В кухне близнецы приглядывали за обедом, чтобы не остыл.
- Ну вот и началось, - без предисловий сказал он,
присаживаясь к столу, на котором стояла горячая фасоль,
помидоры и консервированные сосиски.
- Вы привезли ванадий?
- Он и в самом деле не был готов, так что мне даже нет
необходимости притворяться. Придется слетать за ним еще раз.
Если удастся сняться с острова без того, чтобы вокруг болталось
много народу, я, пожалуй, рискну и попытаюсь вас вывезти. Он
может и не заметить вашего отсутствия. Возможно, мне удастся
оправдаться тем, что вы как-то спрятались на вертолете, а после
удрали.
Он мрачно помешал ложкой фасоль.
- Вся беда в том, что мне придется вернуться без вас и
как-то все объяснить. Я сомневаюсь, что он поверит, будто в
вертолете так легко спрятаться. Может, под каким-нибудь
тряпьем? Правда, как тогда быть с дифферентом? Он не пилот, но
большую часть этих вещей понимает.
Мистер Фринтон повернулся к старому негру, который стоял у
стола, улыбаясь, слушая, ожидая, когда можно будет подложить
добавки.
- Проволока еще не готова, Пинки. Привезу в следующий раз.
- Мы можем поговорить?
- Пинки мешать не станет, - ответил мистер Фринтон,
притворяясь, будто собирается ткнуть старика вилкой между
ребер. - Правда, Пинки? Наш черномазый думает только о том, как
бы понаделать побольше вибраторов да доверху набить нас бобами,
- так что ли, старый Отелло?
В ответ он получил еще один половник фасоли.
- А что началось? - спросил Никки.
Их переполняло желание рассказать майору о новом союзнике,
но и в промедлении была своя прелесть.
- Я мог бы назвать это Операция "Оверлорд", но в точности
такое название уже было использовано. Назовем ее, если хотите,
Операция "Новый Хозяин". Сегодня у нас День Д минус десять. Все
есть в газетах. Гляньте.
Он перебросил им мятый номер "Миррор" с вечными фотографиями
облаченных в купальники девушек, которые красуются на палубах
яхт и, привстав на цыпочки, тянутся к какими-то веревкам, что
столь удлиняет ноги и возвышает бюст. Двухдюймовые заголовки
гласили: "ХОЗЯИН?".
- А я думал, он передатчика не включает.
- Разумеется, не включает. Но это не мешает ему посылать
письма. Я каждую неделю увожу целый мешок почты, правда, в
основном - купоны футбольного тотализатора, заполненные
техниками.
- Тут говорится, - читая, пересказывал Никки, - что к ужасам
современной военной техники добавилось новое оружие, угрожающее
самим основам цивилизации и британскому домашнему очагу. А на
шестой странице - смотрим шестую страницу, - вот, еще один
заголовок, "ПУГАЮЩАЯ МИСТИФИКАЦИЯ?". Половину страницы занимает
стать Кассандры, с уверениями, что если бы президент Эйзенхауэр
не играл в гольф, ничего бы и не случилось, а в редакционной
статье сказано, что сэру Антони Идену следует подать в
отставку, и еще, - постойте-ка, - мелким шрифтом пояснено, что
неустановленный ученый, местоположение которого неизвестно,
угрожает нанести десятого августа сверхзвуковой удар, если не
будут выполнены его требования. Почему сверхзвуковой?
- Что-то им нужно было сказать.
- Но при чем тут...
- Кстати, - сказал мистер Фринтон, не донеся сосиску до рта,
- а не засунуть ли вас в пару почтовых мешков? Они не очень
большие.
Близнецы, знавшие теперь, что мистер Бленкинсоп на их
стороне, уже не так стремились сбежать с острова.
- А что говорят люди? - спросила Джуди.
- Практически ничего. Когда вышли газеты, я ехал в автобусе
по Белфасту, народу было много, мне пришлось стоять, а газет я
купить не успел. Я пытался прочитать заголовки через плечо
одной девушки. По-моему, машинистка. Довольно миловидная. На
первую страницу она вообще не взглянула, шестую пробежала
сверху вниз и погрузилась в Дороти Пуп. Что-то такое насчет
сетчатых чулок.
- Но хоть кого-то это должно было встревожить?
- Вечером я прошелся по пабам. В пабах, как правило, можно
услышать очень разумные разговоры. Один мужчина, с виду
совершенный церковный староста, сказал, что "теперь весь
тотализатор пойдет насмарку", а другой, докер, ответил, что
"это заговор консерваторов, не желающих пропустить проект по
здравоохранению". В этом кабачке больше никаких разговоров не
было. В последнем из тех, что я посетил, состоялась целая
беседа на эту тему. Хозяин паба спросил: "А пиво от этой штуки
не скиснет?". Девица за стойкой сказала: "Фиг мы теперь сможем
принимать по Ти-Ви Фрэнка Синатру". А сидевшая в углу
старухауборщица поинтересовалась: "Может мне, наконец, вернут
мой ночной горшок, которым эта старая хулиганка, моя
свояченица, запустила в электрика, то есть это она так
говорит".
