https://wodolei.ru/catalog/dushevie_dveri/
Хотя бы самого устаревшего. И вообще, это ножны короткого меча.Генрих указал на отдаленное дерево:– Я не ошибаюсь, господин майор? Там действительно торчит стрела?– Да, действительно стрела. Давай подытожим: у нас в активе обломки щита, допотопные ножны от допотопного меча, стрела и парочка оборванных покойников. Я вот о чем думаю – кому могло потребоваться их имущество? Сам посуди, зачем, например, нам с тобой русское рыцарское оружие?Генрих посмотрел на командира, как на сумасшедшего, и утвердил очевидное:– Затем, чтобы после войны привезти его домой и развесить на стенах в гостиной вашего родового замка, господин майор.– А ты прав как никогда, Генрих. Но зачем мне в гостиной столько… Хотя, ладно, твоя взяла – я бы не удержался при виде таких трофеев.Пока они обсуждали сию животрепещущую тему, их товарищи окончательно поскучнели и проголодались. Клаус вынырнул из башни и издал душераздирающий вопль:– Ну, что там, господин Морунген, есть в меню цыплята табака?!– Нету ни черта. Коммунисты все сожрали до нас, так что придется самим добывать пищу.– На самом деле, – забеспокоился Ганс, – что вы там так долго разглядывали?Флегматичный Генрих не нашел причин, по которым должен был бы умолчать о находке:– Так, пару несовременных трупов да сгоревший омлет по-русски.– Нас явно здесь не ждали, – сказал Дитрих. – Клаус, съезжай-ка в лес, надо готовиться к ночевке. Ганс, ты наблюдаешь за дорогой. Вальтер, Клаус, замаскируете машину и разведете костер. Фон Морунген идет на охоту с Генрихом. В случае нападения… А, да что там…
Обнаружив, что Генрих присовокупил к пулемету еще и гранаты, Дитрих перевел взгляд на скромный пистолет в своей руке и счел уместным задать вопрос:– Генрих, ты зачем пулемет взял?– На всякий случай, господин майор, – невозмутимо откликнулся Диц. – Кто его знает, что может встретиться в этом лесу.– А гранаты?– Пригодятся, – лаконично ответил Генрих.– Мы же шли на охоту? Гранаты на охоте неуместны – логично?– Ага, только я уже видел рыбу, которая тут водится. Так вот, на рыбалку, господин Морунген, вы меня и с бомбой не уговорите пойти.Уразумев, что подчиненного необходимо подбодрить, Дитрих изобразил на лице нечто, что искренне посчитал широкой улыбкой.– Да брось, Генрих, нам бы что-нибудь некрупное подстрелить – и айда к шалашу, на вкусный ужин.Надежды не оправдались. Генрих стал еще более подозрительным.– Видел я уже это ваше некрупное. Хорошо, если вдвоем отобьемся.– Ни один приличный охотник, кроме ружья, ничего с собой в лес не берет, – забубнил наставительно майор. – Вот так-то, Генрих.Здоровяк Диц слегка обиделся, но уступать не собирался:– К дьяволу приличия! Я теперь в любую мирную избушку соглашусь войти только не вылезая из танка и не снимая гусениц.– Тс-с-с… – перебил его Морунген. – Тихо. Смотри, вон там, видишь? Кажется, это кабанчик в земле роется.– А вон там – еще один.– Какой пухленький! Цып-цып-цып…– Тише, не спугните.– И вон еще, и справа. Да здесь их целое стадо! Дай мне на минутку твой пулемет.– Кто-то говорил, что на охоте это неприлично.На минуту фон Морунгену показалось, что железная германская дисциплина, не выдержав тягот испытаний, ослабла и начинает падать. В иное время он бы пресек это в зародыше, но теперь упитанный кабанчик был несравнимо важнее.– Генрих, – прорычал он грозным шепотом. – Не до шуток сейчас, давай сюда свою пушку. – И, уже щурясь в прицел, добавил: – Мы с тобой на военной охоте. Надеюсь, эти несчастные свиньи нас простят.Мирную тишину, нарушаемую только идиллическим похрюкиванием питающихся кабанчиков, разорвал тяжелый рокот длинной пулеметной очереди. С душераздирающим визгом кабанчики заметались по поляне, а затем стремительно вскарабкались вверх по стволам деревьев и исчезли в пышных кронах.