Джесси, наркоманка с Кингз-Кросс, о которой я вам рассказывал, сообщила мне, что впервые укололась всего за несколько месяцев до нашей с ней встречи. Соня принимала экстази только по выходным. Я не знаю, как долго была на игле Натали, но сомневаюсь, что дольше десяти лет. И в то время, как жизни Джесси, Сони и Натали разрушены, Эмили сидит сегодня здесь с нами, воплощение сияющего здоровья и красоты! Почему же это так, дамы и господа? Я скажу почему. Потому что она могла позволить себе покупать наркотики, и, когда ей оказалась нужна помощь, она была частью общества, которое было в состоянии эту помощь предоставить. Ее защищали семья и друзья. Да, удовлетворяла она свою зависимость с помощью криминала, но ей не приходилось воровать или торговать своим телом, чтобы оплатить наркотики. Она смогла избежать падения в пропасть, которая поглотила Джесси и Натали! Леди и джентльмены, я ненавижу последствия употребления многих наркотиков и искренне желаю, чтобы люди не испытывали стремления их пробовать, но я говорю вам сегодня, что в подавляющем большинстве случаев не наркотики убивают людей! Посмотрите на Кейта Ричардса, Эрика Клэптона, Эмили Хилтон-Смит, Томми Хансена! Закон убивает людей, потому что закон превращает наркоманов в преступников.
Насколько же жалкое у нас общество, леди и джентльмены! Насколько низко пала наша культура! Насколько мелкие у нас приоритеты и наша решимость, когда год за годом мы позволяем нашим улицам наводняться такими, как Джесси, тюрьмам – Сонями, а больницам и кладбищам – маленькими Рики. И все же у нас нет храбрости или мозгов, чтобы вышибить опору из-под ног огромной прогнившей сети, которая рождает такие трагедии!
Наша партия никогда не боялась принимать трудные решения, и мы никогда не принимали более трудного решения, чем то, ради одобрения которого мы сегодня собрались здесь. Трудно! Но в то же время легко – легко, потому что у нас нет выбора! Так же как в прошлом здравомыслящие мужчины и женщины, не имея выбора, могли продвигаться только к всеобщему избирательному праву, к всеобщей грамотности, всеобщему здравоохранению и всеобщему социальному обеспечению, сегодня мы можем продвигаться только к всеобщей вменяемости и победе над демоном всемирной организованной преступности! Мы должны набраться храбрости, чтобы признать самоочевидный факт! Мы не можем больше отрицать этого. Вам это не нравится. И мне не нравится. Как отец подрастающих дочерей, я бы с радостью сделал все совсем по-другому! Но дело в том, что единственный выбор, который предоставляет хотя бы отдаленный шанс на успех в битве против наркотиков, – это поставить их под правительственный контроль. Наш контроль. Давайте вырвем эти опасные материи из рук преступников и отдадим их раз и навсегда в руки министерства внутренних дел и казначейства! Давайте будем первой, но определенно не последней нацией, которая легализует все наркотики! Не декриминализирует некоторые из них или даже все – этот путь ведет к дальнейшему безумию, неясной, непродуманной политике, которую будут эксплуатировать преступные элементы, – а легализует все наркотики, и сделает это сейчас!
То, что казалось невероятным всего несколько месяцев назад, теперь стало правительственной политикой и, учитывая, что его партия была в большинстве, не говоря уже о сочувствующих ушах на скамьях оппозиции, вскоре станет законом.
Все было намного сложнее, чем представлял себе Томми. Джемма не хотела, чтобы ее снимали, и Томми пришлось использовать все свои уловки, чтобы хотя бы заманить ее в свою гостиницу, не говоря уже о своей спальне.