- Значит, они сочли его угрозы пропагандой? - спросил Никки.
- И никто их всерьез не воспринял?
- Вовсе нет, - ответил мистер Фринтон. - Они воспринимают
их, но увязывая с вещами, которые им близки, а это, пожалуй,
лучший способ до них достучаться. Я думаю, что в ближайшие
десять дней он станет бомбить их письмами и извещениями, каждое
из которых будет содержать немного больше новых подробностей,
не указывая, где мы находимся, пока в День Д он не начнет
по-настоящему. Вот тогда он развернет оболочку и задействует
радиопередатчик. Хотя, может быть, оболочка будет вносить
помехи? Я уже отвез на почту целый мешок писем, адресованных в
газеты Америки и еще нескольких дюжин стран. В эти страны почта
будет доходить со все большими отсрочками, и когда письма
вскроют, все, что в них сказано, сразу попадет в мировую
прессу. Если бы я сегодня воздушной почтой отправил в Нью-Йорк
письмо со словом "Ба-бах!" или еще какимнибудь, то этот
"ба-бах" оказался бы в газетах только через четыре дня - сразу,
как пришло бы письмо. Он мог бы сегодня отправить в Гонолулу
полный план операции, зная, что в Гонолулу письмо все равно
вскроют не раньше ее начала.
- Но если их ничего, кроме сетчатых чулок, не волнует?
- Рано или поздно они заволнуются.
- А вы волнуетесь?
- Очень.
- Мы тут, - скромно сказала Джуди, - припасли для вас
кое-что, от чего ваше волнение немного утихнет. Мы кое-что
выяснили.
Это сообщение не очень заинтересовало его, во всяком случае,
меньше, чем горячая фасоль. Он сказал с полным ртом:
- Да что вы говорите!
- Угадайте, что это?
- Понятия не имею.
- Китаец за нас.
Мистер Фринтон положил вилку с ножом и уставился на них. Ни
удовольствия, ни гнева, ни удивления не было на его лице, - он
просто смотрел и только.
- Дальше, - тихо сказал он.
- Мы вроде как прощупали его.
- Так.
- Он считает, что Хозяина следует остановить.
Руки мистера Фринтона неподвижно лежали по сторонам от
тарелки, и тишина стояла такая, будто сердца у всех троих
внезапно остановились.
Ровным голосом он спросил:
- Вы понимаете, насколько опасно то, что вы сделали?
- Он обещал, что ничего никому не скажет.
- Давайте-ка, расскажите мне обо всем.
Они подробно пересказывали ему все, уже известное нам, а он
время от времени прерывал их вопросами.
- Вы не можете точно припомнить, что он сказал о свободе
выбора?
- Он сказал: "Весьма основательная точка зрения".
- И еще он сказал: "Мистер Фринтон - человек добрых правил".
У него это вышло так, будто он поговорку привел.
- Ни то, ни другое прямым ответом не назовешь.
- Но, сэр, - добавил Никки, - он совершенно правдиво
рассказывал нам обо всем, слово в слово с вами, только немного
подробнее. Он не пытался надуть нас, - не то что Доктор.
- Он не такой дурак.
- И он не просил, чтобы мы что-нибудь сделали.
Долгое время мистер Фринтон просидел, глядя в стол между
своими руками, затем сказал:
- Ну что же, как ни верти, а вы ему все рассказали. И что
нам делать теперь?
У близнецов предложений не было.
- Слушайте, двойняшки. Мне следовало бы разорвать вас на
куски, - но от этого пользы не будет. Вы сами не сознаете, что
делаете. Поймите, ради Бога, что с этой минуты вам нельзя
рассказывать никому и ни о чем. Вы как пара мартышек,
разыгравшихся на электростанции, в конце концов, вы дернете не
за тот рычаг - и привет. Человек может наобещать вам, что
никому не скажет, но это решительно ничего не значит, особенно
в таком месте, где каждый мозг - открытая книга; человек может
сказать вам, что хочет остановить Хозяина, вовсе не имея этого
в виду. Вы что же, думаете, что если бы он был против нас, он
так бы вам и сказал? Пока нам известно только одно: он вытянул
из вас все, что вы знали. Я вас очень прошу, будьте
поосторожней.
- Но он ничего из нас не вытягивал. Он с самого начала
сказал, что ничем не сможет помочь.
- Как бы там ни было, а вы все ему рассказали. Ну ладно,
глядя назад, жить невозможно. Вопрос теперь в том, где у нас
перед?
Он постучал пальцами по столу и сказал, размышляя:
- Ну что же, знает, так знает.
Оттолкнув стул, поднялся:
- Пойдемте, надо с ним повидаться.
Однако на полпути к двери встал:
- Нет, заходить к Хозяину мне что-то не хочется. И кроме
того...
- Я его приведу, - быстро вызвался Никки.
