Раз дядя столь упорно изолирует племянницу от общества, бедную девочку ждет незавидное будущее.
Впрочем, будущее самой Сары казалось не намного более радужным. Молодая женщина вздохнула. Несмотря на все свои успехи, маркиза намеревалась сразу же после бала вернуться к себе в поместье. Ей не нравилось в городе; к чему бы ни стремилась ее душа, здесь ей этого было не обрести.
Стук в дверь прервал меланхолическое течение мыслей маркизы. Нойли тут же бросилась отворять дверь. На пороге появился слуга в дворцовой униформе — костюме с золотыми кружевами и напудренном парике.
— Леди Роксбари? Его величество король Генрих велел мне проводить вас в гостиную.
Гостиная оказалась переполнена. А кроме того, в ней было чересчур жарко. В небе еще мерцали последние отсветы заката, а здесь уже горели свечи, и в воздухе витал запах воска. Сара изо всех сил старалась держаться неподвижно, так, что ее алмазы лишь слегка посверкивали в душном воздухе. Она без возражений встала туда, куда велел слуга, не стараясь заполучить место поудобнее.
Стены салона были задрапированы красным бархатом; ткань перемежалась сверкающими зеркалами в позолоченных рамах. А пол, по которому ступали расшитые алмазами туфельки Сары, напоминал полированную шахматную доску из разноцветного мрамора. Потолок был покрыт позолотой и росписью: пухленькие херувимчики вились вокруг изображений королей древности, а короли занимались своими делами — разыскивали мечи под алтарными камнями, вынимали их из наковален, принимали от дам, появляющихся из озера. Три хрустальные люстры так ярко сверкали в свете бесчисленных свечей, что у Сары заболели глаза. Чтобы дать им отдохнуть, маркиза принялась оглядываться по сторонам, стараясь при этом не сходить с отведенного ей места.
Большинство из присутствующих здесь дам были намного младше Сары, и все они так нервничали — хотя каждую сопровождала какая-нибудь родственница, — что Сара просто из самозащиты начала успокаиваться. Кроме того, в зале присутствовало множество придворных, и, разглядывая их, маркиза поняла, что стоящий у окна блестящий гусарский офицер — не кто иной, как герцог Уэссекский.
Герцог был одет в мундир Одиннадцатого гусарского полка: короткая голубая куртка, расшитая серебряным шнуром, и свисающий с плеча ментик, отделанный медвежьим мехом. Вишнево-красные брюки были заправлены в начищенные до блеска высокие сапоги с золотыми кисточками. На сгибе локтя Уэссекс держал кивер с высоким плюмажем. Без сабли на поясе — ведь Уэссекс не мог находиться при оружии в присутствии короля — картина эта выглядела незавершенной. Но герцог все-таки прицепил к поясу ташку, на которой были вышиты полковые знаки отличия. В мундире Уэссекс производил впечатление блестящего, бравого офицера — ничего общего с тем холодным, томным паяцем, каким он предстал перед Сарой.
Герцог увидел Сару, но не двинулся с места, — словно леопард, почуявший неосторожного охотника. На миг взгляд его черных глаз обжег маркизу…
Потом Уэссекс отвел взгляд, даже не потрудившись поклониться ей.
Глаза Сары вспыхнули опасным огнем. Это что же, он решил ее игнорировать и притворяется, будто не видит? Как он смеет обращаться с ней словно с брошенной любовницей!
Эта ситуация не вызвала бы у молодой женщины такого бешенства, если бы за последние несколько недель Сара не осознала, какой важной фигурой она является, — и если бы с первой же встречи не ощутила, что их с Уэссексом связывают некие странные узы. Ощущение предательства лишь усиливалось оттого, что все инстинкты говорили Саре: они с Уэссексом должны быть друзьями. Но они ими не были.
Сара отвернулась, а когда снова взглянула в ту сторону, Уэссекс исчез. Теперь на том месте стояли двое других офицеров в великолепных мундирах. Сара уже совсем было решила отправиться на поиски герцога, но тут в зал через потайную дверь вошел слуга с длинным жезлом из слоновой кости и стукнул им об пол, призывая к вниманию.
— Его королевское величество, Генрих Карл Яков Артур Христиан, король Англии, Ирландии, Шотландии и Уэльса!
Конечно, изображение короля можно было увидеть на каждой монете, от золотой гинеи до медного полпенни, и на многочисленных картинах, украшающих собою стены Королевской академии, но, насколько помнилось Саре, ей впервые довелось лицезреть своего монарха во плоти. Он оказался не таким высоким, как она ожидала, и его пышные каштановые волосы — наследие рода Стюартов — потускнели от времени, но все же Генрих был настоящим королем, королем с головы до ног, и выглядел бы таковым даже без короны и величественного одеяния. Сара почувствовала глубокое почтение — так сильна была окружавшая этого человека аура королевского достоинства.
