всякий совет с ним означал подставу; выстрелит в бок, под лопатку, при первом же удобном случае, обвинив в некомпетентности или, того хуже, в трусости; да и вообще ему легче, он может только советовать, а решение так или иначе пришлось бы принимать ему, Гэйту, с него и спрос.
Слушая министра, он тогда поймал себя на страшной мысли: если его убьют, никто и никогда не узнает об этом разговоре; пусть события развиваются так, как им суждено развиваться; я в безвыходном положении, и это именно тот случай, когда надо думать только о собственном престиже; лишь в этом случае я смогу достойно представлять страну.
Ночью случилось то, о чем предупреждал министр: его самого застрелили, семью вырезали; провозгласили союз с рейхом; но на исходе следующего дня с работал механизм ОСС – тиран погиб в «автомобильной катастрофе», а к власти пришел тот полковник, с которым резидент ездил на рыбалку и стрелял антилоп на равнинах.
Это был тот самый четвертый день рождения, который и определил до конца субстанцию Джозефа Гэйта...
И если он теперь не мог уже точно сказать, какого числа произошел тот страшный разговор, то в анналах ОСС ему могли бы напомнить не только день, но час и минуту, – разведка ничего не забывает, иначе бы она перестала быть разведкой.
Именно поэтому на него-то и пал выбор ФБР и Макайра; пусть он, Гэйт, ознакомит Роумэна с той телеграммой, которая была составлена таким образом, чтобы впоследствии ее можно было приобщить к делу , если таковое состоится.

– Думаю, что я управлюсь довольно быстро, доктор, – сказал Роумэн, вылезая из машины. – Подождите меня у «Дона Пио», ладно?
– Хорошо, – ответил Штирлиц.
– Деньги у вас есть?
Штирлиц усмехнулся:
– Хотите попросить в долг? Сколько надо?
– Заказывайте себе, что хотите, я оплачу.
– Тогда я закажу сотню порций каспийской икры, – пообещал Штирлиц. – Семь долларов за штуку.
– Не надо. Лучше я отдам вам деньгами, они вам, судя по всему, пригодятся в недалеком будущем, – сказал Роумэн и вошел в посольство.

...Гэйт посмотрел на него обеспокоенно, спросил, все ли в порядке, не требуется ли какая помощь, и не замечал ли Пол чего-либо тревожного.
– А что случилось, Джозеф? – весело удивился Роумэн. – Мой сейф вскрыли лазутчики? Или Гесс назвал мое имя в качестве свидетеля его защиты?
– Пока нет, – ответил Гэйт, протягивая ему папку с совершенно секретной телеграммой. – Почитайте. Вы поймете, отчего я так обеспокоен.
Роумэн достал из кармана брюк мятую пачку «Лаки страйк», закурил, не спросив разрешения, хотя знал, что Гэйт не выносил табачного дыма, и углубился в чтение. Он просмотрел текст цепко, по лицу его трудно было понять, что он чувствовал, оно сейчас замерло, только губы жили, но Гэйт так и не мог ответить на вопрос: презрительно усмехается Пол или же всерьез ярится.
Роумэн и сам не понимал, что он почувствовал, прочитав текст первый раз...

