Наконец Пандора вышла из машины. Ночной воздух дышал прохладой. Серебряное платье холодило кожу, как металл. Она подошла к входной двери, открывая сумочку, чтобы достать ключ, и нащупала пистолет. Пандора была рада, что у нее есть оружие.
В доме было холодно, как в гробнице. Она зажгла свет в гостиной. В комнате стало светлее, но не теплее. Пандора прошла на кухню и налила себе водки из холодильника. Холодный алкоголь согрел горло, обжег желудок. Через несколько минут она позвонит Полетт. Потягивая водку, Пандора думала об Алеке, о том, как ее беспокоило то, что он сильно выпивал. Она помнила, в какую ярость это его приводило, с каким трудом он сдерживался. Думая об этом, она чувствовала, как ее бьет дрожь. В стакане звякали кубики льда. Вся эта история была какой-то фантасмагорией. Осуществлением пророчества. Пандоре казалось, что семена этой жестокости были посеяны еще давно, когда все было хорошо и спокойно.
Хэммонд сознавал, что Уайлдмен, когда вернется, не найдет внизу ключ. Тогда он решит, что в комнате Пандора. Значит, он постучит. Хэммонду придется открыть дверь. Это было бы не очень хорошо. Он хотел свалить Уайлдмена одним ударом и уже присмотрел для этой цели бронзовый стержень настольной лампы. Но будет весьма трудно открывать дверь одной рукой и наносить удар другой. Нужно все продумать заранее. Хэммонд выскочил из комнаты, оставив ее незакрытой, и быстро спустился вниз. Он молил только Бога, чтобы Уайлдмена там не было. Хэммонду повезло. Он положил ключ на стойку администратора. Портье куда-то отлучился. Затем Хэммонд быстро вернулся в номер и закрыл дверь.
Хэммонд решил встать позади двери в полной темноте. Он представлял, как войдет Уайлдмен, как протянет руку к выключателю. И вот тут-то он его и пристукнет. Хэммонд надеялся только, что Доры с ним не будет, хотя в данных обстоятельствах это было бы вполне естественно. Ему не хотелось убивать Уайлдмена на глазах у Доры. Хотя, может быть, не плохо, что на глазах у этой суки умрет ее любовник. Но по практическим соображениям Хэммонд не хотел иметь ее свидетельницей. Она может выкинуть какую-нибудь глупость, например, пойти в полицию, а закон здесь совершенно ни при чем. Это естественная справедливость. Отношения двух мужчин. Именно так все и решалось, когда вообще не было полиции.
А что будет, если Дора придет первой и одна? Тогда он свяжет ее, заткнет ей рот, как затыкали ему, и положит в ванну. Ей это пойдет на пользу, учитывая, что она, очевидно, думает, что может вести себя, как прежде, изображая идеальную жену и одновременно трахаясь до посинения на стороне. Хэммонд решил, что она поехала навестить Полетт, туда, где она прячется, возможно, у Балфуров или у этой дурочки Беверли.
Сидя в ожидании на краю кровати, Хэммонд совершенно успокоился. Может быть, стоит наполнить ванну? Чтобы потом не терять на это время. Он вздрогнул, услышав стук в дверь.
– Гостиничная служба.
Голос был мужской. Официант, может быть? Но он же ничего не заказывал. Хэммонд решил не отвечать. Он не хотел, чтобы его здесь видели, особенно в этой комнате.
– Гостиничная служба. – Опять этот голос. Черт! Интересно, у официантов есть ключ? Он не должен войти и увидеть его здесь. Надо что-то сказать.
– Оставьте в коридоре.
Хэммонд ждал, что последует дальше последовало то, чего он опасался больше всего. Послышался звук ключа, поворачиваемого в замке. Хэммонд спрятался за дверью. Он не был идиотом, он понимал, что это может быть хитрый трюк Уайлдмена. Вполне возможно, что это никакая не гостиничная служба.
