенно не думаю, что
что-то приятное, - ответил Зеллаби. - Кукушка выживает потому, что все ее
поведение жестко подчинено единственной цели - выжить... Вот почему я
надеюсь, что вам удастся увезти Феррелин подальше от Мидвича. Сделайте
все, что в ваших силах, чтобы заставить ее забыть этого ребенка, чтобы у
нее была нормальная жизнь. Конечно, это будет трудно, но все же не так,
как если бы ребенок был ее собственным.
Алан нахмурился и потер лоб.
- Да, трудная задача, - сказал он. - Несмотря на все, она испытывает
к нему материнские чувства - почти физическую привязанность и чувство
ответственности, знаете ли.
- Естественно. Так и должно быть. Именно поэтому бедная птичка
выбивается из сил, пытаясь выкормить жадного кукушонка. Это просто обман,
бессердечная эксплуатация природных инстинктов. Эти инстинкты необходимы
для продолжения рода, но в данном случае Феррелин просто не имеет права
поддаваться на шантаж со стороны своих лучших чувств.
- Если, - медленно сказал Алан, - если бы ребенок Антеи оказался
одним из них, что бы вы стали делать?
- Я бы стал делать то же, что советую сделать вам. Я бы увез ее
отсюда. Я бы также порвал все наши связи с Мидвичем, продав этот дом, хотя
мы оба очень любим его. Может быть, мне все-таки придется это сделать,
хотя Антея и не оказалась прямо втянутой в эту историю. Посмотрим, как
будут развиваться события. Поживем - увидим. Потенциальные возможности
Детей мне неизвестны, и я не хочу строить логических предположений.
Поэтому, чем скорее здесь не будет Феррелин, тем лучше я буду себя
чувствовать. Я не хотел бы говорить с ней на эту тему сам. Во-первых, вы
должны решить все между собой; во-вторых, я, со своими не вполне ясными
опасениями, рискую быть просто неправильно понятым. Вы же можете
предложить ей позитивную альтернативу. Если возникнут трудности и вам
потребуется поддержка, можете полностью рассчитывать на Антею и на меня.
Алан медленно кивнул.
- Надеюсь, не потребуется. Мы оба прекрасно понимаем, что дальше так
продолжаться не может. Сейчас вы подтолкнули нас к окончательному решению.
Они продолжали молча сидеть, размышляя каждый о своем. Алан с
некоторым облегчением осознал, что наконец-то его неясные подозрения и
туманные ощущения сложились в единую картину, и теперь от него требовались
только четкие и конкретные действия. Большое впечатление произвела на него
и сама беседа - до сего дня он не мог припомнить ни одного разговора с
тестем, когда Зеллаби, отвергая одну за другой соблазнительные темы для
размышлений, столь четко держался бы своей линии. Более того, рассуждения
его были интересны и разнообразны. Алан уже собирался продолжить разговор,
как вдруг увидел Антею, которая шла к ним через лужайку.
Антея села в кресло напротив мужа и попросила сигарету. Зеллаби
поднес ей спичку.
- Что-нибудь случилось? - спросил он.
- По-моему, да. Мне только что звонила Маргарет Хаксби. Она уехала.
Зеллаби поднял брови.
- Совсем уехала?
- Да. Она звонила из Лондона.
- О, - сказал Зеллаби и задумался.
Алан спросил Антею, кто такая Маргарет Хаксби.
- О, извините. Вы ее, конечно, не знаете. Это одна из девушек мистера
Кримма - вернее, она работала у него раньше. Насколько я знаю, одна из
самых лучших. Доктор Маргарет Хаксби, Лондон.
- Она тоже из... э... пострадавших? - спросил Алан.
- Да. И одна из самых обиженных, - сказала Антея. - Теперь она
приняла решение и уехала, оставив ребенка в Мидвиче.
- Но при чем здесь ты, дорогая? - спросил Зеллаби.
- Она просто решила, что я - самое подходящее лицо для официального
заявления. Она сказала, что мистеру Кримму она звонила, но его не
оказалось на месте. Она хотела решить вопрос относительно ребенка.
- Где он теперь?
- Там, где она квартировала. В коттедже старшей миссис Дорри.
- И она просто взяла и ушла?
- Вот именно. Миссис Дорри пока ничего не знает. Придется мне пойти и
сказать ей об этом.
- Могут возникнуть сложности, - сказал Зеллаби. - Представляю, какая
начнется паника среди других хозяек, которые взяли к себе этих девушек.
Они вышвырнут их на улицу, пока те не успели сбежать, оставив их с детьми
на руках. Может быть, нам удастся протянуть время, пока Кримм не вернется
и что-нибудь не придумает? В конце концов, обязан нести ответственность за
его девушек не Мидвич - во всяком случае, не в первую очередь. Кроме того,
она еще может передумать.