– Мы это видели? – уточнил Дитрих сипло.– Что?– Ну, это… И-и-и-и-и-и, и – и-и-и, а потом – по деревьям.– Я – видел.– И как?– Ну и кабанчики у них.– Шустрые, – с трудом выдавил из себя майор. – Но это, наверное, были не кабанчики. Хотелось бы надеяться.– Да, я того же мнения, господин Морунген, – облегченно вздохнул Генрих. – И то сказать, – где это видано, чтобы приличные свиньи по деревьям скакали? Они вообще могут быть несъедобные.– И вредоносные. Ладно, держи пулемет. Пойдем посмотрим, поищем что-нибудь еще.– Может, не стоит? – уточнил осторожный Генрих.Майор сунул указующий перст в надраенную пуговицу подчиненного:– Надо, Генрих, надо. Не возвращаться же нам с пустыми руками. Хоть каких-нибудь плодов соберем, сейчас как раз… – он беспомощно огляделся и нервно промокнул лоб белоснежным платком, – июль.Диц поднял правую бровь.– Наверное, июль, – уточнил майор.Диц хмыкнул.– Не позднее августа, я думаю.Диц пожал плечами.– Вероятно, где-то между июнем и сентябрем. – Морунген спрятал платок и продолжил уже увереннее: – Да чихать на сезоны! Должно же в этом лесу расти что-нибудь съедобное.Генрих демонстративно окинул взглядом верхушки деревьев, в которых все еще копошилось и похрюкивало невидимое стадо:– Должно, должно. Один плод я могу назвать наверняка.– А кстати, – оживился майор, – помнишь, метров сто назад мы прошли мимо дерева с крупными красными плодами?– Невысокое, по правую руку от тропинки? Нет, не помню, – твердо отвечал Диц, – и вам не советовал бы.– Ты взял что-нибудь сумчатое? – проигнорировал его тревоги бравый командир.– Кенгуру, что ли? – усомнился Генрих.– Емкость сумчатую, болван!– Так точно, господин майор: два подсумка с лентами к пулемету.– Если найдем фрукты или ягоды, тебе придется намотать ленты на себя. Генрих! Не паникуй. Я чувствую, как во мне медленно, но неостановимо разрастается талант хозяйственника.– Как скажете, – недовольно пробормотал Диц. – Господин майор, может, нам взять левее или правее, а то этот чертов кустарник никогда не закончится.– Нам ли с тобой, Генрих, пасовать перед трудностями, – пропел труженик леса.– Господин майор, вот вы меня не слушаете, а я не то чтобы жаловался, но хочу сказать, что рука, которую я расцарапал о шипы в этих кустах, так распухла, что пальцы на ней не гнутся.– А ну-ка дай посмотреть твою руку.Повертев пострадавшую конечность и попытавшись согнуть пальцы, стремительно приобретающие сходство с сосисками по-кайзерски, Дитрих вынес вердикт:– Видимо, в шипах сильный яд. И что он призван охранять?Он аккуратно притянул к себе одну из веток, разглядывая шипы и округлые образования на отростках, похожие на шишечки хмеля, но несколько большего размера.– А это еще что за зеленые пампушки? Есть у меня одно подозрение, Генрих. Давай-ка сюда свой пулемет.Умостив шишку на прикладе, он стукнул сверху рукояткой пистолета. С аппетитным хрустом плод раскололся, обнажив белую мякоть – ароматную и приятную на вкус.– Точно! Я так и знал, Генрих, это орехи, бросай пулемет, вынимай ленты, будем собирать их в подсумки.– Ну вот, теперь еще вам не хватало пораниться и распухнуть для полного счастья.– Ювелирно, ювелирно, и никак иначе: опухших рук нам достаточно.Какое-то время молча пыхтели, решая продовольственную проблему.– Генрих! – подал голос майор, взваливая на плечо пухлую сумку. – Забирай пулемет, и пошли в лагерь. Наши, наверное, уже волнуются.Диц огляделся и обнаружил полное отсутствие пулемета– Так точно. – И стремительно удалился в близлежащие заросли.Морунген внимательно изучал компас, а потому на халатное отношение к оружию не отреагировал.