— И они вышли через комнату, где толпились ожидающие, в коридор, а затем на улицу.На обратном пути Вольф смеялся и говорил Моске:— Ты бы пристрелил этого громилу, если бы я тебе приказал?Моска закурил. У него еще не прошло волнение.— Черт, я же понимал, что ты придуриваешься.Я же тебе подыгрывал, Вольф. Ну и спектакль ты устроил!Вольф удовлетворенно сказал:— Опыт, мой мальчик, опыт. Многие наши офицеры все боялись как следует надавить пленным на психику. Нам приходилось применять метод устрашения. А ты там у стены был таким молодцом — прямо-таки головорез!— Я просто удивился, — ответил Моска. — Когда этот громила толкнул тебя и эта старая чертовка начала вонять, я подумал, что мы попали в ловушку. И тут уже все на свете забыл. Черт, неужели они не понимают, что наши солдаты за такие штучки могут их всех в крови потопить?Вольф медленно рассуждал:— Сейчас я тебе, Уолтер, скажу одну вещь про людей. Старушенция считает, что у нее котелок варит. И все — и великан, и солдаты, и офицеры — относятся к ней с почтением, потому что с ее помощью они делают хорошие бабки. А из этого следует вот что: она забыла. Она забыла, что такое страх. И этот удар, единственный удар, который она получила, — самое главное. Учти: без этого удара она не вспомнила бы, что такое страх.Таковы люди.Они проехали мост и оказались в Бремене.Через несколько минут джип притормозил у офицерского общежития.Они выкурили по сигарете, сидя в машине.Вольф сказал:— Через неделю мы выйдем на нужных людей.Нам придется делать дела по ночам. Так что жди моего вызова в любое время. О'кей? — Он похлопал Моску по спине.Моска вылез из джипа и сделал последнюю затяжку.— Думаешь, она накапает "на нас своим дружкам?Вольф отрицательно помотал головой:— Нет, в этом я уверен. Она будет молчать как рыба. — И усмехнулся. — Теперь ей не забыть о той нашивке, которая у нее на спине. Глава 11 Моска, который сегодня был одет в гражданское, выглянул из окна. Он смотрел, как персонал военно-воздушной базы снует взад-вперед: бортмеханики в зеленых комбинезонах и отороченных мехом кожанках, молодцеватые пилоты в темно-зеленых с фиолетовым плащах, немцы-рабочие в поношенной одежонке — все сутулились под порывами колючего ноябрьского ветра. За его спиной раздался голос Эдди Кэссина:— Уолтер!Моска обернулся.Эдди Кэссин откинулся на спинку стула.— Для тебя есть работенка. У меня тут возникла одна идейка, и лейтенант ее одобрил. На всем европейском театре началась кампания по экономии продуктов: мы пытаемся убедить обжор, чтобы они не наедались до блевоты. Не надо морить себя голодом, но и обжираться не стоит — а то набирают себе полные подносы еды, а потом все это не съедают и приходится много выбрасывать. Так вот. Мы хотим сделать плакат: портрет солдата, который стоит с огромным подносом с едой, а внизу надпись: «Не надо так!» Рядом будет помещена фотография двух немецких ребятишек, которые подбирают с асфальта окурки, и еще одна надпись: «Ты можешь им помочь». Как тебе?— От этого самому блевать хочется, — ответил Моска.Эдди ухмыльнулся:— Ладно. По-моему, это очень здорово. Настоящая пропаганда. В штабе опупеют. Может, даже в «Старз энд страйпс»* опубликуют. Как знать, как знать. Из этого может получиться кое-что! * Американский армейский журнал. — Я тебя умоляю! — сказал Моска.— Ну, все! — сказал Эдди Кэссин немного раздосадованно. — Достань мне фотографию двух ребятишек, собирающих окурки. Есть свободный джип, поезжай и возьми с собой фотографа, этого капрала из лаборатории.— О'кей! — сказал Моска. Он вышел на улицу и увидел снижающийся рейсовый самолет из Висбадена, который словно по мановению волшебной палочки вывалился вдруг из пустого неба.Моска залез в джип.Уже под вечер он переехал мост и устремился в старый Бремен. Капрал шатался где-то по ангарам, и Моске понадобился целый час, чтобы найти его.На улицах было полно куда-то спешащих немцев, автобусы непрестанно сигналили, лавируя в потоке автомобилей. Пассажиры гроздьями висели на подножках. Моска припарковался неподалеку от клуба Красного Креста.Здесь было тихо и безлюдно. Площадь перед клубом была пуста: не было видно ни мальчишек-попрошаек, ни проституток — жизнь забурлит тут после ужина. Две немки в полицейской форме медленно прохаживались по тротуару, словно завороженные скрежетом и звонками трамваев.Моска с капралом сидели в джипе, дожидаясь появления каких-нибудь попрошаек. Они молча курили. Наконец капрал сказал:— Что за невезуха! Первый раз тут нет этих фриценят.Моска вылез из джипа.— Пойду посмотрю, — сказал он. Было очень холодно, и он поднял воротник куртки. Пройдя мимо клуба, он завернул за угол. Детей и там не было, но он продолжал идти и скоро оказался на заднем дворе какого-то административного здания.