Большая плетеная корзина, которую несла Сара, была пуста, не считая длинного списка покупок — а пишет кузина Мэшем как курица лапой! Каким бы скучным ни был поход за покупками, Сара обрадовалась и ему. Все же хоть какая-то возможность вырваться из бесконечного круга однообразной, тяжелой работы, свалившейся на нее после того, как она стала жить в этом доме — исключительно по милости кузины Мэшем, как Саре не уставали напоминать. Сара уже поняла, что Мэшемы ни в грош не ставят их родство и относятся к ней как к одной из служанок, которой, благодаря все тем же кровным узам, можно не платить. Сара никогда не умела хорошо шить или прясть, а потому все ее время оказалось поделено между кухней и стиркой. И никаких улучшений не предвиделось. Может, лучше уйти отсюда и на самом деле наняться к кому-нибудь в служанки? Надежд на замужество у Сары было даже меньше, чем восемь лет назад: ведь теперь все ее имущество состояло из небольшого сундучка с одеждой и нескольких долларов, оставшихся после продажи отцовского дома.
Правда, у нее было еще кольцо.
Кольцо принадлежало ее отцу, но оно было не новым уже тогда, когда попало к нему. Остановившись у двери еще не открывшегося магазина, Сара вытащила кольцо, висевшее у нее за пазухой на голубой ленте, и еще раз взглянула на свое сокровище.
Кольцо было золотым, массивным, с плоским черным камнем. Но ценность его определялась не только и не столько количеством золота. Сара привычным движением надавила на камень подушечкой большого пальца. Черный камень перевернулся при помощи хитроумного приспособления, служившего ему оправой, и внутри обнаружился герб. Это была драгоценная эмаль исключительно тонкой работы: на серебряном поле гордо раскинулся величественный дуб во всем великолепии летней листвы. У подножия дуба спал единорог, положив голову на землю, а в ветвях дуба горела корона. Боскобель — Королевский дуб. Сара не знала, что это кольцо значило для ее отца. Она знала лишь, что это было его величайшее сокровище, — и потому теперь кольцо стало и ее главным сокровищем.
Стук колес подъезжающей кареты оторвал Сару от созерцания. Поспешно спрятав кольцо обратно в лиф, девушка перешла улицу, чтоб взглянуть, кто это там приехал.
Сара добралась до здания почты как раз вовремя, чтобы увидеть, как из экипажа вышла женщина, разодетая по последнему слову лондонской моды. Хотя она была, пожалуй, не моложе кузины Мэшем, — ее некогда рыжие, а теперь тронутые сединой волосы были с нарочитой скромностью убраны под элегантную дорожную шляпку и щеголеватый темно-зеленый капор, отделанный перьями белой цапли, — в незнакомке чувствовалась жизненная сила, и благодаря этой силе она отличалась от бесцветной кузины Мэшем, как день от ночи.
Приезжая дама оперлась на изящную трость из черного дерева и огляделась по сторонам. Что бы элегантная незнакомка ни думала обо всех здешних обитателях, лицо ее сохраняло выражение спокойной вежливости. Тем временем возница проворно выгружал из кареты дорожные сундуки, а владелец почтовой станции, почуяв прибыль, уже спешил навстречу новой гостье.
— Я — мадам Алекто Кеннет из Лондона, — объявила женщина с таким видом, будто эти слова должны были что-то значить для собравшихся зевак.
— Да, ваша светлость, мы получили ваше письмо, — сказал хозяин.
Сара заметила, что по лицу женщины промелькнула легкая тень отвращения, как будто ей не понравилось обращение — которое, впрочем, было скорее чрезмерно официальным, чем чрезмерно фамильярным. При виде количества и размеров дорожных сундуков путешественницы Сара невольно вытаращила глаза. Похоже, однако, приезжей даме недоставало горничной или личного слуги, чтобы присматривать за всем этим имуществом.
— Тогда, возможно, вы будете так любезны сообщить мне сведения, которые я просила разузнать, и скажете, как найти мисс Шарлотту Мэшем. Возможно, конечно, она вышла замуж и теперь носит другое имя, — неохотно добавила миссис Кеннет.
Хозяин гостиницы уже набрал было в грудь побольше воздуха, готовясь произнести длинную тираду, но тут Сара шагнула вперед, поражаясь сама себе.
— Если вы хотите поговорить с моей матерью, мэм, то, боюсь, вы приехали слишком поздно. Но я — дочь Шарлотты Мэшем. Мое имя — Сара Канингхэм.
Миссис Кеннет повернулась к девушке, ее глаза сверкнули серебром, и Сара почувствовала, что ее лицо невольно застыло. Но она выдержала осмотр, не моргнув глазом.
— В тебе и вправду есть что-то от Мэшемов, дитя. Если ты действительно дочь Шарлотты Мэшем, то у меня для тебя письмо.