Он ощущал дискомфорт оттого, что не мог установить, где находится; переживал за судьбу экспериментального танка, а еще пуще – за свою собственную, буде случится клятый танк загубить в здешних чащобах. И однако, как ни парадоксально было это чувство, командировка нравилась ему все больше и больше. Будто Дитрих фон Морунген наконец попал в свою собственную легенду. Никакой идеологии, никакого начальства, никаких тупиц из гестапо, так и шныряющих туда-сюда… Только ты и твой противник.Как раз на этой воинственной мысли Дитрих и осекся, заслышав в кустах шорох и легкое потрескивание веток. Он выхватил пистолет, присел на корточки, затаился. Высунулась из пышных зарослей взволнованная голова Генриха:– Господин Мо…Властная ладонь зажала ему рот. Носом, бровями и глазами майор недвусмысленно указал направление, в котором располагалось нечто неведомое и уже потому опасное.– Это партизаны?– Не знаю, но танк в той стороне.– Действуем так: я спрошу пароль, если ответа не последует, бросай в ту сторону гранату. После взрыва может начаться стрельба, тогда бросай вторую, и по моей команде бежим к танку.Набрав полные легкие воздуха, Морунген рявкнул:– Пароль!Никакого ответа. Генрих размахнулся и швырнул гранату. После оглушительного взрыва лес затих. В зарослях воцарилась тишина.– И чего мы добились?– Теперь что делать, господин майор? – поинтересовался Генрих.– Тихо, ни единого звука. На партизан это не похоже. Обычно в ответ они сразу стреляют или ругаются матом, а чаще все сразу. Разве что могли сбежать, но ни криков, ни топота, ни треска. Загадочное явление. Хочешь не хочешь, а придется посмотреть, во что мы бросали гранатой.Диц непочтительно вцепился в командирскую штанину:– Темно, господин майор. Что мы там увидим? Лучше к нашим идти, пока живы.– Отставить пререкания! Я вперед, ты прикрываешь, все ясно? Выполнять!– Есть выполнять.Опасности все не было, а Генрих был так грустен, что сердце доброе майора дрогнуло.– Пойми, Генрих, я спать спокойно не смогу, пока не узнаю, что шуршит в лесу, в двухстах метрах около моего лагеря.Метров тридцать они преодолели образцово по-пластунски. И в конце пути достигли воронки, с края которой свешивалось что-то длинное, скользкое, толстое и без признаков жизни. Стемнело уже настолько, что для опознания длинного и скользкого потребовалось включить фонарик. В его желтоватом свете глазам ошарашенных немцев представилась во всей красе гигантская змея, шкура которой была расписана самым замысловатым образом.– Молодчина Генрих, метко бросаешь! Мы с тобой оглушили огромный, вкусный кусок мяса! Представляешь, с каким трофеем мы вернемся к ребятам.Он попытался приподнять над землей мощную треугольную голову.– Сколько же это здесь килограммов? Вот и ужин. По возвращении закатим пир!– Как можно есть такую гадость? – скривился Диц. – Мы же не французы.– Генрих, дружище, при чем здесь французы? – не смутился майор. – Ты когда-нибудь ел курятину?– Курятину, уточняю. Курятину, а не змеятину.– Перед тобой, Генрих, лежит типичный представитель куриного племени.Генрих понял, что он перестает что-либо понимать.– А ведь это все-таки змея. Возможно, ядовитая.– Правильно, но я не читаю тебе курс биологии, а говорю о вкусовом родстве, понимаешь?– Нет, не понимаю. Точнее, догадываюсь, но заявляю, что есть эту мерзость не стану. – Тут перед глазами Дица отчетливо нарисовалось змеиное филе на палочке, жареное, шипящее, истекающее соком, и он поспешно добавил: – Разве что вы категорически прикажете. Попробую… Вы командир, а я солдат, кругом война, какая разница, от чего умирать?– Ну, будет тебе краски сгущать, потом мне еще спасибо скажешь. Бери эту жирную бестию за хвост и пойдем обрадуем наших.Бестия оказалась еще более упитанной, чем определили на глазок. Обратный путь в связи с этим оказался долгим, и пройти его, как предполагалось, бодрым маршевым шагом не удалось. Генрих пыхтел где-то далеко позади. Змеиный хвост, похожий на гибкую водосточную трубу, цеплялся за все, что попадалось на пути.