Король Генрих двинулся вокруг зала, останавливаясь и здороваясь с каждым присутствующим. Помимо всего прочего, эти встречи в королевской гостиной давали англичанам возможность убедиться, что их монарх жив и здоров. Это помогало пресечь слухи о болезни или даже о смерти короля, что так легко возникают в неспокойные времена.
Короля сопровождали придворные, и Сара снова почувствовала приступ раздражения, увидев, что в их число входит и Уэссекс. Она не знала, что герцог приближен к королю, и по какой-то неизъяснимой причине эта новость еще сильнее разозлила ее.
Наконец король подошел и к ней, и Сара изящно опустилась в придворном реверансе, который репетировала несколько часов подряд. Обручи юбки, соприкоснувшись с мраморным полом, издали глухой стук, а потом сложились один внутрь другого, так что белый атлас и серебряное кружево наряда Сары стали напоминать праздничный торт, украшенный взбитыми сливками. Сара медленно опустила голову и остановилась лишь тогда, когда у нее перед носом закачались кончики перьев, украшавших ее прическу. Потом Сара подняла взгляд и, к изумлению своему, увидела, что король протягивает руку, дабы помочь ей встать. Такой милости он не оказывал еще никому. Вложив свою затянутую в перчатку руку в ладонь короля, Сара послушно поднялась.
— Понравился ли вам Лондон, леди Роксбари? — спросил король Генрих. Глаза его весело блеснули. Сара улыбнулась в ответ. Она не могла позволить себе отвести взгляд от короля, чтобы отыскать Уэссекса, — это было бы вопиющим нарушением правил приличия. Но она знала, что где бы герцог ни находился в это мгновение, он ее видит.
— Это интересное место, ваше величество, — ответила Сара.
— Но не настолько интересное, как Мункойн, — а, ваша светлость? — с пугающей проницательностью поинтересовался король. — Расскажите мне о нем.
И Сара не задумываясь принялась расписывать красоты Уилтшира. Король, кажется, был совершенно очарован ее рассказом, но тут до Сары вдруг дошло, что она болтает, словно несмышленая девчонка.
— Но вашему величеству, наверное, неинтересны такие пустяки, — неубедительно произнесла она.
— Напротив! Ваш рассказ великолепен — но он лишний раз доказывает, что нам надо приложить больше усилий, чтобы вам было интересно и в Лондоне. Может быть, вы проявите сочувствие к принцессе Стефании и покажете ей Лондон?
— Конечно! — быстро отозвалась Сара. Бедственное положение датской принцессы, которую отослали так далеко от дома ради скрепления международного договора и помолвили с принцем, который даже не желал ее видеть, тронуло доброе сердце Сары сразу же, как только маркиза услышала эту историю.
— Значит, договорились! Принцессе будет чрезвычайно полезно общество молодой замужней дамы с широкими связями. Вы непременно должны пригласить меня на ваш свадебный завтрак — я с радостью приму это приглашение.
— Ваше величество так добры, — машинально отозвалась Сара. Лишь длительная тренировка помогла ей сохранить невозмутимое выражение лица до того момента, когда король выпустил ее руку и двинулся дальше.
Замужняя дама?! Сара машинально оглядела зал, разыскивая Уэссекса, но его нигде не было видно.
10 — ПРИНЦ НАШЕГО БЕСПОРЯДКА
— ДОРОГУША, король превзошел все наши ожидания! Он беседовал с тобой целых десять минут — твой успех несомненен, — заверила ее вдовствующая герцогиня Уэссекская.
Сара оторвала взгляд от зеркала. Нойли хлопотала вокруг хозяйки, подправляя второй туалет, приготовленный для сегодняшнего вечера.
— Да, — медленно произнесла Сара. — Полагаю, это и вправду так.
Но почему-то она стала придавать успеху в обществе еще меньше значения, чем раньше. Король Генрих говорил о ее свадьбе как о деле решенном — и что она могла возразить королю?
— Бедное дитя, — сказала герцогиня. — Вы выглядите такой усталой — а вам надо оставаться на балу до рассвета, иначе сразу же поползет столько слухов по поводу вашего отсутствия! Но пойдемте — вам нужно слегка перекусить, пока не настало время встречать гостей.
Бал получился именно таким, как предсказывала герцогиня и какого боялась Сара. Весь Лондон съехался сюда, чтобы приветствовать героиню дня, — весь, за одним — единственным исключением. Герцог Уэссекский пропал бесследно.