«Сегодня, в 10.45 по Гринвичу, – говорилось в телеграмме, – представитель „организации“ м-р Ваксенмайр посетил в Мюнхене майора Уитлоу в его служебном помещении и ознакомил последнего с информацией, представляющей оперативный интерес. Суть ее сводится к тому, что некий Морсен, в течении длительного времени выдававший себя за участника антинацистского движения, обманным путем пробрался на работу в подразделение „организации“, которая оказывает весьма активное содействие специальным службам США, занятым выявлением и изоляцией бывших гестаповцев, работников военной контрразведки, военно-полевых и „имперских народных судов“, сотрудников VI управления РСХА, связанных с террористической деятельностью, а также партийных функционеров, запятнавших себя санкциями на преступные действия против представителей церкви, евреев, членов оппозиции, жителей оккупированных стран, летчиков ВВС США и Англии и политических работников Красной Армии.
В результате тщательной проверки, которой подвергаются все те, кто предлагает свои услуги «организации», которая ведет благородную работу против преступников, объединенных между собою общностью агрессивных замыслов и недозволенных методов политической борьбы, было выяснено следующее:
Морсен на самом деле является Густавом Гаузнером, членом НСДАП с 1939 года, майором военной разведки, отмечен двумя Железными крестами I и II степени за участие в разгроме антинацистского подполья Норвегии, в которое входили представители церкви, монархисты и члены коммунистической партии, а также за внедрение агентуры во французское движение Сопротивления, которое осуществлялось им совместно с нацистским преступником Клаусом Барбье, скрывающимся ныне от справедливого возмездия (в прошлом начальник гестапо в Лионе).
Поскольку Морсен в последние дни битвы за Норвегию находился в северных районах, которые были захвачены русскими, и появился в Германии только после разгрома третьего рейха, можно предположить его контакт с секретной службой большевиков. Пять месяцев его жизни являются «темными» и пока что не поддаются проверке, хотя работа в этом направлении не прекращается ни на день.
Во время его службы в «организации» обращало на себя внимание то, что Морсен чаще всего нацеливал предлагаемые им операции против тех лиц, которые наиболее активно разыскиваются русской разведкой в Испании, Португалии, Колумбии, Чили и Аргентине. (Список фамилий был вручен м-ром Ваксенмайром майору Уитлоу для передачи в Вашингтон.)
Среди такого рода лиц следует отметить некоего доктора Брунна, он же Бользен, он же Штирлиц, который давно приковывал к себе интерес «организации», но был принят в тщательную разработку лишь после того, как Морсен, он же Гаузнер, привлек к своей операции по установлению контакта с Брунном-Бользеном-Штирлицем некую Кристиансен (подлинная фамилия устанавливается) и самовольно, без санкции на то «организации», поручил ей войти в окружение сотрудника посольства США Пола Роумэна, так как последний, согласно информации Морсена, полученной им из неустановленных источников и явно носящей секретный характер, «работал» по Брунну-Бользену-Штирлицу. Предполагают, что Пол Роумэн вообще представляет особый интерес для Морсена.
«Организация» располагает достоверной информацией о том, что хотя Брунн-Бользен-Штирлиц и являлся сотрудником бывшего СС бригаденфюрера Вальтера Шелленберга, но на самом деле выполнял наиболее деликатные поручения Бормана, а также бесчеловечные приказания начальника IV отдела РСХА (гестапо) Мюллера по ликвидации участников антигитлеровского Сопротивления. К числу уничтоженных им людей могут быть отнесены Д. Фрайтаг и В. Рубенау (подобные справки были вручены м-ром Ваксенмайром майору Уитлоу для передачи в Вашингтон). «Организация» предполагает, что Брунн-Бользен-Штирлиц был тесно связан с секретной службой русских и, вполне вероятно, располагает какой-то информацией (возможно, компрометирующего характера) на Морсена-Гаузнера. Поэтому необходимо срочно установить нынешнее местопребывание Брунна-Штирлица и добиться от местной полиции его немедленного задержания. «Организация» поручила неопровержимые документы о непосредственном участии Морсена в физической расправе над героями норвежского Сопротивления профессором Эриком Эрнансеном и доцентом Олафом Ли, что дает законную возможность арестовать преступника и передать его в руки высокого суда в Нюрнберге.
Вчера состоялся неожиданный контакт Морсена с неизвестным, который выдал себя за представителя американских специальных служб (однако ни один американский разведчик не получал задания на контакт с Морсеном). После этого Морсен, он же Густав Гаузнер, скрылся.
«Организация» склонна предполагать (эта версия сейчас прорабатывается специалистами уголовного и международного права, о результатах будет доложено майору Уитлоу), что означенный нацистский преступник, предположительно перевербованный русской секретной службой, будет искать укрытие в Испании, Португалии или же Латинской Америке, скорее всего, в Аргентине или Чили, где в настоящее время легально проживает Зандштете, калье Лаваже (дом неизвестен), Буэнос-Айрес, Аргентина.
Обращает на себя внимание тот факт, что по наведенным в Пентагоне предварительным справкам Зандштете поддерживает связь с теми аргентинскими учеными и актерами, которые довольно часто совершают деловые поездки в США, особенно в Нью-Йорк, Техас, Лос-Анджелес и Голливуд.
Можно предположить, что скрывшийся преступник станет искать в Испании встречи с Брунном-Бользеном-Штирлицем – либо для того, чтобы его уничтожить, либо, наоборот, чтобы работать вместе с ним.
В связи с вышеизложенным соответствующим службам посольства США в Испании предлагается оказать максимальное содействие Полу Роумэну в тех шагах, которые он решит предпринять (захват Морсена-Гаузнера будет оправдан), обеспечив меры по его безопасности.
Считаю возможным ознакомить с этой телеграммой тех лиц, которые должны быть сориентированы на то, чтобы оказать м-ру Роумэну всестороннюю помощь.
Роберт Макайр».