– Господин майор, я так больше не могу, надо передохнуть. Этот монстр меня доконает.– Великолепная мысль, – выдохнул Дитрих.– Вот зараза, – пожаловался Диц на змею. – И патроны врезались чуть ли не до самых костей.«Зараза» увесисто плюхнулась на землю.– Не скули, старина, на войне как на войне. Мы солдаты, к тому же есть повод веселиться – идем к своим с шикарным трофеем. Все будет нормально.– А до наших еще далеко идти?– Думаю, по прямой эдак метров сто, не больше.– А на самом деле?– Кто может сказать?Генрих потыкал валяющуюся на земле змею носком ботинка.– Мягкая еще, не околела. Кажется, взрыв ее только оглушил. А что, господин майор, если она придет в себя прежде, чем мы дотащим ее до лагеря?– Не нервничай, она уже у нас в руках. Куда ей деваться от двух бравых немецких парней? Мы что, с ней вдвоем не справимся?– Не уверен, она такая здоровенная.– Лучше съешь орешек.– Нет, спасибо, я лучше по нужде схожу.– Валяй, только быстро.Но не успел Генрих отойти на десяток шагов и прочно и основательно утвердиться за деревом, в стороне, где остался Морунген, послышались шум, возня, нечленораздельные выкрики и возмущенные вопли майора. Не в силах прервать процесс, Генрих мог только волноваться за драгоценную особу командира. Пока он волновался, до его ушей донесся звук пистолетного выстрела, опять шум и беготня, немецкая ругань, которую невозможно спутать ни с чем другим, и в довершение всего – длинная пулеметная очередь. На ходу застегивая штаны, Диц устремился к месту событий.– Я так и знал, я так и знал, что эта змея очухается и задаст нам перцу.Морунген обиженно стоял под деревом. Пейзаж удачно декорировали стреляные гильзы. Все вокруг было вытоптано так, словно неутомимое стадо кабанчиков спрыгнуло на лужайку попастись-порыться в земле. Змеи не было. Сумка с орехами таинственным образом исчезла.– Не стреляйте, господин майор, это я, Генрих! – возопил Диц. – Вы целы? С вами все в порядке? Что здесь произошло?Дитрих швырнул на землю ни в чем не повинный пулемет. Казалось, он (майор) дымится от злости.– Лучше не спрашивай. Какие-то лесные сволочи отобрали трофей! Ну надо же. Кто бы мог подумать?!– Тихо, наверное, это были партизаны.– Какие партизаны? Типичные обезьяны, с ног до головы волосатые, аж жуть берет.– Чего вы хотите, если у них тут свиньи по деревьям бегают! – попытался утешить Дитриха верный Генрих– Я одного, кажется, застрелил. Надо посмотреть там, среди кустов.– Здесь ничего нет, господин майор! – доложил Диц, обследовав заросли.– Значит, они его успели подобрать, когда разбегались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Обнаружив, что Генрих присовокупил к пулемету еще и гранаты, Дитрих перевел взгляд на скромный пистолет в своей руке и счел уместным задать вопрос:– Генрих, ты зачем пулемет взял?– На всякий случай, господин майор, – невозмутимо откликнулся Диц. – Кто его знает, что может встретиться в этом лесу.– А гранаты?– Пригодятся, – лаконично ответил Генрих.– Мы же шли на охоту? Гранаты на охоте неуместны – логично?– Ага, только я уже видел рыбу, которая тут водится. Так вот, на рыбалку, господин Морунген, вы меня и с бомбой не уговорите пойти.Уразумев, что подчиненного необходимо подбодрить, Дитрих изобразил на лице нечто, что искренне посчитал широкой улыбкой.– Да брось, Генрих, нам бы что-нибудь некрупное подстрелить – и айда к шалашу, на вкусный ужин.Надежды не оправдались. Генрих стал еще более подозрительным.– Видел я уже это ваше некрупное. Хорошо, если вдвоем отобьемся.– Ни один приличный охотник, кроме ружья, ничего с собой в лес не берет, – забубнил наставительно майор. – Вот так-то, Генрих.