Сара танцевала с графом Рипонским; это не доставляло ей особого удовольствия. Она знала о графе лишь то, что успела почерпнуть из застольных разговоров. Хайклеры были католическим семейством, члены которого на протяжении многих поколений имели зуб на Стюартов за отказ от истинной веры и переход в англиканство. Хоть они и продолжали занимать определенное место в обществе, можно было с уверенностью сказать, что Хайклеры неодобрительно воспримут любые действия короля—от продолжения войны в Европе до либеральных тенденций в управлении американскими колониями. Но раз уж вдовствующая герцогиня сочла нужным пригласить Рипона на этот бал, маркиза Роксбари никак не могла отказаться танцевать с ним. По крайней мере, он, похоже, понимал, что это чисто светская вечеринка, и не донимал маркизу разговорами о политике.
Но все-таки что-то в нем не нравилось Саре — то ли жадный, ненасытный взгляд, то ли нечто темное…
«В любом случае, меня это не касается!» — резко оборвала себя Сара. Она все еще кипела гневом из-за отсутствия Уэссекса и понимала, что ей хочется сорвать на ком-нибудь дурное настроение.
Танец подходил к концу, и танцоры, двигавшиеся вдоль края бального зала, машинально начали присматриваться к стоящим, приглядывая себе пару для следующего танца. Но Саре пришлось остановиться прежде, чем смолкла музыка, потому что Рипон застыл в изумлении.
— Джеффри! — пробормотал он.
Однако взгляды смешавшихся в беспорядке танцоров были прикованы не к младшему брату Рипона, а к его спутнику, вошедшему через главный вход с таким видом, словно все это празднество было устроено в его честь.
На бал прибыл Джейми, принц Уэльский, и не один.
Сара и Рипон медленно двинулись к краю зала.
Принца Уэльского на этот бал не приглашали — но члены королевской семьи считались приглашенными на любое празднество, которое они желали удостоить своим присутствием. Правда, круг общения принца Джейми разительно отличался от круга общения вдовствующей герцогини Уэссекской, ведущей затворнический образ жизни, — а список гостей сегодняшнего бала был во многом определен герцогиней.
Сара не знала никого из полудюжины франтов, сопровождавших принца, — разве только по рассказам. Но почти наверняка белокурый молодой мужчина, на которого так уставился Рипон, — это его младший брат, бездельник Джеффри. Человек, стоящий с другой стороны от принца, — по сравнению со златовласым Джеффри он казался темным ангелом, — это пресловутый лорд Друмор; его выходки были настолько скандальны, что даже джентльмены считали неприличным обсуждать их. А вот его спутницу, даму с ярко-желтыми кудрями — Сара была совершенно уверена, что этот цвет обязан своим происхождением не столько природе, сколько парикмахерскому искусству, — она определенно должна знать…
Каролина Трулав была вдовой сэра Артура Трулава, отличившегося (и сложившего голову) на поле чести менее трех лет назад. Молодая и красивая вдовушка побывала почти во всех возможных европейских столицах и спустила все деньги сэра Артура, прежде чем прибыла в Англию и вошла в лоно его любящей семьи. Но это семейство — младший брат сэра Артура унаследовал после него баронский титул и опеку над двумя юными сыновьями сэра Артура — склонно было относиться к леди Трулав с гораздо меньшей снисходительностью, чем ее покойный супруг. Поскольку все ее попытки увеличить свою часть наследства и таскать с собой мальчиков по бесконечным вечеринкам не увенчались успехом, леди Трулав вскоре обнаружила, что природная живость характера увлекла ее, как сорванный с ветки лист, в водоворот фривольных компаний и что она живет в опасном окружении.
На самом деле, как припомнилось Саре, она не так давно видела леди Трулав в Мункойне, хотя, она была совершенно уверена, на бал ее не приглашали. Леди Трулав была в зеленом шелковом платье парижского фасона, с глубоким декольте; на плечах и по вырезу сверкало множество алмазов; в строгом бальном зале Херриард-хауса она выглядела вульгарнее, чем девица из кордебалета на сцене «Ковент-Гардена».
— Пойдите поприветствуйте гостей! — прорычал на ухо Саре Рипон. Маркиза наградила его убийственным взглядом. «Как он смеет говорить со мной таким тоном! Можно подумать, все это безобразие — моих рук дело!»
Когда Сара направилась к компании принца, музыка заиграла снова. Должно быть, это вдовствующая герцогиня велела дирижеру продолжать. Сара очень порадовалась той видимости респектабельности, которую создавала музыка, поскольку, приблизившись, она увидела, что принц Джейми был, мягко выражаясь, сильно навеселе. Щеки его горели лихорадочным румянцем, глаза блестели, и вообще, с точки зрения Сары, он выглядел как источник неприятностей.
— Леди Роксбари! — весело воскликнул принц Уэльский, увидев Сару. — Как приятно видеть вас — и его светлость герцога Уэссекского! Как чертовски здорово вы выглядите со всеми этими шнурами—и как не идет этот мундир человеку, который может в любое мгновение отправиться за море, стоит лишь ему захотеть, — и не делает этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50