– Ну и как? – спросил Гэйт. – Вас не могли найти... Где вас черти носили?
– Гаузнера ловил, – усмехнулся Роумэн. – Спасибо за заботу, Джозеф. Как всегда, они там наверху чрезмерно паникуют...
– Это телеграмма повторная, первую они прислали вам. Вы им сейчас ответите?
– Конечно.
– Может быть, вам они прислали что-то еще, какую-то дополнительную информацию, я ведь лишен возможности читать все ваши секреты...
– Вы ответьте им на это, – сказал Роумэн и вернул Гэйту папку, посмотрев еще раз на тот адрес в Аргентине, который был указан. – Сообщите, что вы проработали меры безопасности. Напишите, что проводим совещание, о результатах которого не преминете сообщить.
– Да, но мы не проводили совещания, потому что ждали вас...
– Кто вам, кстати, сказал, что я вернулся домой?
– Эрл Джекобс. Я ведь всех обзванивал...
– Эрл вам сказал, что я вернулся? – уточнил Роумэн.
– Да, только что. А в чем дело?
– Нет, все в порядке, просто интересуюсь. И лучше б вы по-прежнему считали, что не нашли меня. А когда я вернусь, мы составим совместную телеграмму, Джозеф. Я просто не могу отменить встречу, она была назначена несколько дней назад...
– Но она не имеет отношения к этому делу? – Гэйт кивнул на папку.
И Роумэн понял, что он не имеет права ответить на этот вопрос Гэйта утвердительно.

...Он поднялся к себе в резидентуру; в отличие от просторных кабинетов посольских чиновников здесь были прямо-таки конурки без окон; душно и темно.
Роумэн открыл сейф и написал на бланке шифрограммы с пометкой «молния»:
«Прошу немедленно сообщить, известны ли отделу разведки следующие имена: Хайнц Достер, Адольф Зайдель и Фридрих Кальбах, он же Эухенио Парреда. Они скрылись от суда, проживают в Мадриде и являются глубоко законспирированными руководителями региональной сети нацистов в Испании. Считал бы целесообразным сразу по получении моей телеграммы запросить об этом некую «организацию» генерала Верена. Оперативная необходимость понуждает меня – следуя также и вашему указанию, содержащемуся в телеграмме, врученной мне Гэйтом, – предпринять немедленные шаги для выявления нацистских преступников, как это и было предписано в предыдущих директивах. Ваш ответ, а также информацию из Мюнхена жду сегодня же, завтра может быть поздно, поскольку завтра эти три нациста исчезнут, будучи предупрежденными Гаузнером, Кемпом или его связными. Версию «исчезновения» Гаузнера считаю нужным подвергнуть тщательной проверке. Роумэн».
Он знал, каким будет ответ. Он был убежден, что отделу разведки эти имена неизвестны; шифровка от них придет сразу же – с уведомлением, что «организация запрошена». А вот «организация» Верена потянет, ей ничего не остается делать, она должна дать какое-то время Гаузнеру, или я вообще ничего не понимаю; они ответят не раньше завтрашнего вечера, подтвердят, что упомянутые мною люди действительно являются теми, кого они сами давно ищут. Но они ни в коем случае не признаются в том, что Хайнц Достер, Адольф Зайдель и Фридрих Кальбах, он же Эухенио Парреда, прибыли в Мадрид по их бумагам, с их заданием, на их деньги, выполняя приказ их Верена. А по поводу проверки обстоятельств «исчезновения» Гаузнера пусть чешется Макайр, этот пассаж для него, пригодится в будущем.
Он позвонил по внутреннему телефону своему помощнику Джонсону, тому самому крепышу, который начинал, вместе со своей командой, операцию по доктору Брунну (и Бласа сработал он, и Кристу вел, да мало ли чего он делал), и попросил его срочно подняться (слава богу, жил при посольстве, под рукой). Когда Джонсон пришел, Пол сказал ему, чтобы тот – с двумя своими людьми – через два часа был в ресторане «Эль Бодегон» и провел скрытое фотографирование трех людей, которых он определит по тому, что возле каждого будет лежать пачка сигарет «Честерфилд» без фильтра и два коробка спичек, один из которых будет открыт. После того как объекты будут сфотографированы, необходимо весьма осторожно проследить их маршрут домой (или же в отель) и составить об этом сообщение, которое следует срочно передать в отдел разведки департамента, «вне зависимости от того, встретимся мы с вами сегодня или нет. Задача ясна?»
Джонсон редко отвечал, все больше молча кивал круглой головой, яростно работая челюстями, – порою Роумэну казалось, что он жует не одну, а добрый десяток резинок.
А уже после этого, без пометки «молния», он составил вторую телеграмму:

«Упомянутых в предыдущем сообщении нацистских преступников мне удалось выявить благодаря тому, что в вашей телеграмме 472-41 от седьмого августа сорок шестого года была названа фамилия доктора Брунна, который, как вы сообщали, мог быть сотрудником политической разведки Бользеном или –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87