Вскоре Сара сидела в лучшей — и единственной — гостиной «Свечи и колокола» и ожидала приезжую даму, которая удалилась, чтобы привести себя в порядок после дороги. Сара ни капли не сомневалась, что кузине Мэшем уже известно каждое слово из разговора, состоявшегося перед гостиницей, а потому, когда она вернется домой, с нее потребуют подробный отчет о произошедшем. А в таком случае лучше, чтобы ей было, в чем отчитываться. Сара слегка нахмурилась. Она не припоминала, чтобы среди тех немногих людей, с кем переписывалась ее мать, имелись англичане. Шарлотта Мэшем принадлежала уже к третьему поколению их семьи, появившемуся на свет в Америке, так что Саре трудно было поверить в сохранившиеся родственные связи со Старым Светом. Сара пригубила обжигающе горячий черный кофе и взяла с блюда еще теплое ореховое печенье. Хозяин гостиницы просто из шкуры вон лез, стараясь угодить гостье. Кем бы ни была мадам Алекто Кеннет, она явно привыкла, чтобы все вокруг происходило по ее желанию.
Как будто услышав мысли Сары, миссис Кеннет вернулась в гостиную.
Дорожные шляпку и чепец сменил изящный капор из почти прозрачных кружев, который аккуратно поддерживал волосы цвета корицы с сахаром, но вовсе не скрывал их. В ушах у леди покачивались серьги с жемчугом и гранатом, а на шее красовалась закрепленная на черной бархатной ленте камея, обрамленная такими же камнями. Тускло-зеленая дорожная мантилья исчезла. Теперь миссис Кеннет была в темно-синем гроденаплевом платье с длинными узкими рукавами, отороченными светлым кружевом. Таким же кружевом был отделан довольно низкий квадратный вырез платья, а длинную прямую юбку по подолу украшали две черные бархатные полосы. Через руку миссис Кеннет была небрежно переброшена кашемировая шаль с изумительным узором ярких, насыщенных цветов. Причудливые комнатные туфли из темно-синей кожи турецкой выделки — на уличных мостовых они не прослужили бы и часа — дополняли этот безукоризненно элегантный наряд.
Миссис Кеннет извлекла из рукава монокль и принялась изучать Сару — и внезапно девушка осознала, сколь неприглядное зрелище она из себя представляет: муслиновый чепец, под который упрятаны светло-русые волосы, простенькая коленкоровая косынка, заколотая под горлом, и поношенное синее шерстяное платье. Белый ситцевый фартук и простенькая красная шерстяная шаль лишь дополняли образ безвкусной провинциалки. Сара поспешно спрятала ноги под кресло, понимая, что ей все равно не укрыть от взгляда приезжей свои прочные, но грубые и старомодные башмаки. Но миссис Кеннет явно не увидела в открывшейся ее взору картине ничего неприятного. Она осторожно уселась в кресло напротив Сары. На миг ее подвижное лицо исказилось, словно от боли.
— Вам нехорошо? — спросила Сара.
— Наверно, слегка расстроился желудок. Не могу сказать, что путешествие пошло мне не на пользу, но вот дорожная провизия — наверняка. Но вам, я думаю, не терпится узнать — и совершенно справедливо, — что за дело к вам может быть у совершенно незнакомого человека, — оживленно произнесла миссис Кеннет.
Сара по привычке постаралась изобразить вежливый интерес, и миссис Кеннет улыбнулась.
— Не часто можно увидеть в столь молодой особе подобное отсутствие манерности, — заметила она. На этот раз она извлекла из рукава пакет цвета слоновой кости, запечатанный красным воском, и протянула его Саре. Сара взяла пакет и взглянула на рисунок, оттиснутый на воске: коронованная саламандра среди языков пламени, а вокруг вьется лента с девизом на латыни, слишком смазанным, чтобы его можно было разобрать.
— Это печать герцогов Уэссекских — не самых последних людей в Англии, — сообщила дама.
— Тогда оно не может быть адресовано мне, — отозвалась окончательно сбитая с толку Сара.
— И все же оно именно вам, если вы — правнучка Корделии Хэрриард. Она вышла замуж за Ричарда Мэшема, правильно?
Ее сын приходился дедушкой моей матери, так что, полагаю, я действительно ее правнучка. Но…
— Прочтите письмо — а потом, если захотите, можете рассказать мне его содержание, поскольку ее милость мне не рассказала о нем.
Сара сломала печать и быстро просмотрела страницы, исписанные изящным почерком. Неведомый автор письма вел речь о некой старинной несправедливости, допущенной его родственниками по отношению к Хэрриардам, о предательстве и незаконно присвоенном имуществе, и о тяжбе в суде лорда-канцлера, что тянулась больше века, и прежде, чем она завершилась, на престоле сменились больше полудюжины королей.
Но это же глупо! — не выдержала Сара и, не дочитав, вернула письмо миссис Кеннет. — Какое отношение все это может иметь ко мне?
Прежде чем ответить, миссис Кеннет быстро просмотрела исписанные страницы.