Здоровяк Диц слегка обиделся, но уступать не собирался:– К дьяволу приличия! Я теперь в любую мирную избушку соглашусь войти только не вылезая из танка и не снимая гусениц.– Тс-с-с… – перебил его Морунген. – Тихо. Смотри, вон там, видишь? Кажется, это кабанчик в земле роется.– А вон там – еще один.– Какой пухленький! Цып-цып-цып…– Тише, не спугните.– И вон еще, и справа. Да здесь их целое стадо! Дай мне на минутку твой пулемет.– Кто-то говорил, что на охоте это неприлично.На минуту фон Морунгену показалось, что железная германская дисциплина, не выдержав тягот испытаний, ослабла и начинает падать. В иное время он бы пресек это в зародыше, но теперь упитанный кабанчик был несравнимо важнее.– Генрих, – прорычал он грозным шепотом. – Не до шуток сейчас, давай сюда свою пушку. – И, уже щурясь в прицел, добавил: – Мы с тобой на военной охоте. Надеюсь, эти несчастные свиньи нас простят.Мирную тишину, нарушаемую только идиллическим похрюкиванием питающихся кабанчиков, разорвал тяжелый рокот длинной пулеметной очереди. С душераздирающим визгом кабанчики заметались по поляне, а затем стремительно вскарабкались вверх по стволам деревьев и исчезли в пышных кронах.– Мы это видели? – уточнил Дитрих сипло.– Что?– Ну, это… И-и-и-и-и-и, и – и-и-и, а потом – по деревьям.– Я – видел.– И как?– Ну и кабанчики у них.– Шустрые, – с трудом выдавил из себя майор. – Но это, наверное, были не кабанчики. Хотелось бы надеяться.– Да, я того же мнения, господин Морунген, – облегченно вздохнул Генрих. – И то сказать, – где это видано, чтобы приличные свиньи по деревьям скакали? Они вообще могут быть несъедобные.– И вредоносные. Ладно, держи пулемет. Пойдем посмотрим, поищем что-нибудь еще.– Может, не стоит? – уточнил осторожный Генрих.Майор сунул указующий перст в надраенную пуговицу подчиненного:– Надо, Генрих, надо. Не возвращаться же нам с пустыми руками. Хоть каких-нибудь плодов соберем, сейчас как раз… – он беспомощно огляделся и нервно промокнул лоб белоснежным платком, – июль.Диц поднял правую бровь.– Наверное, июль, – уточнил майор.Диц хмыкнул.– Не позднее августа, я думаю.Диц пожал плечами.– Вероятно, где-то между июнем и сентябрем. – Морунген спрятал платок и продолжил уже увереннее: – Да чихать на сезоны! Должно же в этом лесу расти что-нибудь съедобное.Генрих демонстративно окинул взглядом верхушки деревьев, в которых все еще копошилось и похрюкивало невидимое стадо:– Должно, должно. Один плод я могу назвать наверняка.– А кстати, – оживился майор, – помнишь, метров сто назад мы прошли мимо дерева с крупными красными плодами?– Невысокое, по правую руку от тропинки? Нет, не помню, – твердо отвечал Диц, – и вам не советовал бы.– Ты взял что-нибудь сумчатое? – проигнорировал его тревоги бравый командир.– Кенгуру, что ли? – усомнился Генрих.– Емкость сумчатую, болван!– Так точно, господин майор: два подсумка с лентами к пулемету.– Если найдем фрукты или ягоды, тебе придется намотать ленты на себя. Генрих! Не паникуй. Я чувствую, как во мне медленно, но неостановимо разрастается талант хозяйственника.– Как скажете, – недовольно пробормотал Диц. – Господин майор, может, нам взять левее или правее, а то этот чертов кустарник никогда не закончится.– Нам ли с тобой, Генрих, пасовать перед трудностями, – пропел труженик леса.– Господин майор, вот вы меня не слушаете, а я не то чтобы жаловался, но хочу сказать, что рука, которую я расцарапал о шипы в этих кустах, так распухла, что пальцы на ней не гнутся.– А ну-ка дай посмотреть твою руку.Повертев пострадавшую конечность и попытавшись согнуть пальцы, стремительно приобретающие сходство с сосисками по-кайзерски, Дитрих вынес вердикт:– Видимо, в шипах сильный яд. И что он призван охранять?Он аккуратно притянул к себе одну из веток, разглядывая шипы и округлые образования на отростках, похожие на шишечки хмеля, но несколько большего размера.