Из осведомленных источников, близких к Капитолию, сообщают, что главным следователем в Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности выступит Роберт Стриплинг. Передают, что он уже провел предварительные допросы Адольфа Менжу, Рональда Рейгана и Роберта Тейлора, однако подробности прессе сообщены не были. Обозреватели считают, что речь, вероятнее всего, идет о разветвленном коммунистическом заговоре. Сегодня Стриплинг вызвал для допроса сестру Эйслера миссис Рут Фишер, которая в двадцатых годах была одним из руководителей Германской коммунистической партии... Оттава. Сегодня здесь во время пожара в отеле «Принс Джодж» погибло три человека, среди которых известный горнолыжник Клод Фармье. Причины возникно...
Роумэн выключил приемник, полез за сигаретой, закурил, посмотрел на Штирлица невидящим взглядом, потом открыл окно и длинно сплюнул.
– Ну, суки, – сказал он тихо, – грязные, глупые, неграмотные суки... «Автор текстов Брехт»... Что же это такое, а?
– Я не скажу, что это фашизм, – усмехнулся Штирлиц, – но какое-то сходство есть. Фашизм всегда дает первый залп против интеллектуалов.
– А ты молчи!
– Я могу выйти?
– Нет.
Роумэн сделал две глубокие затяжки, сигарета сделалась как траурное знамя: черный пепел и красная кайма, очень страшно. Он включил зажигание, развернулся и в нарушение всех правил погнал через осевую в центр, к площади Колумба; там затормозил и, не глядя на Штирлица, сказал:
– Пошли.
Штирлиц спросил:
– Может, я подожду?
– Пошли, – повторил Роумэн. – Ты мне понадобишься как эксперт по фашизму, маленький Гитлер...
– А что, – усмехнулся Штирлиц, осторожно вылезая из машины, потому что после удара Роумэна, когда упал навзничь на скользкий пол, выложенный изразцами, в пояснице снова заворочалась боль, – вполне престижно; эксперт разведки Соединенных Штатов по вопросам гитлеризма. Положи мне хорошие деньги в неделю, я готов, проконсультирую, отчего нет?
Они поднялись на третий этаж нового дома, прошли по длинному коридору, остановились возле двери, на которой была укреплена медная табличка «Юнайтед Пресс интернэйшнл». Роумэн нажал большую медную кнопку, раздался мелодичный перезвон; дверь отворил низенький человечек в мятой рубашке, выбившейся из жеваных, слишком длинных брюк.
– Здравствуй, Пол, – сказал он, – сядь и не путайся под ногами. Идет очень важная информация.
И, повернувшись, засеменил в телетайпную, где большие машины, урчаще дергаясь, выдавали новости.
Роумэн прошел следом за ним, оторвал бумажный лист с только что переданными сообщениями и углубился в чтение. Он пробежал текст стремительно, и Штирлиц отметил, что Роумэн читает как человек, привыкший работать профессионально: он сначала проглатывал новость, потом выделял части и только после этого брал сообщение вкупе, выявив для себя главное и отбросив ненужное. Однако, судя по тому, как двигались зрачки американца, Штирлиц понял, что в этом тексте ему было важно каждое слово.
Роумэн прочитал его не три, а четыре раза, молча протянул Штирлицу и, резко поднявшись, снова пошел в телетайпную.
Штирлиц пробежал сообщение, полез за сигаретами, вспомнив тот весенний день в Берне, когда он сидел с пастором Шлагом на набережной, спустившись по красивым дорожкам, устланным бурой, ржавой прошлогодней листвой, к вольерам, где содержались олени: самое пустынное место в зоопарке, только утки летают, безлюдье и тишина. Именно там он впервые подумал, что может случиться с миром, если Даллес договорится с Вольфом, диффузия идей – штука сложная, проникновение концепции нацизма в буржуазно-демократическое общество незаметно; он помнил Берлин тридцать второго года, он хорошо помнил тот год, лучше б ему не помнить ту пору, так она была страшна, так горько было ощущение собственной беспомощности; видишь и понимаешь, куда катится страна, но ничего не можешь сделать, чтобы предотвратить ее сползание в ужас...
«Здесь передают, – прочитал он сообщение еще раз, – что комиссии по расследованию антиамериканской деятельности в составе председателя Перкэна Томаса, сенаторов Карла Мундта, Южная Дакота, Джона Макдоуэла, Пенсильвания, Ричарда Никсона, Калифорния, Ричарда Вайля, Иллинойс, Джона Ранкина, Миссисипи, Хардина Петерсона, Флорида, и Герберта Боннера, Северная Каролина, провели предварительную беседу с Герхардом Эйслером, братом известного композитора, работающего в Голливуде. По поручению комиссии материалы к собеседованию готовили главный следователь Роберт Стриплинг и следователь Луис Рассел. Официальное слушание назначено на начало сорок седьмого года.