Антея покачала головой.
- Не похоже. Эта женщина поступила так не под влиянием минутного
порыва - она все хорошо продумала. Ее позиция проста: в Мидвич она не
просилась, сюда ее просто назначили. Если бы ее направили в район, с
желтой лихорадкой, то за последствия отвечали бы те, кто ее послал; здесь
же с ней произошла неприятность безо всякой вины с ее стороны, и теперь
пусть они сами с этим и разбираются.
- Но тогда все расходы сваливаются на Мидвич. Или она намерена
платить за содержание ребенка сама?
- Естественно, я спросила ее об этом. Она сказала, что и поселок, и
Ферма могут сколько угодно спорить о том, кто из них несет
ответственность; ее же это никак не касается. Она отказывается что-либо
платить, поскольку считает, что факт оплаты может быть признан косвенным
доказательством ее вины. Тем не менее миссис Дорри или какая-нибудь другая
добрая душа, которая согласится приютить ребенка, будет получать два фунта
в неделю. Деньги будут посылаться анонимно и нерегулярно.
- Ты права, дорогая. Она действовала обдуманно и постаралась все
предусмотреть. Что будет, если отказ от ребенка сойдет ей с рук? Кажется,
закон предусматривает какую-то ответственность? Ты не знаешь, как это
делается? Сотрудник социального обеспечения обращается в суд?
- Не знаю, но она подумала и об этом. Она готова отстаивать свои
интересы в суде и утверждает, что медицинская экспертиза докажет, что
ребенок не может быть ее; из этого будет сделан вывод, что она оказалась в
роли матери-носительницы без своего ведома и согласия, а значит, не может
и нести ответственности за ребенка. Если такой ход не удастся, она
возбудит дело против правительства, обвинив его в халатности, из-за
которой ее здоровье было подвергнуто опасности; или это может быть
обвинение в потворстве насилию или даже в сводничестве - она еще не
уверена.
- Еще бы, - сказал Зеллаби. - Должно быть, весьма интересно -
построить такое обвинение!
- По-моему, она сомневается, что до этого может дойти, - заметила
Антея.
- Полагаю, она совершенно права, - согласился Зеллаби. - Мы сделали
все возможное, пытаясь сохранить тайну, а подобное судебное
разбирательство станет манной небесной для журналистов со всего света.
Надо полагать, доктор Хаксби будет от этого в восторге. Бедный мистер
Кримм и бедный полковник Уэсткотт. Боюсь, они будут очень обеспокоены.
Интересно, хватит ли тогда их влияния?..
Он на мгновение задумался и продолжал:
- Дорогая, я только что говорил с Аланом о том, чтобы он забрал
отсюда Феррелин. Теперь это, похоже, становится еще более срочным. Как
только поступок Маргарет Хаксби получит огласку, ее примеру могут
последовать и другие, ты согласна?
- Для некоторых это послужит толчком, - согласилась Антея.
- И если предположить, что в скором времени это может принять
характер массового бегства из Мидвича, то не потребуются ли определенные
меры, чтобы остановить его?
- Но если, как ты говоришь, они не хотят огласки...
- Дело не в огласке, дорогая. Меня интересует, что произойдет, если
окажется, что Дети так же не желают оставаться в Мидвиче в одиночестве,
как они не желали, чтобы их отсюда увозили?
- Но не думаешь же ты...
- Я не знаю. Я просто пытаюсь поставить себя на место кукушонка. В
такой ситуации я сопротивлялся бы всему, что, по моему мнению, уменьшало
бы заботу о моем комфорте и благополучии. Чтобы это понять, не надо быть
кукушонком. Вы, конечно, понимаете, что я высказываю только предположение,
но мне бы очень хотелось, чтобы Феррелин не оказалась здесь в ловушке,
если произойдет что-либо подобное.
- В любом случае ей лучше уехать, - согласилась Антея. - Для начала -
хотя бы на две-три недели, пока мы не увидим, что здесь происходит, -
сказала она Алану.
- Очень хорошо, - сказал Алан. - С этого я и начну. Где она сейчас?
- Я оставила ее на веранде.
Зеллаби и Антея смотрели, как Алан пересекает лужайку и исчезает за
углом дома. Гордон Зеллаби вопросительно взглянул на жену.
- Думаю, это будет не очень трудно, - сказала Антея. - Она очень
хочет быть с Аланом, единственное препятствие - чувство долга по отношению
к ребенку. Этот конфликт выматывает ее, и она очень страдает.
- А как сильно она привязана к ребенку в действительности?