И он, и сестра чувствовали себя очень маленькими.
- Сделай одолжение.
Глава двадцать третья. Выбор оружия
В этот вечер мистер Бленкинсоп облачился в халат с
драконами, которого они прежде не видели. Великолепный
маньчжурский халат, белый, как снег, белее его не могла бы
сделать даже китайская прачечная, и годов ему было не меньше
пятидесяти. Плотный рубчатый шелк, гораздо более тяжелый, чем
чесуча, расшитый в пастельных тонах с пропущенной кое-где
настоящей золотой нитью. Девять золотых, филигранной работы
пуговиц. Высокий ворот и широкие рукава. Драконы мерцали и
переливались нежными цветами, не более яркими, чем бока и
поперечные линии лосося или радужной форели, а облаченный в
халат восточный джентльмен казался каким-то небожителем. Джуди
могла бы, пожалуй, убить его, чтобы завладеть этим одеянием,
стоившим к тому же никак не меньше трехсот фунтов.
Мистер Бленкинсоп пребывал в благодушном, хотя и не
обязательно дружественном расположении духа. Начать разговор он
предоставил мистеру Фринтону.
- Добрый вечер.
- Доброго вечера и вам, сэр.
- Надеюсь, Никки не нарушил вашего покоя, - сказал майор
авиации. - Вы оказали нам любезность, придя сюда.
- Это удовольствие для меня.
- Присаживайтесь.
Мистер Бленкинсоп уселся на кухонный стул, взмахнув своей
мантией, словно садящийся на престол кардинал, и без всякого
выражения уставился на присутствующих.
- Дети говорят, что рассказали вам обо мне.
- Совершенно верно.
- Сам бы я этого делать не стал.
- Тут наши взгляды совпадают.
- Но поскольку они это сделали, я полагаю, нам следует
поговорить.
- Да, это было бы приятно.
- Еще приятнее было бы, - сказал мистер Фринтон, - если бы
оставили ваши маньчжурские штучки.
- Как прикажете.
Они кружили друг около друга, как кружат при встрече псы из
разных деревень, не зная, можно ли довериться незнакомцу. Они
прожили бок о бок на много лет больше, чем прожили здесь
близнецы, прожили в обстановке, в которой скрытые микрофоны и
подслушивание телефонных разговоров показалось бы детской
игрой. Здесь никто не ведал, как много или как мало известно
кому бы то ни было другому, и что этот другой собирается
делать. Там, где предательство может оказаться невольным,
сведясь к передаче мыслей, доверительность невозможна. Спасти
их могло одно лишь молчание.
- Дети сказали мне, что вы хотите остановить Хозяина.
- Да.
- Почему?
"Я пас".
- Мне будет проще, если вы назовете причину, - сказал мистер
Фринтон. - После всего сказанного, нам приходится быть
откровенными.
- Я предпочел бы обойтись без откровенностей.
- Отлично.
- Тем не менее тот факт, что я желал бы остановить его,
остается фактом.
- Верно. Фактом остается также и то, что вы знаете обо мне
очень много, а я о вас очень мало. Вы полагаете, что мы могли
бы действовать заодно?
- Это, как мне кажется, лучше, чем действовать наперекор
друг другу.
- Вы готовы ответить на мои вопросы?
- Ваше сознание легче прочесть, чем мое.
- Я, насколько это возможно, держусь подальше от его покоев.
- И все же вы их посещаете.
- Я стараюсь при этом думать о посторонних предметах.
- Вы очень мало об этом знаете.
- Понятно.
- А с другой стороны, мистер Фринтон, те же самые
обстоятельства, что побуждают вас к откровенности, и меня не
оставляют равнодушным. Я постараюсь, как смогу, ответить на
ваши вопросы, если только это не будет грозить мне опасностью.
Я просто обязан сделать это. Не мы с вами являемся хозяевами
положения.
- Вы принимали какие-нибудь меры, чтобы остановить его?
- Таких мер попросту не существует.
- Вы сказали детям, что моя идея насчет того, чтобы его
застрелить, безнадежна.
- Вы и сами это сознаете.
- И все-таки, в чем причина? - спросил майор авиации, делая
еще один заход. - Если бы вы объяснили мне, почему вы хотите
остановить его, мне было бы легче довериться вам.
- Если я назову вам причину, - безмятежно произнес мистер
Бленкинсоп, - вы откажетесь иметь со мной дело.
- Стало быть, это дурная причина.
- Если любая причина, которая вас не устраивает,
представляется вам дурной, тогда да, дурная. Что такое
"дурная"?
- Понятно.
Похоже было, что мистера Фринтона разговор этот чем-то
развеселил.
- Во всяком случае, об одном вы высказались вполне
определенно, - сказал он. - Что несколько проясняет атмосферу.
- Я рад, что вы так считаете.
- Как я понимаю, у нас с вами разные причины для того, чтобы
сделать одно и то же, и нам не следует действовать наперекор
друг другу, но, если верить вам, дело это вполне
неосуществимое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27