Девушка убежала мимо Эдди в раздевалку. Эдди пошел к бару. В дальнем конце стойки он увидел Моску и Вольфа и подошел к ним.— Только не говорите, что Лео не пришел на шоу, — сказал Эдди. — Уолтер, ты же обещал мне, что обязательно приведешь его.— Черт возьми, — ответил Моска, — он уже запал на какую-то танцовщицу. Он где-то здесь.Эдди ухмыльнулся и повернулся к Вольфу.— Ну что, нашел золотую жилу? — Он знал, что Моска и Вольф по ночам отправляются промышлять на черный рынок.— Нелегкое это дело! Пока полная невезуха, — сказал Вольф, покачав своим мертвенно-бледным лицом, на котором застыло страдальческое выражение.— Кончай вешать мне лапшу на уши, — сказал Эдди. — Я слышал, твоя фройляйн носит брильянтовые брошки на пижаме.Вольф рассвирепел:— А где, интересно, она достала пижаму?Все засмеялись.Подошел официант, и Эдди заказал двойное виски.Вольф кивнул в сторону эстрады и сказал:— Мы-то думали, ты сегодня будешь сидеть в первом ряду.— Ну нет, — ответил Эдди. — Я слишком культурный. Я был в опере. Бабы там куда пикантнее.Из соседнего зала высыпали офицеры — там кончилось представление. У бара стало тесно.Моска встал и предложил:— Давайте пойдем поиграем немного.Игорный стол плотно обступили офицеры. Стол представлял собой грубую, наспех сколоченную конструкцию с четырьмя некрашеными брусками вместо ножек, на которую было накинуто зеленое покрывало. Боковые доски в фут высотой образовывали прямоугольное поле.Сам полковник, небольшого роста, плотный, со светлыми ухоженными усами, неуверенно бросал кости — маленькие кубики, казалось, просто вываливались из его неумелой ладони. Среди играющих были в основном летчики. Справа от полковника стоял его адъютант, не принимавший участия в игре. Он смотрел, как играет полковник.У адъютанта, молодого капитана, было невозмутимое открытое лицо. Его улыбку можно было назвать привлекательной, когда в ней не было ничего угрожающего. Ему нравилась должность адъютанта и та небольшая власть, которая позволяла ему лично выбирать, кто из офицеров будет дежурить на военно-воздушной базе — в частности, по выходным. Полковник полностью полагался на него. Адъютант никому не спускал обид, но был по-своему справедлив и мстил, только если была задета не его гордость, а честь его мундира. Он ревностно следил за строгим исполнением устава во всех проявлениях армейской жизни, и любое нарушение устава он считал величайшим прегрешением. Любой, кто пытался чего-то добиться, минуя обычную иерархию инстанций — этих узких тропинок, четко обозначенных на карте армейской бюрократии, внезапно оказывался перегруженным всяческими поручениями, и неважно, сколь усердным работником он был, эти поручения могли держать его в напряжении несколько месяцев кряду. Он отправлял свою религию с фанатизмом, присущим молодости: ведь он был не старше Моски.Облаченный в белый сюртук официант стоял за небольшой стойкой бара в дальнем углу комнаты. Когда играющие требовали выпивку, он готовил тот или иной напиток, и тот, кто делал заказ, подходил к стойке, забирал стакан и, вернувшись обратно, ставил его на неширокий деревянный бортик стола.Вольф не играл и следил за игрой, сидя на табурете, а Эдди Кэссин и Моска стояли у стола, зажатые со всех сторон зрителями. Когда настал черед Эдди бросать кости, Моска заключил с ним пари. Эдди, осторожный игрок, вытащил из портмоне долларовую бумажку почти с сожалением.Ему пока везло: он выиграл пять раз подряд. Моска выиграл еще больше.Поскольку они стояли рядом, после Эдди метал Моска: очередь шла по часовой стрелке. Выигрывая и чувствуя себя очень уверенно, Моска выложил купонов на двадцать долларов. Четыре офицера поставили по пять долларов каждый. Моска метнул кубики на стол. Выпало семь очков.— Удваиваю, — сказал он.Теперь он был уверен в победе и не мог скрыть торжества. Все те же четыре офицера поставили сорок долларов. Эдди Кэссин добавил:— И я десять.Полковник сказал:— Я тоже ставлю десять.Все выложили деньги на стол.Моска с силой метнул кости. Кубики отскочили от борта и покатились по зеленому сукну, завертевшись, словно два волчка. Потом они замерли. Еще семь.— Ставлю восемьдесят «зеленых», — сказал Моска.— И двадцать — я, — Эдди Кэссин выложил деньги.Полковник добавил свои.На сей раз Моска метнул кости мягким движением кисти, словно выпускал на волю прирученное животное. Кости отскочили от бортика, покатились обратно и остановились посреди зеленого поля. Снова выпало семь, и кто-то из офицеров сказал:— Потрясите эти кости! — Он произнес это без всякого злого умысла, просто как заклинание против везения Моски.Моска взглянул на него, усмехнулся и сказал:— Ставлю сто шестьдесят!