На вершине огромной кучи мусора и щебня мирно восседали два мальчугана и смотрели на расстилающееся перед ними море развалин. Оба были в длинных, доходящих им до пят, пальто, а на головах были нахлобучены почти по самые глаза солдатские шапки. Они хватали ладошками горсти кирпичной пыли, просеивали ее сквозь пальцы, а потом бросали кусочки кирпича подальше в пустыню руин, не целясь и не слишком сильно, чтобы не потерять равновесие и не скатиться вниз.— Эй! — крикнул им Моска по-немецки. — Хотите получить по шоколадке?Мальчики важно посмотрели на него оценивающим взглядом, признали в нем врага, хотя он был в гражданской одежде, и сползли вниз без всякого страха. Они пошли за ним, оставив на некоторое время свою безбрежную и безмолвную площадку для игр. Держа друг дружку за руки, они появились на площади.Капрал стоял около джипа и ждал их. Он вставил в фотоаппарат пленку и щелкнул затвором.Когда все было готово, он сказал Моске:— Подскажи им, что делать!Капрал не говорил по-немецки.— Поднимите вот эти окурки, — сказал Моска мальчикам, — и смотрите в объектив, когда он будет вас снимать.Они покорно склонились над тротуаром, но шапки закрыли их лица.— Пусть сдвинут шапки назад, — попросил капрал.Моска сам сдвинул мальчикам шапки на затылок, так, чтобы показались маленькие, как у гномов, личики.— Окурки слишком маленькие, — сказал капрал. — Их не будет видно.Тогда Моска вытащил несколько сигарет и бросил их на тротуар. Капрал сделал несколько снимков, но все равно остался недоволен. Он уже приготовился щелкнуть еще раз, как вдруг Моска почувствовал, как кто-то схватил его сзади за руку. Он обернулся.Перед ним стояли две женщины-полицейские.Та, что схватила его за руку, была с него ростом.Она не выпускала его руку. Он толкнул ее, почти ударил и почувствовал, что его ладонь ткнулась в мягкую грудь, выпиравшую из-под голубой ткани мундира. Она отшатнулась, выпустила его руку и сказала, словно оправдываясь:— Это не разрешено здесь. — Она повернулась к мальчикам и сказала угрожающе:— А вы немедленно убирайтесь.Моска схватил мальчиков за воротники пальто.— Оставайтесь, — сказал он. Он повернулся к женщинам, и его худое длинное лицо исказил гнев. — Вы видите эту форму? — И указал на капрала. Потом протянул руку женщинам. — Покажите мне ваши удостоверения!Женщины начали сбивчиво объяснять, что это их работа, что им положено гнать отсюда всяких попрошаек. Какой-то немец, проходивший мимо, остановился, а ребята поспешили прочь от греха подальше. Мужчина сказал им что-то грозным голосом, и они с перепугу бросились наутек. Капрал крикнул Моске: «Смотри!» — и Моска успел их схватить. А мужчина поспешил прочь, чтобы поскорее замешаться в толпу соплеменников, дожидающихся на углу трамвая. Моска помчался за ним, и, когда немец услышал за спиной топот ног, он остановился и обернулся. В его глазах застыл ужас.— Ты зачем сказал тем ребятам, чтобы они убежали? — заорал на него Моска.Немец тихим извиняющимся тоном ответил:— Я не понял. Я думал, они попрошайничают.— Покажи мне свой пропуск, — приказал Моска и протянул руку.Немец, трясясь мелкой дрожью, полез во внутренний карман пальто и достал толстый бумажник. Он стал шарить в нем непослушными пальцами, не спуская глаз с Моски, который вырвал у него бумажник из рук и сам нашел голубое удостоверение. Моска отдал немцу бумажник.— Свой пропуск получишь завтра утром в полицейском управлении, — сказал он и зашагал обратно к джипу.На другой стороне площади в густых сумерках ноябрьского вечера он увидел толпу немцев, наблюдавших за всем происходящим: черная, высокая, похожая на лес стена фигур. На какое-то мгновение его охватил безотчетный страх, но потом его ярость вспыхнула с новой силой. Он медленно шел к джипу. Двое ребят все еще стояли, но женщины-полицейские исчезли.— Поехали, — сказал он капралу. Они доехали до Метцерштрассе, где Моска вышел из машины и попросил капрала:— Возвращайся на базу один.Капрал кивнул и тихо сказал:— Пожалуй, тех снимков будет достаточно.И только тут Моска понял, что они забыли сделать еще несколько снимков, а дети так и остались стоять там на площади, не получив обещанного шоколада.Когда Моска вошел в комнату, Гелла подогревала суп на электроплитке. Своей очереди дожидалась сковородка с беконом. Лео сидел на кушетке и читал.В просторной комнате стоял теплый уютный запах еды. Кровать и тумбочка в углу, стол с большой настольной лампой, небольшой радиоприемник, массивный шкаф у двери; посредине — круглый стол и несколько плетеных стульев; у стены — гигантский пустой сервант, который оставлял достаточно свободного места. Ну и комнатища, думал Моска всегда, оказываясь здесь.