- Трудно сказать. В такой ситуации на женщину очень давят традиции и
общественное мнение. Инстинкт самосохранения предпочитает проторенный
путь. Чтобы взяли верх личные убеждения, нужно время.
- Так как же с Феррелин? - напряженно спросил Зеллаби.
- О, я уверена, с ней все будет в порядке. Просто она еще не может
решиться. Ты же знаешь, сколько ей пришлось испытать; она перенесла все
тяготы и неудобства, вынашивая ребенка, как своего собственного, а теперь
ей предстоит осознать биологический факт, что он - чужой, что она для него
лишь "приемная мать". Это серьезно.
Антея замолчала, задумчиво глядя вдаль.
- Теперь я каждый вечер читаю благодарственную молитву, - добавила
она. - Не знаю, слышит ли ее кто-нибудь, но я хочу, чтобы где-то знали,
как я благодарна.
Зеллаби взял ее руку, и несколько минут они сидели молча.
- Удивляюсь, - заметил он после паузы, - как могла возникнуть столь
глупая и невежественная метафора, как "Мать Природа"? Ведь Природа
безжалостна, отвратительна и жестока, хотя некоторые верят, что это
необходимо для возникновения цивилизации. Мы считаем жестокими диких
животных, но даже самые свирепые из них покажутся почти ручными, если
представить себе жестокость, которая требуется от людей в открытом море
после гибели корабля; что же касается насекомых, то их жизнь обеспечивают
процессы, фантастически жуткие, с нашей точки зрения. Нет большей иллюзии,
чем то ощущение уюта, которое возникает от слов "Мать Природа". Каждый вид
должен бороться, чтобы выжить, и он будет ради этого делать все, что
только может, даже самое отвратительное, разве только какой-нибудь другой
инстинкт окажется сильнее инстинкта самосохранения.
- Гордон, - озабоченно сказала Антея, - по-моему, твои мысли
постоянно возвращаются к чему-то...
- Да, - признался Зеллаби, - я опять и опять думаю о кукушках.
Кукушки очень настойчивы в своем стремлении выжить. Настолько настойчивы,
что остается только один выход, стоит только им попасть в чье-то гнездо.
Я, как ты знаешь, гуманист; ни жестким, ни тем более жестоким меня назвать
нельзя...
- Да, Гордон, - кивнула она.
- Более того, я цивилизованный человек. Поэтому я не могу заставить
себя одобрить то, что сделать необходимо. И даже если мы осознаем, что
выбора нет, с этим не согласятся остальные. Поэтому мы, как бедные
пеночки, будем выкармливать и растить чудовище, предавая тем самым свой
собственный род. Странно, не правда ли? Мы запросто можем утопить выводок
котят, которые ничем нам не угрожают, но будем заботливо растить эти
создания.
Некоторое время Антея сидела неподвижно, потом повернулась и долгим,
пристальным взглядом посмотрела на мужа.
- Ты действительно уверен, что это необходимо, Гордон?
- Да, дорогая.
- Это на тебя не похоже.
- Я уже сказал об этом. Но и в подобной ситуации я оказался впервые.
Мне пришло в голову, что тезис "Живи и давай жить другим" применим лишь в
определенных границах - пока сознаешь свою безопасность. Когда же я
почувствовал - как никогда ранее, - что мое положение венца творения
оказалось под угрозой, этот тезис сразу же перестал мне нравиться.
- По-моему, ты преувеличиваешь, Гордон. В конце концов, несколько
необычных малышей...
- Которые могут вызывать невротическое состояние у взрослых женщин, -
не забудь еще и Харримана, - заставив выполнять свои желания.
- Может быть, когда они станут старше, это пройдет? Говорят, бывают
случаи удивительного взаимопонимания, психической общности...
- Возможно - в отдельных случаях. Но в шестидесяти взаимосвязанных
случаях?! Нет, ни о какой привязанности не может быть и речи. Это самые
практичные, здравомыслящие и независимые детишки, какие когда-либо
существовали на свете. Еще они, пожалуй, самые самовлюбленные, и не
удивительно - они могут получить все, чего захотят. Пока они еще в том
возрасте, когда им хочется не слишком многого, но позже... что ж,
увидим...
- Доктор Уиллерс говорит... - начала его жена, но Зеллаби нетерпеливо
перебил ее.
- Уиллерс в свое время оказался на высоте положения, так что не
удивительно, что теперь он ведет себя как зазнавшийся страус. Его вера в
истерию стала почти патологией. Надеюсь, отпуск пойдет ему на пользу.
- Но, Гордон, он, по крайней мере, пытается как-то объяснить...
- Дорогая, я человек терпеливый, но не испытывай больше моего
терпения. Уиллерс никогда не пытался ничего объяснить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29