Дворцовый лекарь счел своим долгом прокомментировать ситуацию с точки зрения специалиста: – Это у него все, ваше величество, стряслось на почве инфяцимской пупоносьи, которой может заболеть любой, если без конца будет работать. А драконы не работают, только воюют, им это не грозит.– Не грозит, – повторил Оттобальт. – Ну ладно, первыми тогда пойдете вы с Мулкебой, а я уже следом за вами. Заодно и погляжу, кому что не грозит.Дракон оказался чудо как хорош, и уппертальцам было вполне понятно, отчего драконорыцари демонстрируют его с такой неприкрытой гордостью и торжеством.Зрелище блестящего, лоснящегося, всего в разноцветных пятнах и хитроумных узорах, бронированного монстра настолько тронуло душу короля, что он, не переставая любоваться обновленным драконом, восторженно объявил:– Ну-у-у! По такому поводу мы закатим Шмунипанский фестиваль гвезьдячного искусства, ничуть не хуже того, что был в прошлом году в Шетте! И пусть все нам завидуют.Марона вежливо улыбнулся немцам, подвигал отчаянно бровями на Хруммсу, чтобы тот не переводил ни в коем случае, и с милейшей гримаской повернулся к Оттобальту:– Ваше величество, у нас нет для этого супецких ямарил, мы в этом году не делали на них заявку, а без ямарил Шмунипанский фестиваль все равно что жильцутрик без синарули. Нелогично, а главное, против всех правил и традиций.– А самим как-нибудь соорудить одно-другое ямарило? – предложил король, не желавший вот так, сразу, отказываться от блестящей перспективы провести фестиваль.– Поддельное ямарило испортит любой праздник! – испугался Марона.– Вот незадача… Хорошо, закатим Вичпонский пир, или как там его? – не унимался Оттобальт.Марона постарался дать отрицательный ответ самым кротким голосом:– Неэтично: это медицинский праздник. Проводится только во время эпидемии инфекционных заболеваний. К тому же Мублап обидится – вы ведь его последний раз не пустили на съезд докторов, посвященный дырнальным проблемам. Хруммса! Займи гостей какой-нибудь милой беседой.Его величество обвел присутствующих горьким взглядом воспитателя мульзяшных ялсинок, который обнаружил, что все ребятишки объелись кусьяльным вареньем до полуобморочного состояния:– О спящий Душара! С вами как с детьми малыми – не сладишь. Ампетруса на мою несчастную голову! Что же за мероприятие мы можем предложить по такому важному поводу, как обновление союзного дракона?!На то и существуют в государстве первые министры, чтобы они не терялись перед лицом таких неразрешимых проблем. Вот и Марона не растерялся:– Семидневный Валязный Кункичнаф. Он и с финансовой стороны вполне уместен, и по сути как нельзя лучше отвечает нашим требованиям.На лице короля проступили признаки глубокой задумчивости.– Семидневный, говоришь, валязный… А не слишком ли долго он будет идти, до тетиного приезда успеем?Марона быстро пошевелил губами и расцвел, предвидя серьезную экономию средств.– У-у-успеем! – протянул он успокаивающе. – В крайнем случае мы его подсократим деньков эдак на пять.– Это совсем неинтересно, – внезапно вставил Хруммса, – и больше смахивает на полуторадневные дремнеплаховые проводы.Король заинтересовался:– Может, тогда нам их и устроить?– В этом случае до приезда королевы-тети мы точно не уложимся, – пояснил Марона. – Эти полуторадневные проводы обычно затягиваются на месяцы, у них только название короткое.Вдруг ожил молчавший все это время Мулкеба:– А давайте лучше устроим Мумзьнямский танцевальный вечер на десять мифических персон с громоподобным бумбитрямом в финале. На утро третьего дня все будем как стеклышко! – Заметив неуверенность и настороженность в глазах собеседников, он поспешил их успокоить: – А бумбитрям я организую: у меня как раз два здоровенных ящика с позапрошлого года остались, полкомнаты в башне перегораживают.Окружающие переглянулись. Похоже, предложение мага почти всем пришлось по душе. Только немцы, которых включившийся в полемику Хруммса перестал развлекать какой бы то ни было беседой, чувствовали себя не в своей тарелке и тревожно поглядывали на союзников, пытаясь угадать, отчего наблюдаются столь резкие перепады настроений – от веселого и брызжущего оптимизмом до грустного и угнетенного.А тем временем Оттобальт строго отчитывал Мулкебу:– Знаю я твой громоподобный бумбитрям. Страшнее светопреставления, сотворившегося во дни гибели Пучинейского полуострова. Тогда все небо гарью заволокло, три месяца солнца было не видать К тому же где мы возьмем десять мифических персон? У нас их только шестеро – включая драконорыцарей и самого дракона.