— Кстати, вы мне назвали сегодня Катинова, метростроевца, я подумала—такой специалист по нашему вопросу действительно нужен.
— Тогда я разыщу его по телефону. Можно, я вам завтра встречу устрою?
— Завтра я буду... сейчас посмотрю свой календарь... занята, к сожалению, весь день. Может, послезавтра?..
— Хорошо, Вазира. Послезавтра.
На этом разговор завершился. Вазира положила трубку на рычаг и снова вытянулась во весь рост на постели. Она испытывала удовлетворение и оттого, что не позволила Шерзоду навязать ей тот стиль отношений, к которому он поначалу столь настойчиво стремился, и потому, что, усмирив его, не оттолкнула, не сделала врагом себе и тем самым, как ей казалось, семье. Маленький успех, который она, может быть, разовьет... Вазира, довольная, улыбнулась, натянула на себя до подбородка простыню и закрыла глаза.
В голове слегка шумело, будто продолжали приглушенно рокотать моторы самолета. Прислушиваясь к этому ровному гуденью, Вазира не заметила, как заснула. Проспала всего минут пятнадцать, ни разу не изменив положения тела, будто спеленутого накрепко. Потом сразу открыла глаза: в окно, перекрывая неясный городской гул, влетел перейти кремлевских курантов.
Половина третьего. Чувствуя легкость во всем теле, Вазира наскоро умылась, оделась, причесалась. Пять минут прошло— и вот она уже на улице; в руках — черный футляр с чертежами, легкая сумочка на плече... и хорошее, приподнятое настроение!
Не захватили и понесли могучие и стремительные — московские! — потоки людей и машин. Она вся оказалась во власти непривычных ей ритмов огромного, всегда спешащего, целеустремленного города. Шла
305
ли она по улице, ехала ли в автобусе, вагоне метро или кого-то разыскивала, перед кем-то отчитывалась, с кем-то советовалась в проектных организациях, связанных с ее учреждением делом, одним только делом,— везде, всюду, всегда нужно было быть внутренне собранной, готовой к немедленным и обоснованным решениям, к быстрым и четким действиям.
В каждый свой приезд в Москву Вазира мучилась тем, что не могла с нужной быстротой освободиться от прежнего ритма. Вот и сегодня она думала к девяти часам вечера вернуться в гостиницу, чтобы позвонить домой... Но в архитектурном управлении ей пришлось задержаться до конца рабочего дня. Привезенные проекты смотрели специалисты, принимавшие участие в создании метрополитена киевского, бакинского, тбилисского. Мнений тут было высказано столько же, сколько людей собралось на обсуждение. Двое из его участников, муж с женой, в течение трех месяцев после землетрясения работали в Ташкенте, не раз бывали у Вазиры и Аброра в гостях. Теперь они пригласили Вазиру «в порядке завершения дискуссии» поужинать с ними на Арбате, в ресторане «Прага». После ужина все пошли пешком через Красную площадь до гостиницы «Россия». Вазира, конечно, не отпустила супругов без ташкентского дастархана; они поднялись в номер на одиннадцатом этаже, выпили по чашке чая — соседка из латвийского театрального общества еще не пришла,— а на прощанье Вазира вручила гостям по дыне в подарок: на память о Ташкенте.
Проводив гостей до лифта, Вазира заспешила в номер, но звонить домой было уже поздно — половина одиннадцатого! В Ташкенте сейчас половина второго ночи. Аброр закончил свой проект, из-за которого не спал ночами, ему надо отоспаться, а он у нее такой, что разбуди его телефон, потом до утра глаз не сомкнет.
Вазира решила отложить телефонный разговор до утра.
Встала она рано, хотя соседка-латышка уже исчезла. Пока заказала разговор, пока станции соединялись одна с другой, пробило восемь. В Ташкенте, стало быть, одиннадцать часов. Аброр на работе, Малика в школе, а Зафар на улице играет; трубку никто не поднял. Вазира назвала телефонистке номер рабочего телефона Аброра. Соединили. Но как раз в это время его вызвали в дирекцию. Невезенье, да и только!
Целый день занятая работой, Вазира лишь к вечеру смогла попасть в магазин, чтобы купить заказанную сыном боевую самоходку. До самого закрытия универмагов искала Малике туфли на платформе, но так и не нашла. Совсем разбитая торговой толчеей, голодная, она зашла в кафе в Столешниковом переулке перекусить. Добралась наконец до гостиницы снова в одиннадцатом часу. По московскому времени. Вазира представила себе, как ждет ее звонка, как нервничает Аброр. Снова позвонила на телефонную станцию и заказала на завтра разговор с Ташкентом в пять утра по московскому времени. «Соседку потревожу,— подумала Вазира, поглядев на аккуратно прибранную кровать деятельницы ВТО (она еще не появилась).— Но как иначе поступить?»
В пять часов, когда Вазира спала будто убитая, пронзительно зазвенел телефон. Вазира протерла заспанные глаза, соскочила с постели, приготовилась говорить.
— Вы заказывали Ташкент? — донесся издалека голос телефонистки.