Приводим текст стенографического отчета, полученный от адвокатов.
Стриплинг. – Мистер Эйслер, встаньте.
Эйслер. – Я не намерен вставать.
Стриплинг. – У вас есть адвокат?
Эйслер. – Да.
Стриплинг. – Господин председатель, я считаю, что мы можем разрешить свидетелю пригласить адвоката.
Председатель. – Мистер Эйслер, поднимите вашу правую руку.
Эйслер. – Я не подниму мою правую руку до тех пор, пока мне не будет предоставлена возможность сделать заявление.
Стриплинг. – Господин председатель, я думаю, вы должны объявить, чему посвящено слушание, прежде чем принимать решение о правах свидетеля Эйслера.
Председатель. – Мистер Эйслер, вы в Комиссии по антиамериканской деятельности. На основании шестьсот первого параграфа гражданского права нам вменено в обязанность расследовать характер и объект антиамериканской пропаганды в Соединенных Штатах, а также выяснить, какие иностранные государства стоят за этой пропагандой и является ли ее целью свержение правительства США, а также иные вопросы, возникающие в связи с исследованием главного. Поскольку Коммунистическая партия США признана подрывной организацией, все формы ее деятельности подлежат рассмотрению в нашей комиссии. Поэтому ваши ответы на вопросы должны быть прямыми и ответственными, никаких двусмысленностей. Мы не намерены дать вам возможность выступать с какими бы то ни было заявлениями до тех пор, пока вы не принесете присягу. Лишь после присяги комиссия рассмотрит ходатайство о приобщении вашего заявления к делу. Итак, поднимите вашу правую руку.
Эйслер. – Нет.
Председатель. – Мистер Эйслер, не забывайте, что вы являетесь гостем этой страны.
Эйслер. – С гостями так не обращаются, потому что я...
Председатель. – Эта комиссия...
Эйслер. – Потому что я не гость, а политический заключенный в Соединенных Штатах.
Председатель. – Одну минуту! Вы готовы присягнуть?
Эйслер. – Я не могу присягнуть, прежде чем не сделаю нескольких замечаний.
Председатель. – Нет, сейчас вы не будете делать никаких замечаний.
Эйслер. – Значит, не будет никакого слушания моего дела – во всяком случае, в моем присутствии.
Председатель. – Вы отказываетесь присягнуть? Я правильно вас понял, мистер Эйслер? Вы отказываетесь присягать?!
Эйслер. – Я готов ответить на все ваши вопросы.
Председатель. – Одну минуту... Вы отказываетесь дать присягу?
Эйслер. – Я готов ответить на все ваши вопросы.
Председатель. – Мистер Стриплинг, вызовите другого свидетеля. Комиссия будет соблюдать свой порядок. Вы ведь отказываетесь присягнуть перед лицом нашей комиссии.
Эйслер. – Я не отказывался и не отказываюсь присягать.
Стриплинг. – Господин председатель, по-моему, свидетель должен замолчать. Или же встать и присягнуть. Или же быть выведенным из зала – во всяком случае, до тех пор, пока мы не придем к единому мнению.
Сенатор Мундт. – Господин председатель, спросите его еще раз: готов ли он присягнуть?
Председатель. – Вы снова отказываетесь принести присягу, мистер Эйслер?
Эйслер. – Я никогда не отказывался дать показания под присягой. Я доставлен сюда как политический заключенный. Я прошу дать мне возможность сделать несколько замечаний по делу – всего три минуты – перед тем, как я присягну и отвечу на ваши вопросы, а потом выступлю с моим заявлением.
Председатель. – Я уже сказал, что вы получите право на слово лишь после того, как ответите на наши вопросы под присягой. Затем ваши замечания – если следствие найдет их заслуживающими внимания – будут рассмотрены комиссией. Но сначала вы должны присягнуть.
Эйслер. – Вы ошибаетесь в этом пункте. Я ничего не должен , ибо я политический заключенный. А политический заключенный ничего никому не должен.
Председатель. – Вы отказываетесь присягнуть?
Эйслер. – Я прошу дать мне три минуты для того, чтобы я мог разъяснить комиссии то, что я на...
Председатель. – Мы будем дискутировать ваш вопрос только после того, как вы присягнете.
Сенатор Мундт. – Господин председатель, я полагаю, что свидетель должен быть удален.
Сенатор Ренкин. – Согласен.
Председатель. – Уведите свидетеля.
Стриплинг. – Господин председатель, я бы хотел, чтобы знали, в какую тюрьму отправят Эйслера.
Председатель. – Кто его сюда доставил?
Стриплинг. – Два присутствующих здесь джентльмена. Назовите ваши имена.
Греннан. – Я – Стив Греннан, офицер секретной службы, министерство юстиции, отдел иммиграции.