Дверь отворилась. Она открывалась все шире и шире. Эта дверь прижала его к стене. Хэммонд почувствовал страх, когда дверь стала на него давить. Бронзовое оружие стукнулось о давившую на него дверь. Нужно было что-то делать, и он резко толкнул дверь.
Она поддалась лишь на пару сантиметров: Уайлдмен придерживал ее ногой. Дверь не шелохнулась. Хэммонд изо всей силы навалился на нее. Уайлдмен быстро убрал ногу, и Хэммонд полетел вперед. Уайлдмен ухватился за дверь и сильно ударил ею Хэммонда. Он бил и бил его дверью. Хэммонд закричал от боли, когда дверь ударила его по скуле, однако лампу из рук он не выпускал.
Уайлдмен ногой захлопнул дверь и зажег свет. Ослепленный на мгновение, Хэммонд, нагнув голову, бросился вперед. Но Уайлдмен подставил ему поднятое колено, и Хэммонд с треском врезался в него подбородком. Хэммонд выпрямился. Уайлдмен схватил его за запястье, резко повернул и швырнул в другой конец комнаты. Хэммонд вскрикнул от боли. Но, падая на кровать, он все же не отпускал лампу. Уайлдмен надвигался на него.
Хэммонд замахнулся своим оружием. Уайлдмен попытался увернуться, но металлический стержень попал ему по ноге, и он на секунду потерял равновесие. Хэммонд воспользовался этим и с силой ткнул лампой Уайлдмена в пах, отчего тот почувствовал внезапную острую боль. Хэммонд, держась за спинку кровати, встал. Уайлдмен знал, что ему необходимо отнять у Хэммонда его оружие. Он отступил.
Теперь они, тяжело дыша, стояли друг против друга.
– Мне нужно позвонить, – сказал Уайлдмен.
– Что?
Хэммонд смотрел, как Уайлдмен обходит кровать с другой стороны и подходит к телефону. Он понимал, что его нарочно провоцируют. Ярость, как тошнота, подступила к горлу. Он не помня себя прыгнул на кровать, и, сделав несколько неровных шагов по покрывалу, ударил прямо по ухмыляющейся физиономии Уайлдмена. Но Уайлмен ожидал этого. Он увернулся от лампы, и та ударилась в стену. Уайлдмен ударил Хэммонда по горлу. Хэммонд ахнул и упал, выронив лампу. Уайлдмен оказался на Хэммонде. Внутренний голос сказал ему: «Не убивай его здесь!» Двое мужчин сплелись в неистовом объятии, как охваченные страстью любовники. Хэммонд чувствовал, что теряет сознание. Уайлдмен был сверху. Он слышал, как стонут под ними пружины матраца. Он нажал на болевую точку на шее Хэммонда. Наблюдая за тем, как Хэммонд теряет сознание, Уайлдмен почувствовал напряжение в паху.
Лора подождала минут пять, прежде чем выйти из машины. Она прошла по дорожке и позвонила. Звук звонка испугал Пандору. Кто это может быть? Она вышла из кухни и подошла к двери, посмотрела в глазок. Перед дверью стояла какая-то женщина, которую она не знала. Лора опять нажала на кнопку звонка. Пандора открыла дверь.
– Миссис Хэммонд?
– Да.
– Мы с вами как-то встречались, мельком.
– Правда?
– В отеле «Бель-Эр».
Пандора внимательно посмотрела на Лору. Та отчаявшаяся женщина, с пистолетом. Но разве она не умерла? Разве не покончила с собой?
– Мы не смогли бы поговорить?
– Проходите.
Женщины сели в гостиной. Лора уже продумала то, что будет говорить. От того, как она себя поведет, будет зависеть, получит или не получит она Уайлдмена обратно.
Пандора уже была не просто растеряна. Она просто обезумела. Она чувствовала, что они находятся в неравном положении. Ей хотелось узнать так много, но она не знала, с чего начать.