Адъютант, сжимая свой стакан, смотрел на Моску и кости. Эдди Кэссин сказал тихо:— И десять мои. — И взял выигранные им тридцать долларов.Полковник сказал:— Ставлю двадцать!Эдди нехотя выложил десятидолларовую банкноту и, поймав взгляд Моски, передернул плечами.Моска взял кости, подул на них и метнул в противоположный бортик. Два красных кубика показали четыре белые точки.Один из офицеров сказал:— Ставлю десять против пяти, что он не выиграет.Моска принял это и еще несколько других пари. Он не стал брать кости с сукна и, бессознательно уверенный в своем успехе, вытащил пачку долларов, намереваясь заключить пари с кем угодно.Он был возбужден, его переполнял азарт игрока, редко ему выпадало такое везение в игре.— Ставлю сто против пятидесяти, — объявил он и, не услышав больше никаких предложений, взял кости.Перед тем как он метнул их на стол, полковник сказал:— Ставлю двадцать, что вам не выиграть.Моска вытащил десятку и бросил ее на стол со словами:— Принимаю.— Но вы положили только десять, — сказал полковник.Моска перестал трясти кости и склонился над столом. Он не мог поверить, что полковник, старый армейский служака, не знает правил игры в кости.— При четырех очках, полковник, вы должны ставить два против одного, — сказал он, с трудом сдерживая гнев.Полковник повернулся к одному из стоящих рядом младших офицеров:— Это так, лейтенант?— Так, сэр, — сказал тот смущенно.Полковник бросил на стол двадцать долларов.— Ладно, мечите!Два красных кубика ударились о борта стола, быстро перекатились по зеленому полю и неожиданно остановились — оба двумя белыми точками вверх. Моска долго смотрел на кубики, прежде чем взять деньги, и громко произнес:— Никогда не видел картины чудеснее.«Нет смысла больше рисковать своей удачей», — подумал он. Он бросил на стол еще несколько банкнот и после нескольких бросков снизил ставки. Он играл с переменным успехом. Когда кости взял полковник, Моска перекрыл его ставку. Полковник бросил — неудачно. Во второй раз — та же картина. Моска взял деньги. Полковник сказал беззлобно:— С вами бессмысленно играть — вам сегодня везет. — И, улыбнувшись, вышел из зала.Моска понял, что не прав, что полковник и впрямь не силен в правилах игры в кости и вовсе не пытался воспользоваться своим чином, чтобы утереть ему нос.Атмосфера вокруг стола немного разрядилась, офицеры перестали испытывать неловкость, и беседа оживилась. Официант трудился не покладая рук, едва успевая выполнять заказы. Адъютант подошел к бару, сел на табурет, подождал, пока официант наполнит его стакан, отпил и окликнул:— Моска, подойди на минутку.Моска взглянул через плечо. Метал Эдди Кэссин, и после него должен был метать он.— Сейчас, только метну, — сказал он.Эдди метнул удачно, но Моска перебил его кости и подошел к терпеливо дожидавшемуся адъютанту.Адъютант внимательно посмотрел прямо ему в глаза и сказал:— Какого хрена ты учил полковника, как надо делать ставки?Моска немного смутился.— Черт, — сказал он, — он же хотел заключить со мной пари. Кто же делает ставку на равных на четыре очка?Адъютант продолжал тихим вкрадчивым голосом, словно разговаривал с непонятливым мальчишкой:— У стола было десять офицеров. Они же не стали объяснять ему, как делать ставки, и если бы они объяснили, то сделали бы это в куда более вежливой манере. Как ты думаешь, почему ему никто слова не сказал?Моска почувствовал, как его лицо заливается краской. И вдруг заметил, что игроки замолчали, перестав метать кости, — все слушали их разговор.Ему стало ужасно неловко — так бывало в первые месяцы в армии. Он передернул плечами.— Я думал, он не знает, — вот я и сказал ему.Адъютант поднялся.— Ты думаешь, раз ты гражданский, тебе это сойдет с рук. Но ты дал понять, что полковник якобы пытается использовать свое положение, чтобы надуть тебя на десять долларов. Запомни одну вещь, приятель: мы можем тебя в момент отправить обратно в Штаты, если захотим, и, насколько я понимаю, у тебя есть некие причины очень этого не хотеть. Так что полегче. Если полковник чего-то не знает, его сослуживцы придут ему на помощь. Ты оскорбил командира и всех офицеров в этом клубе. Смотри, чтобы это больше не повторялось.Против воли Моска уронил голову, в душе его клокотал стыд и гнев. Он видел, как за ним наблюдает Эдди Кэссин и на губах у Эдди играет легкая довольная улыбочка. Моска услышал, как адъютант говорит презрительно:— Моя бы воля, я бы вас, гражданских, на пушечный выстрел не подпускал к офицерскому клубу. Что вы можете знать об армии!Машинально Моска поднял глаза. Он отчетливо увидел перед собой лицо адъютанта, его серые честные глаза и бесстрастное открытое лицо, приобретшее теперь строгое выражение.