– Я точно знаю из звездных магических писаний, – твердо стоял на своем чародей, – что драконы бумбитрям уважают и чуть ли не сами его выдумали, потому как сие представление фактически отражает их витиеватую душу и подчеркивает драконье могущество в нашем хрупком мире.Король проявил себя недюжинным философом и мыслителем:– Вот именно, Мулкеба, хрупком! А ты норовишь его своим магическим тарарамом кокнуть. Он и так на волоске висит – между варварами и драконами выбирать приходится.– И тетей, – встрял лично заинтересованный Марона.– Да, еще и тетей, – окончательно сникло его величество.Мулкеба решил войти в историю как первый стоик Упперталя:– Ну если, ваше величество, наш хрупкий мир выдерживает тетю, то уж мой бумбитрям он как-нибудь перенесет. А о нехватке демонов не волнуйтесь, я их мигом доведу до нужного количества.Оттобальт отшатнулся от своего придворного мага, как от чумы:– Нет уж! Пусть остается столько, сколько есть сейчас, а то так недолго отправиться и в Синий каземат под наблюдение доктора Жутьяпа. Кстати, он давно просит перевести к нему Кукса.– Йа, йа, – поощрительно сказал Дитрих, весьма своевременно решивший, что союзников нужно подбодрить каким-нибудь добрым словом и отеческой улыбкой.
Сереион и сам уже начал задумываться, чем чреват дракон. Его первоначальные опасения только укрепились, когда он столкнулся с чудовищем лицом к лицу.Тварь оказалась гораздо хитрее и опаснее, нежели он мог себе представить. Во-первых, после того как зверь разогнал варваров и вполз во двор замка, он так и не сделал ни одного движения и не произнес ни одного слова. Это пугало и настораживало. Существо, которое могло столь терпеливо сидеть и ждать на протяжении многих часов, вне всякого сомнения, было прирожденным хищником. Впрочем, это-то было ясно заранее.Но лучше бы дракон и сам чего-нибудь говорил, ворочался, шевелился. Правда, он переполз, повинуясь своим демоническим драконорыцарям, в конюшни, но и это не радовало доблестного гвардейца. С драконом он бы предпочел договариваться напрямую. А так – кто его знает, что на уме у этих пятерых?И вообще, они столь ловко просачивались внутрь своего монстра и вылазили из него, что Сереион предположил, что, возможно, это драконьи души – числом пять штук. Оттого дракона трудно убить.Во-вторых, тварь упрямо ничего не жрала. Вероятно, она успела слопать пару-тройку варваров, и это даже хорошо, ибо означает экономию мелкого и крупного домашнего скота. С другой стороны, а если он ночью проголодается?Когда по всему двору стал разноситься странноватый запах, Сереион почувствовал себя угнетенным. Это наверняка было ядовитое дыхание, которым зверь вполне мог отравить обитателей замка.В том, что дракон поможет против королевы-тети, гвардеец сомневался. Прав был дядюшка Хухлязимус: с тетей король должен однажды разобраться сам. Это все-таки не варвары, а своя собственная престарелая родственница. Конечно, эта родственница иной раз была похлеще, чем Морской Змей Вапонтих, но это еще не причина, чтобы накликивать дополнительные неприятности на свою голову.Думаю, что исходя из всего вышесказанного вы не будете слишком удивлены, если мы сообщим, что ближе к закату гвардеец Сереион оказался на Мумзячных болотах в поисках чародея Хухлязимуса. Дело у него было вполне конкретное: он жаждал узнать, где обещанный антидракон, когда и как его можно получить, а заодно уточнить инструкции по использованию.На сей раз островок чародея напоминал филиал шеттской университетской библиотеки. Все обозримое пространство было завалено толстенными фолиантами, свитками, табличками и коричневыми пергаментными рулончиками. Летописи высовывались из глубокого дупла, а оскорбленный и нахохленный филин – его официальный владелец – сидел рядом и пространно рассуждал о справедливости.Книги громоздились под кустами, перегораживая вход в крысиную нору, и пыхотская рыжая крыса старательно прогрызала себе путь сквозь пыльные страницы. Кое-где, совершенно безо всякой логики, топырились книжные шкафчики с прогибающимися под тяжестью печатного слова полками. Одну из таких полок облюбовал крохотный сюмрякача и задумчиво вил гнездо, то и дело забывая, чем он занимается.Хухлязимус в шерстяной полосатой скуфейке и в сиреневых очках в пол-лица сидел под сенью цветущей яблоньки, похрустывал яблочком и внимательно изучал томик под названием «Базяки дремучего вумпы», изданный под редакцией некого Пумченея Запойского.(Справка: «Базяки дремучего вумпы» – это собрание народных вольхоллских сказок, среди которых особенной популярностью у детского населения пользуются «Жильцутрик и синаруля», «Нишманц-дурачок и говорящая мульчипея», «Сказка о девице-красавице и симурязном пинчончике», «Старичок и пыхотская крыса, что жила в подвале», а также многие другие.)