— Да.
— Линия, к сожалению, не работает. Повреждение. Перенесете заказ на другое время?
— Да.— Вазира прикинула, когда сегодня сумеет освободиться.— На три часа дня, пожалуйста.
— Заказ переносится на пятнадцать часов,— подтвердила телефонистка и повесила трубку.
Часов в двенадцать Вазира встретилась с Шерзодом в кабинете метростроевца Павла Данииловича Катинова: они договорились об этом по телефону с утра.
За левым ухом у Павла Данииловича закреплен датчик слухового аппарата, от которого вниз, к левому боковому карману пиджака, тянется аккуратный белый шнурок. Во время беседы Катинов достает из кармана аппарат и подносит его поближе к говорящему: Павел Даниилович повредил слух при взрыве, во время проходки одного из тоннелей. Держится метростроевец бодро, энергичен, подтянут. Не старый, чуть за пятьдесят, видный мужчина. Галантно пошутил, обращаясь к Вазире:
— Мы безгранично рады, что столь прелестные женщины становятся музами метростроения!
— Спасибо, Павел Даниилович! Только музы... нуждаются в вашей помощи. У них еще маловато опыта.
Вазира рассказала о линии метрополитена, которую предстоит прокладывать под дном Бозсу, о нерешенных вопросах,— по ним-то ташкентцам желательно получить авторитетные советы.
— Вам обязательно следует самому съездить в Ташкент и все посмотреть. Очень вас просим,— сказала Вазира.— Сейчас я только одно хочу узнать. Когда дело станет безотлагательным и мы пригласим вас для консультаций, сможете ли вы приехать дней на пять — десять?
— Съездить хотелось бы. Ташкент я видел только раз, в пятьдесят пятом году. Неплохо бы снова побывать в вашем славном городе.
Ну, сегодня Ташкент совсем другой!
Павел Даниилович,— включился в разговор и Шерзод,— у меня предложение. Сегодняшняя наша встреча — неофициальная. Но залог будущего сотрудничества — это надо отметить! Как Вазира, не пригласить ли нам Павла Данииловича на скромный товарищеский ужин и наш московский «Узбекистан»?
Вазирг не улыбался этот ресторанный вечер с посторонними... ну, и общем-то, действительно с посторонними ей мужчинами, но голос (Шерзод приглашал в «наш «Узбекистан») не позволил сказать «нет».
— Хорошо бы,— согласилась она.
— Знаю, кухня в «Узбекистане» отменная,— сказал Павел Даниилович.— Только ресторан-то постоянно переполнен. Мест, боюсь, не найдем.
— А это уж моя забота,— весело рассмеялся Шерзод.— Будут места, будут. Какие захотим.
Павел Даниилович засмеялся, и Вазире захотелось, чтобы он под каким-нибудь предлогом отказался от предложения.
— Шерзод Исламович, видите ли... сегодня вечером я иду в театр.
У Вазиры полегчало на душе, но, чтоб не выдать себя, она воскликнула:
— Как жаль!
А Шерзод огорчился искренне: какой еще повод найдешь заманить Вазиру в ресторан.
— Павел Даниилович,— продолжал он настаивать,— тогда хоть давайте пообедаем вместе. Скоро перерыв.
— В ресторане? Не успеем за час.
— Без пятнадцати час. Ресторан отсюда недалеко.
Вазира вспомнила, что в два тридцать ей надо быть в гостинице: заказан телефонный разговор с Ташкентом,— весь день в голове держала это, а сейчас чуть не упустила из виду.
— Только мне в третьем часу необходимо снова быть здесь,— предупредил Павел Даниилович.
— Обязуемся доставить вас сюда ровно в два, не так ли, Вазира? «Не успеем»,— хотелось сказать Вазире, но... она кивнула:
— Обязуемся!
С улицы Герцена до Неглинной домчались мигом (Шерзод успел поймать такси).
На парадных дверях ресторана висела табличка: «Мест нет». За дверными стеклами виднелась величественная фигура швейцара в черном костюме с золотыми шевронами и лампасами. Тоскливо томилась на тротуаре очередь— человек тридцать, не меньше.
Через три минуты после того, как Шерзод исчез за служебным входом, сбоку от главного,— двери распахнулись. Метрдотель пригласил их войти в малый зал.
В очереди зашумели, но швейцар невозмутимо объяснил:
— Места этим гражданам с утра заказаны.
Господи, сколько же времени прошло с тех пор, как она в последний раз была в настоящем ресторане!
Из кухни доносился, дразня аппетит, аромат плова, приправленного тмином: ей ли не знать, как это вкусно! Мимо низеньких столиков, установленных на коврах яркой расцветки на бекасамовых1 курпачах, мимо зеркал в нишах шли они к своему месту. Павел Даниилович не выдержал, воскликнул:
— Красиво оформлено!
В малом зале и народу было мало.
Бекасам — шелковая ткань специальной выделки.
— Мы рады вам! — слегка поклонился метрдотель Вазире и предупредительно отодвинул ее стул, помогая сесть за стол.