Бросман. – Я – Бросман, офицер секретной службы, министерство юстиции, отдел иммиграции.
Председатель. – Это вы привезли сюда Эйслера? Офицеры секретной службы подтверждают это.
Председатель. – Куда вы его берете?
Греннан. – В городскую тюрьму Вашингтона.
Затем была приглашена для дачи показаний Рут Фишер, которая является родной сестрой Ганса Эйслера, композитора, проживающего по адресу 122, Вавэрли-плэйс, Нью-Йорк, и Герхардта Эйслера, находящегося в тюрьме Вашингтона. Будучи приведенной к присяге, миссис Фишер на предварительном слушании, в частности, показала:
– Герхардт и я вступили в ряды Коммунистической партии Германии в 1920 году. Я была секретарем берлинской организации, затем членом Политбюро, а также членом президиума ИККИ Коминтерна в Москве. Мы очень дружили с Герхардтом, особенно в ту пору, когда он вернулся с фронта, где провел в окопах четыре года, однако в двадцать третьем наша дружба кончилась, потому что я встала в оппозицию к Политбюро и Коминтерну. Я потому решилась сегодня выступить с заявлением перед уважаемой комиссией, что считаю Герхардта одним из самых опасных террористов...
Председатель. – Простите, миссис Фишер, вы сводная сестра Ганса и Герхардта Эйслера?
Фишер. – Родная. Именно поэтому я прошу вас разрешить мне выступить с заявлением.
Председатель. – Конечно.
Фишер. – Я считаю Герхардта Эйслера законченным террористом, опасным для Соединенных Штатов и Германии. То, что этот человек является моим братом, заставляет меня особенно остро ощущать большевистскую угрозу Сталина. Он намерен навязать свой строй Европе и всему миру. Будучи слугой сталинского ГПУ, мой брат готов отдать на закланье детей, сестру, лучших друзей. С тех пор как я узнала, что он в Штатах, я испытывала постоянный страх за Америку. Пользуясь симпатией к нацистским жертвам, Герхардт Эйслер развернул здесь свою подрывную работу. Он приехал сюда с заданием установить в США тоталитарную систему, вождем которой будет Сталин.
Председатель. – Нам бы хотелось узнать о деятельности Герхардта Эйслера, начиная с июня сорок первого, когда он приехал в Штаты.
Фишер. – Впервые он приехал в Штаты в тридцать третьем, после того как я встретила его в квартире моего младшего брата, композитора Ганса Эйслера в Париже, по адресу четыре, Плас Вожирар, где Ганс жил после эмиграции из нацистской Германии. Герхардт ехал в Штаты, чтобы возглавить антиправительственную борьбу. Я считаю, что все эти годы он возглавлял здесь подпольную сеть русской секретной службы.
Председатель. – Будучи членом Коминтерна?
Фишер. – Да, несмотря даже на то, что с двадцать восьмого по тридцатый год он был в оппозиции к Сталину.
Сенатор Рассел. – Где еще бывал ваш брат, являясь членом Коминтерна?
Фишер. – В Испании, Австрии, Чехословакии.
Председатель. – Миссис Фишер, почему вы вышли из коммунистической партии?
Фишер. – Потому что Сталин сделал Коминтерн подразделением ГПУ.
Сенатор Мундт. – «Нью-Йорк таймс» еще десять лет назад писала, что коммунистическая партия не есть партия, а конспиративная группа, ставящая своей целью разрушение демократии и захват власти. Так ли это?
Фишер. – Да.
Председатель. – Правда ли, что ваш брат был узником концентрационного лагеря?
Фишер. – Нет.
Сенатор Мундт. – Но следователь Стриплинг представил нам документы о том, что он был жертвой нацистского террора.
Фишер. – Он был заключен в лагерь правительством Виши, генералом Петэном...
Председатель. – За антинацистскую деятельность?
Фишер. – За коммунистическую деятельность. Французская полиция знала, что он коммунист высокого уровня, и хотела изъять его из общественной жизни, поскольку Франция была оккупирована Гитлером...
Сенатор Никсон. – Вы запросили право на американское гражданство?
Фишер. – Да.
Никсон. – Могу ли я считать, что, несмотря на выход из компартии, вы по-прежнему симпатизируете марксизму, поскольку очень хорошо информированы о том, что происходит в их рядах, в частности с вашим братом.
Фишер. – Сейчас мы видим угрозу сталинской империи всему миру. Я должна быть информированной, чтобы вести борьбу против большевистского терроризма.
Председатель. – Нам надо поскорее заканчивать это дело, потому что в Сенате предстоит голосование по важному вопросу и нам необходимо быть там...
Сенатор Вайль. – Миссис Фишер, вы сказали, что у вас есть младший брат, какой-то композитор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87