Выпрямился.
— Ну, станишник, дай тебе бог. За работой не забывай и нас. Будешь в Петро-Александровске — заезжай прямо ко мне. Я теперь навел здесь порядок, скоро не жди.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Весна в этом году наступила необычно рано. В середине февраля подули сухие южные ветры, грязь на дорогах затвердела, на межах появились первые робкие бледно-зеленые лепестки. Над городом тянулись караваны пусей, стаи уток, тяжелых дроф.
Теплая весенная погода и большой перелет дичи соблазнили Григория, он собирался в ближайший праздничный день поехать на охоту.
Волков предложил ему вчрховую лошадь и ружье.
— Обижусь, если не возьмешь, Гриша. Другому не дал бы, а ты, я знаю, и коня сбережешь и ружья не сломаешь... Только уговор — дичь ко мне на стол, вместе есть будем.
Григорию не хотелось быть чем-то обязанным своему бывшему хозяину, и он не спешил воспользоваться его любезностью. Кисляков заметил его колебание и упрекнул:
— Арсений Ефимович вас так любит, постоянно везде расхваливает, а вы хотите обидеть его своим отказом. Нехорошо...
В пятницу рано утром Григорий взял лошадь из конюшни Волкова и выехал на озеро. Знакомая лохматан лошадка весело бежала по дороге. Григорий и не заметил, как она свернула с большой дороги на проселочную и примчала его на базарчик, где группировались кустари.
Из растворов большой мастерской чей-то громкий голос окликнул Григория. Он сдержал лошадь. К нему подошел арбасоз, которому Волков в прошлом году заказывал арбы.
— Едешь и не видишь своих знакомых,—укоризненно сказал он, беря лошадь под уздцы.— Слезай, чаю напьешься.
Худенький подросток расстелил под старым талом ковер, поставил на него поднос с чайником, пиалами и свежими лепешками.
Григорий с любопытством оглядел базарчик. Здесь произошли большие изменения. От десятка дуканов— мастерских плотников, арбасозов, кузнецов, шорников осталось всего три. Там, где были цветники и возвы-шенья из глины, на которых обычно отдыхали кустари, теперь лежал штабелями лес и стояло много новеньких арб. С веток старых раскидистых талов, с дверей мастерских исчезли клетки с перепелами и щеглами.
В мастерских шла торопливая работа. Десятки кустарей хлопотливо стучали, пилили, шаркали рубанками.
Григорий внимательно посмотрел на сидящего рядом с ним кустаря. Тот тоже изменился. Одетый в новый лощеный халат, перетянутый в пруди широким кушаком из тяжелого шелка, он стал похожим на городского торговца. Лицо его пополнело, побелело, небольшая бородка была тщательно подстрижена и расчесана.
Арбасоз с довольной улыбкой следил за взглядом гостя.
— Спасибо твоему хозяину, научил разуму,— сказал он, оглаживая бородку.— Я теперь арбы делаю и скорее всех и дешевле всех; в запасе имею немало. Посмотри, все соседи помогают мне. Я им плачу по совести.
Григорий вспомнил прошлогодний мирный вид ба зарчика. Тогда кустари работали спокойно, чинно, с уважением прислушиваясь к наставительным речам
белобородых стариков. Те поучали их искусству и мудрости древних мастеров. Ни этих стариков, ни старика резчика не было видно. Григорий спросил о нем...
— А где тот старик резчик?
— Он в город ушел. Кому нужна его резьба. Теперь нужно, чтобы дешево было, скоро было. Я арбы продаю в Гурлян, в Ханки, даже в Хиву продал большую партию.—Арбасоз подробно рассказал гостю о планах своей работы. Он мечтал купить небольшой мотор, развернуть широкую работу по деревянным изделиям, потребным дехканам.
Григорий не заинтересовался делами кустаря и молча простился с ним.
— Хозяину привет передай,— сказал арбасоз, помогая ему сесть в седло.— Скажи: я добро помню.
Встреча с арбасозом оставила у Григория неприятный осадок. Она напомнила ему про пужевую контору. Волков только мимоходом коснулся этой небольшой кустарной мастерской, а какие глубокие последствия вызвал здесь его случайный интерес к арбам. Ловкий арбасоз умно воспользовался советом русского коммерсанта и заставил работать на себя всех кустарей...
Григорий издали увидел Саура. Он возил на поле черный озерной ил. Его небольшой участок, поделенный на мелкие пашни, был весь усеян кучами удобрительного ила.
Григорий остановился у межи.
— Хорманг — не уставай, Саур,— крикнул он. Саур с улыбкой поблагодарил его и пригласил в свою курганчу.
— Пойдем к дому и поговорим. Давно ведь не виделись.
Он взобрался на арбу, и они медленно поехали к видневшейся неподалеку курганче.
— Я слышал, ты от хозяина ушел, обиделся за нас, друг,— сказал Саур.— Мне Лазарев рассказывал... Да, это все Волков и Шарифбай сделали. Теперь это все наши дехкане знают и жалеют, что меня не послушались.