– А это еще что за зеленые пампушки? Есть у меня одно подозрение, Генрих. Давай-ка сюда свой пулемет.Умостив шишку на прикладе, он стукнул сверху рукояткой пистолета. С аппетитным хрустом плод раскололся, обнажив белую мякоть – ароматную и приятную на вкус.– Точно! Я так и знал, Генрих, это орехи, бросай пулемет, вынимай ленты, будем собирать их в подсумки.– Ну вот, теперь еще вам не хватало пораниться и распухнуть для полного счастья.– Ювелирно, ювелирно, и никак иначе: опухших рук нам достаточно.Какое-то время молча пыхтели, решая продовольственную проблему.– Генрих! – подал голос майор, взваливая на плечо пухлую сумку. – Забирай пулемет, и пошли в лагерь. Наши, наверное, уже волнуются.Диц огляделся и обнаружил полное отсутствие пулемета– Так точно. – И стремительно удалился в близлежащие заросли.Морунген внимательно изучал компас, а потому на халатное отношение к оружию не отреагировал.Он ощущал дискомфорт оттого, что не мог установить, где находится; переживал за судьбу экспериментального танка, а еще пуще – за свою собственную, буде случится клятый танк загубить в здешних чащобах. И однако, как ни парадоксально было это чувство, командировка нравилась ему все больше и больше. Будто Дитрих фон Морунген наконец попал в свою собственную легенду. Никакой идеологии, никакого начальства, никаких тупиц из гестапо, так и шныряющих туда-сюда… Только ты и твой противник.Как раз на этой воинственной мысли Дитрих и осекся, заслышав в кустах шорох и легкое потрескивание веток. Он выхватил пистолет, присел на корточки, затаился. Высунулась из пышных зарослей взволнованная голова Генриха:– Господин Мо…Властная ладонь зажала ему рот. Носом, бровями и глазами майор недвусмысленно указал направление, в котором располагалось нечто неведомое и уже потому опасное.– Это партизаны?– Не знаю, но танк в той стороне.– Действуем так: я спрошу пароль, если ответа не последует, бросай в ту сторону гранату. После взрыва может начаться стрельба, тогда бросай вторую, и по моей команде бежим к танку.Набрав полные легкие воздуха, Морунген рявкнул:– Пароль!Никакого ответа. Генрих размахнулся и швырнул гранату. После оглушительного взрыва лес затих. В зарослях воцарилась тишина.– И чего мы добились?– Теперь что делать, господин майор? – поинтересовался Генрих.– Тихо, ни единого звука. На партизан это не похоже. Обычно в ответ они сразу стреляют или ругаются матом, а чаще все сразу. Разве что могли сбежать, но ни криков, ни топота, ни треска. Загадочное явление. Хочешь не хочешь, а придется посмотреть, во что мы бросали гранатой.Диц непочтительно вцепился в командирскую штанину:– Темно, господин майор. Что мы там увидим? Лучше к нашим идти, пока живы.– Отставить пререкания! Я вперед, ты прикрываешь, все ясно? Выполнять!– Есть выполнять.Опасности все не было, а Генрих был так грустен, что сердце доброе майора дрогнуло.– Пойми, Генрих, я спать спокойно не смогу, пока не узнаю, что шуршит в лесу, в двухстах метрах около моего лагеря.Метров тридцать они преодолели образцово по-пластунски. И в конце пути достигли воронки, с края которой свешивалось что-то длинное, скользкое, толстое и без признаков жизни. Стемнело уже настолько, что для опознания длинного и скользкого потребовалось включить фонарик. В его желтоватом свете глазам ошарашенных немцев представилась во всей красе гигантская змея, шкура которой была расписана самым замысловатым образом.– Молодчина Генрих, метко бросаешь! Мы с тобой оглушили огромный, вкусный кусок мяса! Представляешь, с каким трофеем мы вернемся к ребятам.Он попытался приподнять над землей мощную треугольную голову.– Сколько же это здесь килограммов? Вот и ужин. По возвращении закатим пир!– Как можно есть такую гадость? – скривился Диц. – Мы же не французы.