— Думаю, прежде всего вам следует узнать, что моя покровительница — вдовствующая герцогиня Уэссекская, и я неплохо знаю это благородное семейство, поскольку моя семья служит их семье еще с тех самых пор, как вашу несчастную прародительницу выслали в этот суровый край. А если Сен-Ивы и Дайеры считают, что должны загладить нанесенную вам обиду, то можете не сомневаться — они изыщут способ выплатить свой долг до последнего пенни.
— Но что они могли мне задолжать? — снова спросила Сара.
Миссис Кеннет улыбнулась:
— Дитя, это совершенно неважно по сравнению с тем фактом, что они готовы платить. Насколько я поняла из письма, вдовствующая герцогиня желает, чтобы вы приехали в Англию. Я собираюсь отплыть отсюда на следующей неделе. Существуют ли причины, способные помешать вам отправиться со мной?
Сара заколебалась лишь на миг. Известное, но безрадостное будущее, ждущее ее дома, не выдержало сравнения с будущим, которое по крайней мере несло в себе возможность перемен.
— Ничто не помешает. Я с радостью отправлюсь с вами, миссис Кеннет, — твердо ответила она.
Сидя в своей крохотной каюте на борту «Леди Брайт», Сара снова сложила и спрятала письмо вдовствующей герцогини Уэссекской. В течение недели после того разговора Сара тысячу раз готова была взять свое обещание обратно. Кузина Мэшем не постеснялась откровенно высказать все, что думает и про Сару Канингхэм, и про «эту английскую авантюристку», норовящую втянуть девушку в непонятную историю. Но миссис Кеннет с удовольствием ринулась в сражение. Она явно принадлежала к числу тех людей, что принимают в расчет лишь первое слово и пропускают мимо ушей все остальное. Сара пообещала, что будет сопровождать миссис Кеннет, когда «Леди Брайт» отплывет из Балтимора в Англию, и ничто уже не могло повлиять на исполнение этого импульсивного решения. Несокрушимая воля миссис Кеннет подхватила Сару, словно девятый вал, и девушка действовала без оглядки. Миссис Кеннет прочла кузине Мэшем такую отповедь, что у той уши должны были завять не менее чем на неделю, и по завершении этой баталии Сара и ее единственный сундучок со скудным имуществом заняли место в быстроходном экипаже миссис Кеннет и бодро покатили по дороге в порт.
Но недомогание, казавшееся поначалу просто расстройством желудка, несколько недель спустя привело пылкую наставницу Сары к кончине, и теперь Сара была даже более одинока, чем прежде. Теперь девушка уже не была так уверена, что письмо, которое передала ей миссис Кеннет, действительно дает ей законное право чего-то требовать от герцога или герцогини Уэссекских. И даже более того: теперь, когда миссис Кеннет покинула ее, девушка сомневалась, что плата этих знатных господ будет такова, чтобы она, Сара Канингхэм из Балтимора, смогла ее принять.
«Ты сама во всем виновата. Ты сама приняла это решение, а значит, сама должна теперь найти выход», — твердо сказала себе Сара и начала с присущей ей практичностью размышлять, как добраться из Бристоля в Лондон и сделать то, что от нее хотела миссис Кеннет.
3 — ДЕСЯТЬ ЛИГ ЗА КРАЕМ СВЕТА (АПРЕЛЬ 1805 ГОДА)
ЭТО БЫЛО ПРЕКРАСНО — снова оказаться под открытым небом, пусть даже ей осталось жить всего-то несколько часов. Свежий апрельский воздух вливался в легкие, а от порывистого ветра на щеках заиграл румянец, вызванный прохладой, а не болезненным жаром. Русые волосы леди Роксбари были собраны в узел и упрятаны под горностаевый кивер с широкими ярко-алыми лентами — точно в тон алого бархата ее мантильи для верховой езды, также отороченной горностаем. Мантилья, украшенная эполетами и золотым шнуром, позволяла леди Роксбари не чувствовать вечернего холода во время этой бешеной скачки по просторам Уилтшира.
Фаэтон на высоких рессорах раскачивался и сотрясался, но маркиза, не обращая на это внимания, все погоняла и погоняла четверку гнедых. Она скакала наперегонки с самим солнцем. Солнце неумолимо двигалось к западу, а леди Роксбари нахлестывала лошадей, выжимая из них все, на что те были способны. Она должна добраться к Камням вовремя, иначе все ее усилия пропадут впустую.
Вдали, на горизонте, среди пологих уилтширских холмов показались изломанные очертания Хоровода Великанов. В тот же миг леди Роксбари ощутила, как каждый удар ее сердца отдается оглушительными раскатами в крови. Внезапно вечернее солнце вспыхнуло ослепительно ярко и запылало, словно драгоценный камень в черепе саламандры, духа огня.
А затем мир изменился, и оказалось, что солнце, за которым гналась леди Роксбари, не садится, а встает. Воздух был по-утреннему холодным и влажным, и над землей висела голубоватая дымка. Вдали все еще кутались в покрывало ночи Священные Камни, но восходящее солнце уже расцвечивало лазурный мир яркими красками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50