Приезд Григория заметили соседи Саура. Один за другим они потянулись с полей к его курганче.
Жена Саура, худенькая женщина, вынесла старую кошму, поставила на нее чайник, положила лепешку.
Григорий достал из хурджуна — переметной сумы— сладости и печенье, завернутые в большой ситцевый платок и протянул жене Саура.
— Это твоим детям, сестра...
Она покраснела от удовольствия и, схватив узелок, убежала в курганчу. Саур улыбнулся:
— Обрадовалась подарку и забыла поблагодарить... Он пригласил подошедших соседей присесть и подал
русскому гостю первую пиалу чая.
— Ты, кажется, собираешься сеять хлопок, Саур?— спросил Григорий.— Хлопок для дехканина самое выгодное растение.
Саур покачал головой:
— Был бы ты, друг дехканам, по-другому сказал бы. Верно, сосед?
Дехкане хором поддержали Саура.
— Он нашей работы не знает.
— И жизни дехканской не изведал. Сутулый старик рукой тронул колено Григория.
— Я тебе одну дедовскую сказку расскажу, друг Саура, а ты над ней подумай.
— Мой сосед первый мастер по хлопку,— пояснил Саур Григорию.— Он его всю жизнь сеет. Раньше хозяином был, землю имел, а теперь у Абдурахманбая чайрикером работает.
Саур, привстав с кошмы, уважительно поднес старику пиалу чая.
Григорий вынул из кармана книжку, чтобы записать рассказ, но, заметив настороженный взгляд дехкан, спрятал ее обратно.
Старик рассказывал неторопливо, монотонно:
— В старину, далеко отсюда был кишлак Кят. Хорошо жилось в этом кишлаке дехканам. С песнями,выходили они на работу, с песнями возвращались домой. Жили подолгу и, когда приходила смерть, они горько сожалели о своем кишлаке. Напрасно мулла хвалил им рай аллаха. С гневом отвечали ему старики, что их жены лучше гурий рая, их дети стройнее ангелов, что лучше трудиться на земле, чем бездельничать на небе.
Позавидовал дьявол счастливой жизни дехкан Кята.
Поднялся проклятый на небо, пришел к ногам бога и сказал ему:
— О, аллах! Дехкане Кята плохие мусульмане, они любят свой кишлак больше, чем твой рай. Повели мне научить их ценить твои милости, твой красивый рай.
Долго бормотал дьявол у престола бога и навел на него своим гнусавым голосом великую дремоту. И сказал бог благодушно:
— О, проклятый, разве можно верить тебе?
— Я же ничего не прошу!— возразил дьявол,—ты и сам знаешь, что дехкане Кята не любят твоего рая. Я хочу, чтобы они стали истинными мусульманами.
Бог промолчал.
Тогда дьявол выпрямился во весь рост и сказал ангелам:
— Не мешайте же мне выполнять его волю...— И полетел с неба на землю.
Однажды вечером в Кят пришел опрятно одетый человек с хурджуном на плече. Вид у него был степенный, шел он неторопливо, шаги делал средней величины.
Поселился пришелец на краю кишлака, в старой заброшенной курганче. Он каждый день ходил в мечеть, почитал белобородых стариков, умел разъяснять коран.
Все дехкане скоро привыкли к новому человеку и стали звать его «наш пришелец».
Однажды в темную весеннюю ночь прорвалась вода из большого арыка и смыла посевы кишлака.
Вспомнили дехкане, что пришелец скупил всю их пшеницу осенью, и обратились к нему за помощью. Тот не отказал:
— Я приготовил ее к продаже в городе,— сказал пришелец.— Возьмите, но осенью уплатите мне деньги по цене этого дня.
Осенью бог послал большой урожай, цена хлеба упала в пять раз. Дехкане увидели, что если они продадут всю пшеницу, то за ними останется больше половины долга. Они предложили пришельцу получить о них зерном.
— Честно ли вводить меня в убыток?— упрекнул их пришелец.— Если бы я продал пшеницу весной, то теперь купил бы в пять раз больше, чем вы предлагаете.
Стыдно стало дехканам, продали они всю свою пшеницу, своих быков и уплатили долги.
Но весной они вновь обратились к пришельцу за зерном и деньгами.
— Опять весной берете, соседи,— предупредил их пришелец.— Работайте хорошенько, чтобы осенью вернуть деньгами.
Осенью дехкане не смогли выплатить долгов. Тогда пришелец сказал им:
— Хлопок дороже пшеницы. Сейте только хлопок, вы тогда скоро расплатитесь со мной.
Теперь уж он не стеснялся со своими должниками. Из старой курганчи он перебрался в хороший дом одного должника, женился на его дочери.
День и ночь мужчины и женщины, старики и дети трудились на полях, выращивали хлопок для пришельца. У них не было скота, не было сил чистить арыки, они удобряли хлопок своей кровью, поливали своим потом. Они так уставали на работе, что разучились петь.
Гнулись спины, седели волосы, слабело зрение, а долги пришельцу все росли и росли.