– Генрих, дружище, при чем здесь французы? – не смутился майор. – Ты когда-нибудь ел курятину?– Курятину, уточняю. Курятину, а не змеятину.– Перед тобой, Генрих, лежит типичный представитель куриного племени.Генрих понял, что он перестает что-либо понимать.– А ведь это все-таки змея. Возможно, ядовитая.– Правильно, но я не читаю тебе курс биологии, а говорю о вкусовом родстве, понимаешь?– Нет, не понимаю. Точнее, догадываюсь, но заявляю, что есть эту мерзость не стану. – Тут перед глазами Дица отчетливо нарисовалось змеиное филе на палочке, жареное, шипящее, истекающее соком, и он поспешно добавил: – Разве что вы категорически прикажете. Попробую… Вы командир, а я солдат, кругом война, какая разница, от чего умирать?– Ну, будет тебе краски сгущать, потом мне еще спасибо скажешь. Бери эту жирную бестию за хвост и пойдем обрадуем наших.Бестия оказалась еще более упитанной, чем определили на глазок. Обратный путь в связи с этим оказался долгим, и пройти его, как предполагалось, бодрым маршевым шагом не удалось. Генрих пыхтел где-то далеко позади. Змеиный хвост, похожий на гибкую водосточную трубу, цеплялся за все, что попадалось на пути.– Господин майор, я так больше не могу, надо передохнуть. Этот монстр меня доконает.– Великолепная мысль, – выдохнул Дитрих.– Вот зараза, – пожаловался Диц на змею. – И патроны врезались чуть ли не до самых костей.«Зараза» увесисто плюхнулась на землю.– Не скули, старина, на войне как на войне. Мы солдаты, к тому же есть повод веселиться – идем к своим с шикарным трофеем. Все будет нормально.– А до наших еще далеко идти?– Думаю, по прямой эдак метров сто, не больше.– А на самом деле?– Кто может сказать?Генрих потыкал валяющуюся на земле змею носком ботинка.– Мягкая еще, не околела. Кажется, взрыв ее только оглушил. А что, господин майор, если она придет в себя прежде, чем мы дотащим ее до лагеря?– Не нервничай, она уже у нас в руках. Куда ей деваться от двух бравых немецких парней? Мы что, с ней вдвоем не справимся?– Не уверен, она такая здоровенная.– Лучше съешь орешек.– Нет, спасибо, я лучше по нужде схожу.– Валяй, только быстро.Но не успел Генрих отойти на десяток шагов и прочно и основательно утвердиться за деревом, в стороне, где остался Морунген, послышались шум, возня, нечленораздельные выкрики и возмущенные вопли майора. Не в силах прервать процесс, Генрих мог только волноваться за драгоценную особу командира. Пока он волновался, до его ушей донесся звук пистолетного выстрела, опять шум и беготня, немецкая ругань, которую невозможно спутать ни с чем другим, и в довершение всего – длинная пулеметная очередь. На ходу застегивая штаны, Диц устремился к месту событий.– Я так и знал, я так и знал, что эта змея очухается и задаст нам перцу.Морунген обиженно стоял под деревом. Пейзаж удачно декорировали стреляные гильзы. Все вокруг было вытоптано так, словно неутомимое стадо кабанчиков спрыгнуло на лужайку попастись-порыться в земле. Змеи не было. Сумка с орехами таинственным образом исчезла.– Не стреляйте, господин майор, это я, Генрих! – возопил Диц. – Вы целы? С вами все в порядке? Что здесь произошло?Дитрих швырнул на землю ни в чем не повинный пулемет. Казалось, он (майор) дымится от злости.– Лучше не спрашивай. Какие-то лесные сволочи отобрали трофей! Ну надо же. Кто бы мог подумать?!– Тихо, наверное, это были партизаны.– Какие партизаны? Типичные обезьяны, с ног до головы волосатые, аж жуть берет.– Чего вы хотите, если у них тут свиньи по деревьям бегают! – попытался утешить Дитриха верный Генрих– Я одного, кажется, застрелил. Надо посмотреть там, среди кустов.– Здесь ничего нет, господин майор! – доложил Диц, обследовав заросли.– Значит, они его успели подобрать, когда разбегались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40