Гелла оторвалась от электроплитки.— Как ты сегодня рано! — воскликнула она и подошла поцеловать его.При виде Моски ее лицо всегда приобретало другое выражение — его озаряла радость, — которое на него самого нагоняло легкое чувство вины и страха, ведь она все в своей жизни теперь связала с ним. Словно и не ощущала тех опасностей, которые подстерегали их в жизни.— У меня были дела в городе, и я не стал возвращаться на базу, — сказал Моска.Лео оторвал глаза от книги, кивнул ему и продолжал читать.Моска полез в карман за сигаретой, и его пальцы нащупали удостоверение того немца.— Довезешь меня до полицейского управления после ужина? — спросил Моска Лео и бросил удостоверение на стол.Лео кивнул и спросил:— Что это?Моска рассказал им, что случилось. Он заметил, что Лео смотрит на него с удивленной ироничной улыбкой. Гелла ничего не сказала и разлила горячий суп по чашкам. Потом поставила сковородку с беконом на плиту.Они осторожно пили суп, макая в него сухарики. Гелла взяла со стола голубое удостоверение.Держа чашку одной рукой, другой она раскрыла удостоверение.— Он женат, — сказала она. — У него голубые глаза, каштановые волосы, он печатник в типографии. Хорошая работа. — Она изучала фотографию. — Он не похож на злодея. Интересно, есть ли у него дети?— Разве там не сказано? — спросил Моска.— Нет, — ответила Гелла. — У него шрам на пальце. — Она уронила удостоверение на стол.Лео откинул голову назад, выливая остаток супа себе в рот, потом склонился над столом. Его щека слегка задергалась.— Скажи, — спросил он Моску, — почему ты не пошел сразу с этим человеком в полицейское управление? Это же недалеко.Моска улыбнулся в ответ:— Я хотел его припугнуть. Я вообще ничего не собираюсь делать. Я просто хотел его припугнуть.— Он же ночь не будет спать, — сказала Гелла.— Он этого заслуживает, — свирепо и, словно оправдываясь, буркнул Моска. — Не хрена ему было совать нос не в свои дела!Гелла подняла на него светлые серые глаза.— Ему просто стало стыдно, — сказала она. — Мне кажется, он почувствовал и свою вину за то, что эти дети попрошайничают и подбирают с тротуара грязные окурки.— Ну и хрен с ним, пускай немного попотеет!Послушай, может, ты дашь нам этот бекон, пока он совсем не сгорел?Гелла поставила сковородку с беконом на стол и достала буханку серого немецкого хлеба. Покончив с бутербродами, Лео и Моска встали из-за стола, и Лео стал искать ключи от своего джипа.Гелла снова взяла удостоверение и посмотрела на адрес.— Послушай! — воскликнула она. — Он живет на Рубсамштрассе. Это даже ближе, чем полицейское управление.Моска отрезал:— Не надо мне капать на мозги. Мы едем в клуб. — И улыбнулся ей, когда она склонила ему на грудь голову с туго стянутыми, словно шлем, светлыми волосами. Эти сентиментальные знаки внимания всегда доставляли ей радость, хотя он над ними посмеивался и никогда сам не проявлял инициативы. — Хочешь, я привезу мороженого?Она кивнула. Когда он выходил из комнаты, она крикнула ему вслед:— Это же по пути в клуб!В джипе Лео спросил:— Куда мы едем?— Ладно, черт побери, поехали к тому парню. — Моска покачал головой. — Ну и достали же вы меня оба.— Мне-то что, — сказал Лео. — Но это и впрямь по дороге. И к тому же я сам знаю, что значит «попотеть», как ты выразился. Это ты очень точно сказал. — Он повернулся к Моске и печально улыбнулся.Моску передернуло.— Я этого гада даже видеть не хочу. Может, сходишь к нему, а, Лео?— Только не я, — сказал Лео с усмешкой. — Ты забрал, ты и верни.Они легко нашли нужный адрес — это был частный домик на две семьи, в котором сейчас из-за дефицита жилья теснилось сразу несколько семей. На входной двери висел список жильцов с указанием квартир против каждой фамилии. Моска стал сверять фамилии на списке с фамилией на удостоверении. Он поднялся на второй этаж и решительно постучал в дверь. Дверь тут же открылась. Он понял, что за ним наблюдали из окна и ждали этого стука. Показавшийся в дверном проеме мужчина был тот же самый: круглая продолговатая голова, суровые черты лица, только на лице застыла напряженная маска, несколько оттененная лысым черепом. Немец посторонился, пропуская Моску в квартиру.Он прервал их вечернюю трапезу. На столе в комнате стояло четыре тарелки с черным соусом, в котором плавали темные измельченные овощи и большие картофелины. В углу стояла кровать, а за ней висела кое-как присобаченная раковина, над которой темнела картина в коричневых и темно-зеленых тонах. Женщина с зачесанными назад волосами выталкивала двух ребятишек в соседнюю комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35