Старики, которые раньше хотели жить, теперь с нетерпением ждали смерти, хотели скорей попасть в рай и там отдохнуть.
Когда с улыбкой радости умер первый старик, дьявол поднялся на небо.
— О, аллах,— сказал он.— Люди стали любить твой рай больше своего кишлака. Чтобы они вечно помнили о небесном блаженстве, я оставил им своих детей. Сын мой теперь продолжает мое дело. Мулла женился на моей дочери и помогает ему.
Долго молчал бог, а потом сказал:
— Я, кажется, сделал большую ошибку. Когда дехкане работали на себя — труд был счастьем, теперь они работают на твоего сына, и труд стал для них проклятьем. Когда они сеяли хлопок для себя, он был нежным и добрым, теперь они сеют его для твоего сына, и он стал жестким и злым...
Бог нахмурился:
— Ты обманул меня, проклятый, и я накажу за это твой род. Все, что дехкане Кята взрастят на своих полях, по воле твоих детей будет приносить горе, болезнь и несчастье. И пусть отныне всякая помощь твоих де-
тей будет черным несчастьем для дехканина, разореньем для его хозяйства. Ибо от дьявола не может никогда исходить доброе. Уходи обратно в ад, проклятый обманщик.
Старик перестал говорить и медленно пил давно остывший чай. Дехкане молча смотрели на Григория. Тот взволнованно сказал:
— Царству детей дьявола наступил конец, дехкане. Наш банк даст вам дешевый кредит через русских промышленников. А русский коммерсант не ростовщик, он будет брать с вас только законный процент!
Саур слушал Григория и удивлялся, как он может в одно и то же время сочувствовать и дехканам и русским баям.
— Друг,— сказал ему Саур.— И русский волк и узбекский волк одинаково кровь любят. Сначала они подерутся за место для охоты, а потом будут сообща охотиться. Такая у них повадка. Говорят, у твоего старого хозяина и фамилия волчья. Он нам дает задатки, чтобы мы сеяли хлопок и сдавали бы осенью урожай на тридцать копеек в пуде дешевле базара. Ладно, мы согласны, но он нам не верит и дает деньги через нашего ростовщика. А разве тот захочет на деньгах Волкова меньше заработать, чем на своих?
— К старому волку прибавился новый,—вздохнул старик-рассказчик.— Потомки дьявола есть и среди русских и среди узбеков, везде они. Такая уж судьба дехканина...
У Григория сжалось сердце от безнадежно покорного голоса старика, едва сдерживая волнение, он воскликнул:
— Тогда не сейте хлопка! Зачем вы берете деньги у ростовщиков, у Волкова. Сейте пшеницу, рис, джугару.
— Ты говоришь, как малый ребенок,—сурово упрекнул его Саур.— Старик рассказал тебе сказку, а ты не можешь понять. У нас хлеба в нынешнем году хватило только до половины зимы. Мы берем у Волкова деньги на посев хлопка и на них кормимся. Наш ростовщик смотрит, чтобы мы ничего кроме хлопка не сеяли. Осенью он вместе с Волковым дешево купит у нас хлопок и дорого продаст нам пшеницу. А ведь нам надо
и хлеба в запас купить, и одеться, и долги уплатить, а там еще подати, налоги...
— Неужели нет другого выхода?— воскликнул Григорий.— Не все же такие, как Волков!
— А кто лучше?—Вон там видишь, среди курган- чей белеет домик. Это Мешкова, все дехкане, которые
рядом живут, его чайрикеры, а раньше были хозяевами. Дальше идет земля Абдурахманбая... Мне тоже такая судьба. Осенью продам землю, расплачусь с долгами и уйду в город.
Григорий растерянно смотрел на серьезные лица молчаливых дехкан, соседей Саура.
— Саур, ты ведь не один. Для всех дехкан работы в городе не хватит. Что вы там будете делать?— упавшим голосом спросил он.
— Научимся,— уверено сказал дехканин.— Не обижайся, но нам нет пользы от твоей жалости. А ты должен нас научить, сказать, что нам делать, ведь ты ученый, городской. В городе много умных людей.
— Русских не было — легче жилось,— вздохнул старик.— Шарифбай говорит, от русских вся беда.
Саур раздраженно сплюнул в сторону.
— Зачем ты этого мошенника слушаешь, дед? Он нас против Волкова настраивал, а сам купил у него гужевую контору, а теперь хочет платить по три с половиной копейки с пуда.
У Григория не было сил продолжать разговор с дехканами, ему хотелось побыть одному. Он молча взял ружье и пошел к озеру.
Мысли его были мрачны. Книгами банка он не отгородился от жизни. Гужевое дело Волкова затрагивало немногих людей. Но работа банка задевала интересы всех дехкан ханства. «Прогресс требует жертв», так говорил и Кисляков и Волков. Но какой прогресс не-сет в кишлак банковский кредит?.. К старому волку прибавился новый. Банк не изгоняет ростовщика из кишлака, он пользуется его услугами и бесконечно усиливает своими деньгами...
Григорий остановился у берега. С воды поднялась стая уток, вспугнутая большим серым ястребом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40