– Он сказал мне, что вы умерли. Покончили жизнь самоубийством.
– Как видите, это не совсем так.
– Зачем ему нужно было лгать?
– Таковы уж мужчины. Думаю, он хотел избавиться от меня. По крайней мере, мысленно.
– А что вы знаете обо мне? О моем муже? Лоре не хотелось рассказывать о похищении и «промывке мозгов».
– Я ничего не знаю о вашей жизни. И не хочу знать.
– А что вы хотите? Зачем пришли?
– Очень просто, миссис Хэммонд. Я хочу его вернуть. Этот человек – все в моей жизни.
– Послушайте, дело в том, что я почти ничего не знаю о нем. Знаю только, что он фотограф.
– Это он вам сказал? Он не фотограф. Он каскадер.
– Что? – Пандора вспомнила свой разговор с Рози. Каскадер? А ведь та девушка в фильме Алека погибла при исполнении какого-то трюка. – А он не работал с моим мужем над фильмом?
– Кажется, да.
– И что там произошло?
– Не имею представления. Меня интересует только, что может произойти. Поэтому-то я здесь. Я хочу, чтобы вы с ним расстались. Я хочу, чтобы вы больше с ним не встречались. Никогда.
Впервые Пандора посмотрела на себя со стороны, но не просто как на двух человек – Пан и Дору, – а так, как видят ее другие. Для Хэммонда она – шлюха, развратница. Для Уайлдмена – предмет страсти, за который надо бороться, которым необходимо обладать. Для этой женщины, имя которой она даже не знает, Пандора – соперница. Она никогда еще не была в той роли и даже представить себе не могла, что будет с кем-то делить мужчину. Теперь к ней относились, как к «подружке», любовнице.
Пандора знала, что ей следует обороняться. «Если он предпочитает меня, то таков его выбор». Вместо обороны она перешла в наступление. «Меня достаточно топтали, оскорбляли, пугали. Мне до смерти надоело быть игрушкой в чьих-то руках. Предмет страсти, предмет ненависти, все равно все кончается одним и тем же. А теперь еще эта женщина приходит и говорит, что мне надо делать. Женщина, о существовании которой я даже не подозревала».
– Послушайте, я вас не знаю. У меня и так хватает проблем, не хватает только, чтобы вы меня учили, что мне делать. Вы приходите в мой дом и говорите, что парень, с которым я встречаюсь, – развратник и лжец. Может быть, он и обманул меня насчет своей работы. А может быть, и нет. Может быть, лжете вы. Откуда мне знать? Почему я должна вам верить? Может быть, вы нарочно лжете, чтобы получить его обратно.
– Я не лгу. – Лора говорила очень спокойно. Реакция Пандоры обескуражила ее: Лора такого не ожидала. Она думала, что женщина женщину всегда поймет. Теперь она видела, что этот подход ошибочен. Уайлдмен покорил Пандору. Было очевидно, что эта женщина влюблена в него. В конце концов, она всего лишь домохозяйка из Беверли-Хиллз. Разумеется, она не могла устоять против его обаяния, его неодолимой сексуальности. Он для нее был не просто случайной связью. Возможно, она даже предполагает, что встретила настоящую любовь, так что не было смысла что-то ей объяснять. Лора была готова расплакаться. Не надо ей было приходить к Хэммонду. Она уже второй раз приходит в этот дом. Ей не надо было вмешиваться во все это, надо было сидеть в стороне и ждать – ждать в своей темнице, ждать звука его шагов. Лора неуверенно поднялась.
– Простите, – сказала она.
Пандора смотрела, как Лора берет свою сумочку и уходит из комнаты, слышала, как та вышла из дома. Пандора была рада, что смогла дать отпор. Это принесло ей больше удовлетворения, чем осуществление ранее мстительного чувства. Единственное только: Пандора видела, что эта безымянная женщина любила, любит Уайлдмена. А она сама – нет.
На этот раз, когда она позвонила Уингам, Полетт была дома.