Зрелище, которое являл собою могущественнейший чародей обитаемого мира, поглощенный незамысловатыми историйками, сочиненными для детишек, потрясло Сереиона. Он и так уже был поколеблен последними событиями, но тут ему пришло в голову, что у дядюшки на древности лет начался склероз (и немудрено – человек умереть забыл!) и теперь уже никто и ничто не спасет несчастный Упперталь.– Дядюшка! – вскричал гвардеец, всплеснув руками. – Что это ты на старости лет детскими сказками увлекся?Хухлязимус повел себя так, словно они с Сереионом и не расставались вовсе и последние несколько дней ведут увлекательный научный диспут. Он просто продолжил фразу с середины:– …многому поучиться можно, здесь целая жизнь п'йоходит, века оставили свой след, следы ушедших в никуда найодов сох'йанились. – Он причмокнул от удовольствия, перелистнул страницу. – Сейчас уже, поди, и обычаев таких не. помнят, а сказки живут. И поколение за поколением их читают и узнают, каково было йаныые обитать в Вольхолле.Здесь чародей все же отвлекся от книги и прищелкнул языком. Оказалось, что это тоже что-то значит. Во всяком случае, из соседних зарослей пританцевал стол на шести ножках и бесцеремонно принялся расталкивать груды книг и шкафчики, утверждаясь посреди полянки. Заняв подобающее место, столик по собственной инициативе накрылся скатертью, после чего отовсюду стали слетаться на него разнообразнейшие блюда, в том числе и обожаемые Сереионом пупунчикские ножки с квашеной пусатьей и странного вида питье в коричневых смешных бутылочках с этикетками и загадочной надписью «Балтика-5». С бутылочек шустро спрыгнули золотистые пробочки, и пенная жидкость охотно устремилась в высокие самозитные стаканы.– Так для этого исторические летописи существуют, – хмыкнул Сереиоы, дегустируя незнакомое питье. – В них все по-честному расписано: кто кого завоевывал, кто кому дань платил, кто и как стал народным избранником.Взгляд, которым Хухлязимус наградил гвардейца, свидетельствовал о том, что последнего зачислили в разряд наивных детей.– Деточка! – замахал руками чародей. – Ты же сделал такую кайеру, дослужился до гвайдейского командийа, а йассуждаешь так, будто не знаешь, насколько твои истойические летописи не соответствуют действительности. И если ты надумал всейвез выяснить, кто и как стал найодным. изб'йанником и гейоем, то ни за что не узнаешь, потому как эти самые летописи «найодные изб'йанники» и ваяют.Сереион выцепил с большого блюда грудинку фанчкраксы и вгрызся в нее белоснежными зубами.– Так ведь в твоих сказках вранья не меньше, если не сказать, что там вообще одна ложь. И ты что, этому веришь?Хухлязимус повертел в руках стакан с «Балтикой», почесал щеку и поменял содержимое на темно-красное сунаемское вино.– Йазница в том, голубчик, что сказка – ложь, да в ней намек. Она тебя сама честно об этом п'йедуп'йеждает. А твои истойические опусы – не стану давать им должного оп'йеделения – неп'йейекаемая святыня. За них любого если не казнят, так в изгнание отп'йавить могут, и все за одно к'йохотное сомнение или несогласие.Сереион с трудом припомнил, что сколько-то там сот лет назад могущественный чародей самолично пытался принимать участие в управлении какой-то страной, однако вызвал тем самым гнев местного правителя по имени Елмаир. Кстати, именно благодаря гонениям на Хухлязимуса Елмаир и смог укрепиться в истории, ибо больше ничем славен не был.– Прости, дядюшка Хух, – огорченно сказал гвардеец. – Кажется, я тебя ненароком задел. А из-за чего у тебя, собственно говоря, вышла размолвка с этим правителем? И почему ты его не превратил во что-нибудь особенно пакостное? Ты же уже был величайшим чародеем.Хухлязимус смачно закусил вино маринованными ольсимками, фаршированными хрустящими граскунчиками.– Вот сколько лет колдую эти самые ольсимки, а так никогда не мог понять, кто же запихивает г'йаскунчик вместо косточки? – пожал он плечами.– Никогда бы не подумал, – признался Сереион. – У нас на кухне это делают поварята. Сколько при этом ольсимок портят – не передать словами.– При двойе, – с видом знатока ответил Хухлязимус, – не только ольсимки пойтятся. Поэтому я и сижу здесь на болотах. Видишь ли, когда я был молодым и наивным, то мечтал, чтобы во всем Вольхолле была абсолютная народная упрачукратия.Последнее слово он выговорил четко, со всеми буквами "р", будто заклинание.– Впервые в жизни слышу, чтобы ты ошибался, – удивился гвардеец. – При твоей народной упрачукратии такое начнется, что самодурство королей покажется детской забавой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40