Шерзод уже успел «обработать» своего знакомого заведующего залом: «Гости из министерства, знаете ли, знатоки и гурманы, но все-таки постарайтесь их удивить». На столе появился сначала, как и положено за среднеазиатским обедом, душистый зеленый чай в чайнике пунцового цвета и такие же ярко-красные пиалы на лягане1, расписанном цветами белоснежного хлопка, а потом пошли пышные, выпеченные в тандыре лепешки, ломтики казы2, пятизвездочный узбекский коньяк, «Хосилот» и «Гулоб»3.
Шерзод хотел налить Вазире коньяку, но она отказалась:
— Нет-нет, лучше сухого... «Гулоб», пожалуйста.
Павел Даниилович снял слуховой аппарат, положил его в карман. Вазире пришлось повысить голос, наклонившись к нему:
— Павел Даниилович, обратите внимание... «Гулоб» и в Ташкенте не часто найдешь. Большая редкость.
— Что вы говорите? Тогда и я, пожалуй, с него начну. Шерзод налил гостю вино в большой фужер. Провозгласил первый
тост — за Павла Данииловича, за дружбу и сотрудничество москвичей и ташкентцев. Павел Даниилович отпил глоток, зажмурился от удовольствия:
— Божественно!.. Что-то подобное я только в Париже пробовал. Шерзод тут же припомнил забавные случаи из их, с Павлом
Данииловичем, совместной поездки в Японию. Повторил свой «самолетный» рассказ о нашей выставке там. Видно было — Шерзод любил ненароком подчеркнуть, что часто бывает за границей. Павел Даниилович посмотрел на Вазиру, усмехнулся:
— Да, Япония — удивительно своеобразная страна. Но и наши республики способны своей яркой неповторимостью поразить воображение. Узбекистан, например. Это же чудо что за страна! Где еще отыщешь Самарканд, Бухару, Хиву, их удивительную архитектуру, а наряды, блюда, мелодии! Да вот и в этом зале — резьба, узоры, роспись на фарфоре. Какие шелка, ковры — высокое искусство!
В фарфоровых касах подали маставу4, исходящую пряным букетом запахов от разнообразных приправ. Слабым казался «Гулоб», но щеки у Визиры разрумянились, глаза заблестели. Шерзод налил ей еще вина.
Павел Даниилович, мы с Вазирой Бадаловной вместе в институте учились. И, как видите, студенческая дружба продолжается. При вас я хочу открыть Вазире одну тайну. Проходка линии метро под каналом Анхор меня очень интересует. Есть и у меня заветные, в сердце выношенные творческие замыслы...
Во г так новость! — Слова Шерзода почему-то развеселили Визиру.
- Да-да, не одним ландшафтным архитекторам свойственно мечтать...
1 Ляган— большое фарфоровое блюдо.
2 Казы особым образом приготовленная колбаса из конины.
3 «Хосилот» («Урожай»), «Гулоб» («Розовое»)—сухие узбекские вина.
4 Мастава — рисовый суп с мясом и различными травами, заправленный кислым молоком.
Чтобы претворить мои замыслы в жизнь, мне тоже надо посоветоваться с вами, Павел Даниилович.
— Пожалуйста, Шерзод Исламович, я всегда к вашим услугам.
— Павел Даниилович,— заговорил Шерзод погромче, чтобы гость мог все расслышать,— все достоинства нашего края, о которых вы красноречиво сказали только что, воплощает в себе Вазира. Вы согласны?
Вазира покраснела, смущенно опустила голову, быстро зашептала по-узбекски:
— Не надо, прошу вас!
— Да, да, это мое искреннее, глубокое убеждение,— продолжал Шерзод, поднимая бокал для нового тоста.
И на Павла Данииловича подействовала привлекательность, женственность Вазиры, особая мягкость ее взгляда, изящество жестов, красивый грудной голос.
— Вы и меня очаровали, Вазира Бадаловна, просто очаровали,— признался Павел Даниилович простодушно. А когда Шерзод предложил тост за Вазиру, Катинов поднялся с места и добавил:— За таких прекрасных женщин мужчины пьют стоя!
Шерзод поспешно вскочил с места и одним махом осушил рюмку.
Подали ароматный, благоуханный плов. Вазире вдруг сделалось
грустно, она отставила свой бокал. Шерзод умоляюще прошептал:
— Выпейте, прошу вас... Я сказал искренне, от сердца, уверяю вас.
Вазира сделала глоток. Шерзод налил ей еще, дополна, взглянул заговорщиком: слова, ждем от вас слова, Вазира-хон.
Она смотрела на сотрапезников застенчиво, глаза увлажнились почему-то, став по-особому блестящими. Шерзод подумал, что женщине этой сейчас можно дать двадцать пять, от силы тридцать лет. Он знал, что Вазире тридцать шесть, но никогда так сильно его не влекло к ней, даже в юности. По лицу Павла Данииловича он заметил, что и метростроевец подпал под власть ее обаяния.
— Чтоб высоко ценить других,— заговорила Вазира,— оценивающий должен обладать особым качеством сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39