— Капитан, а сколько у тебя боевых звезд? — спросил Моска. — В скольких десантных операциях ты участвовал?Адъютант уже сидел на табурете и попивал из стакана. Моска чуть не замахнулся на него, когда он заговорил:— Я не это имею в виду. Многие из офицеров, здесь находящихся, возможно, совершили куда больше подвигов на войне, чем тебе может даже присниться, но никто из них не позволит себе ничего подобного. — Голос адъютанта был мертвенно-спокойным, холодным, рассудительным, но не примирительным.Моска поборол в себе гнев и, подобно своему собеседнику, заговорил с холодным спокойствием, словно подражая его манере.— Ладно, — сказал он. — Я был не прав, я прошу прощения. Но только не тебе вешать мне эту туфту про гражданских.Адъютант улыбнулся, не чувствуя себя оскорбленным, — у него был вид священника, отягченного заботами своего долга.— Но ты должен понять то, о чем я говорю.Моска ответил:— О'кей, я понимаю. — И, невзирая на все его самообладание, эти слова прозвучали с покорным смирением, и, вернувшись к столу, он почувствовал, что сгорает от стыда. Он увидел, как Эдди Кэссин старается спрятать свою улыбочку и ободряюще подмигивает ему. Офицер, чья очередь была метать кости, здоровенный южанин, сказал с характерным протяжным выговором настолько громко, чтобы адъютант мог его услышать:— Слава богу, что ты не выиграл у полковника еще десятку, а не то нам бы пришлось вывести тебя на двор и расстрелять.Все, кроме Моски, засмеялись. Он слышал, как за его спиной адъютант весело болтал с кем-то, смеялся и пил, словно ничего не случилось. Глава 10 Моска и Гордон Миддлтон оставили свои дела и начали подслушивать: из-за чуть приоткрытой двери в кабинет Эдди до них доносился голос девушки.— Эдди, я только на минутку. Это очень важно. — Ее голос слегка дрожал.Эдди холодно и вежливо ответил:— Да-да, пожалуйста, я слушаю.Девушка сказала неуверенно:— Я знаю, ты меня предупреждал, чтобы я не приходила к тебе в кабинет, но ты сам уже давно у меня не бываешь.Моска и Гордон с усмешкой переглянулись и внимательно прислушались.Девушка продолжала:— Мне нужен блок сигарет.Наступило молчание. Потом Эдди ехидно спросил:— Да, и какой же сорт?Но девушка не уловила саркастического тона, предполагавшего отказ.— О, да это не имеет значения! — сказала она. — Мне нужны сигареты для врача. Это его цена.В голосе Эдди по-прежнему звучала холодная вежливость:— Ты нездорова?Девушка кокетливо хихикнула:— Ох, Эдди, да ведь ты сам знаешь. У меня будет ребенок. — И добавила успокаивающим тоном, словно беспокойство за ее благополучие могло заставить его отклонить ее просьбу:— Но это не опасно.Моска и Гордон понимающе кивнули друг Другу и беззвучно рассмеялись — не над девушкой, а над Эдди, над его, как они решили, смущением и над тем, что его связь обойдется ему в блок сигарет. Но после следующей реплики Эдди улыбки сползли с их губ. Он был так же вежлив и бесстрастен, но в его голосе теперь появилась нотка веселого злорадства:— Пусть тебе поможет твой немецкий дружок.От меня ты не получишь ни одной сигареты. И, если ты еще раз зайдешь в этот кабинет, тебя тут же уволят с базы. А теперь марш работать.Девушка заплакала и сказала дрожащим голосом:— У меня нет друга. Это твой ребенок. Я уже на третьем месяце, Эдди.— Я сказал, — отрезал Эдди Кэссин.Девушка взяла себя в руки. Его грубость ее разозлила:— Ты не появлялся целый месяц. Я не знала, придешь ли ты снова. Тот парень просто приглашал меня на танцы. Клянусь. Ты же знаешь, что ребенок от тебя. Что тебе стоит достать блок сигарет?Моска и Гордон услышали, как Эдди снял телефонную трубку, попросил телефонистку соединить его с начальником охраны военно-воздушной базы. Затем девушка с ужасом сказала:— Помогите мне, мистер Кэссин, пожалуйста!Потом они услышали, как открылась дверь в коридор и как она захлопнулась, и Эдди сказал телефонистке:— Спасибо, уже не надо.Эдди Кэссин вошел к ним в комнату, и на его тонком приятном лице играла довольная улыбка.— Как вам понравилась эта сценка? — спросил он.Моска откинулся на спинку стула и презрительно сказал:— Ну и гад же ты, Эдди!Гордон Миддлтон сказал:— Я дам тебе для нее сигарет, Эдди.Он произнес это без всякого презрения, а просто довел это до сведения Эдди, словно единственная причина, по которой Эдди отказал девушке, состояла в том, что он не хотел тратиться.Эдди взглянул на них насмешливо и ухмыльнулся:— О боже! Какие мы отзывчивые! Как мы хотим помочь бедной девушке! Слушайте. Эта маленькая сучка постоянно имела мужика на стороне. Он выкуривал все сигареты, которые я ей давал, жрал шоколад и консервы, которые, я-то думал, доставал для нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35