– Ты откуда, ма?
– Сейчас я дома, дорогая.
– А где папа?
– Его здесь нет. Я не знаю, где он.
– А что ты собираешься делать?
– Не знаю, родная.
– Ма, не плачь. Пожалуйста, не плачь. Я знаю, что делать.
– Что ты имеешь в виду?
– Не волнуйся. Я знаю теперь, как помочь.
– Полетт, о чем ты говоришь?
– Так, ничего. Ты только не волнуйся. Все будет хорошо.
– Тебе не хочется вернуться сейчас домой, Полетт? – Перед Пандорой предстала вдруг картина, что Полетт возвращается домой в ее отсутствие и пытается поговорить с Алеком, убедить его вести себя нормально.
– Нет, я останусь здесь. Ты обо мне не беспокойся, ма.
Все это было дико, противоестественно: она, мать, не может увидеться со своей дочерью, не может быть с ней.
Повесив трубку. Пандора подумала о том, что могла иметь в виду Полетт, когда говорила: «Я знаю, что делать». Если бы это знала я, подумала Пандора.
4
Пандора пробыла дома в одиночестве два часа, а потом решила вернуться в гостиницу. Она ожидала, что ей позвонит Уайлдмен, который наверняка недоумевает, куда она делась. Пандора хотела сначала позвонить в «Шангри-Ла», но это бы значило, что ей прямо сейчас надо принять решение: ехать к нему или оставаться там, где она сейчас.
Она поднялась в кабинет, зажгла свет, огляделась. У нее было странное чувство, что она больше никогда не увидит Алека. Комната была по-прежнему завалена его рисунками с изображением ящика. Почему он сделал так много этих набросков? Все они были совершенно одинаковы: обычный ящик. Затем она увидела небольшую пачку исписанных от руки листков. Это были ее письма, ее письма Люку. Значит вот что произошло. Алек их прочел, и это заставило его наброситься на нее, говорить ей гадости. Он цитировал ее собственные слова, адресованные Люку.
Пандора почувствовала слабость. Наверняка он подумал, что она писала эти письма Уайлдмену. Но это же не имело смысла, потому что, если бы она написала это Уайлдмену, то письма были бы у Уайлдмена. Если только Алек не решил, что она их написала, но не отправила. Ну почему она не оставила их там, где нашла, у отца в ящике стола! В сущности, они ничего не значили, ведь прошло столько времени, она была совсем девчонкой, они лишь дали ей понять, насколько отец презирал ее. Теперь она подарила эти письма Алеку, у которого они, как и у отца, вызвали отвращение. Пандоре показалось, что ее судьба много лет лежала где-то, спрятанной на десятилетия, и только и ждала, чтобы ее раскопали. Все повторилось. Пандора поднялась наверх и легла на кровать. Ей хотелось плакать, выплакать свое горе и отчаяние. Она заплакала, но никаких звуков не было. Она плакала, но ничего не слышала. Она оглохла.
Лора видела, как Уайлдмен переходит улицу, волоча Хэммонда, который казался мертвецки пьяным. Еще не отошедшая после своего разговора с Пандорой, она сидела в машине около гостиницы, как ей казалось, уже много часов, глядя на проходящих мимо людей, ожидая чего-то, что подтолкнет ее к действию. Подтолкнет – куда? Не обратно к Уайлдмену. Она проиграла, Пандора не даст ему уйти. Но, увидев его с Хэммондом, Лора взбодрилась. Что бы он там ни сделал с Хэммондом, он жив, он для нее еще не потерян. Она вспомнила ту ночь в доме, когда они с Уайлдменом запихивали мокрого Хэммонда в машину. Время повернуло вспять. Они опять оказались там же, где и прежде. Это был второй шанс. Лора вышла из машины и шла на некотором расстоянии от тяжело шагающей парочки, которая направлялась в сторону пирса, откуда слышалась оглушительная музыка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39