И все же ему это удалось. Томми нельзя было сидеть на виду в баре гостиницы, поэтому у него появился предлог искать уединения. Бар был особенно заполнен в тот вечер из-за проходившей в гостинице региональной конференции лейбористов. Томми несомненно был магнитом для политиков, которые искали возможности сфотографироваться с ним, и был приглашен присоединиться к министру внутренних дел и Питеру Педжету, своему старому другу по «Парки» и Наградам, чтобы выпить в узком кругу. При обычных обстоятельствах Томми, возможно, это заинтересовало бы. Как и все остальные в стране, он слышал о законопроекте Педжета и теперь, разобравшись в его сути, полностью его поддерживал.
Но Томми не был политиком, он был рок-звездой, и, когда дело дошло до выбора между общением с белыми воротничками или с красивой девушкой, решение было очевидно. Однако, несмотря на то что Джемма согласилась сопровождать Томми в его номер, она была исполнена подозрений, серьезных подозрений.
– Слушай, я не собираюсь с тобой спать, Томми. Хочешь верь, хочешь нет, но некоторым девушкам это не нужно.
– А что плохого в том, чтобы просто переспать? Это же здорово.
– Томми, я тебя не знаю.
– Конечно знаешь. Я Томми Хансен. Меня все знают. Разве мы не с этого начали? Ты ведь знаешь, что я Томми?
– Ну да, конечно. Я знаю тебя как звезду и думаю, что ты классный. Гэри был прав, я такая же большая твоя поклонница, как и он, и не собираюсь отрицать, что всегда собиралась использовать его болезнь, чтобы увидеть тебя. Однажды мы таким же образом встречались с Нейлом Кинноком. Это тоже было просто супер.
– Э-э, он ведь не пытался тебя снять?
– Томми, не все такие сексуальные маньяки, как ты. Он был потрясный, крутой, такой забавный, и говорил с нами больше часа о европейской политике насчет путешествий для инвалидов.
– Если тебя интересует мое мнение, то это скука смертная.
– Только не для моего брата, Томми. В любом случае, он был действительно добрый и откалывал такие шутки, и…
– Почему мы говорим о Нейле Кинноке?
– Я… я не знаю.
– Ты говорила, что ты моя самая горячая фанатка, и, видимо, именно поэтому не станешь со мною спать.
– Томми, дело не в том, что ты мне не нравишься. Правда. Я люблю твои песни, и очевидно, что ты просто молодчина.
И снова этот ошеломляющий румянец. Нервное вздрагивание стройных ног, юбка, заканчивающаяся прямо над коленом. Такая правильная. Такая соблазнительная. Так мило не видеть все сразу. В последнее время Томми казалось, что девушки разгуливают практически голышом. Видишь все и сразу еще до того, как успеешь заинтересоваться. Куда девалось хорошее воспитание?
– Конечно, ты мне нравишься, – повторила Джемма, – и я просто поражена, что, видимо, нравлюсь тебе, я ведь не супермодель, хотя, насколько я знаю из газет, тебе нравятся все девушки…
– До определенной степени – да.
– Но я совсем тебя не знаю, и я никогда в жизни не спала с мужчиной, которого не знала. Как это возможно? Будешь чувствовать себя такой шлюхой.
– Не вижу в этом ничего плохого, милая.
– Я в этом не сомневаюсь, но не хочу пробовать это на себе.
– Хорошо, значит, ты недостаточно хорошо меня знаешь. Что ты хочешь знать обо мне?
– Но ведь это не сводится к такой информации, как дата рождения, перечень учебных заведений, ранние увлечения, секс.
– Почему нет?
– Потому что это не так.
– Почему нет?
– Томми, перестань говорить «Почему нет?». Тебе ведь не три года. Хотя возможно, именно три.
– Ну и что еще ты хочешь знать? Я расскажу тебе все, что ты захочешь.
– Я должна пообещать переспать с тобой?
– Нет, но ты должна признать, что хочешь этого.
– Хорошо, я признаю, что хочу спать с тобой, и обещаю тебе, что не стану этого делать.
– Поживем – увидим.
Она была такая свежая. Такая необычная. Томми был очарован. Он снова уставился на милые коленки, пару дюймов тела, которые приоткрывал подол юбки. Ему казалось, будто ангел устроился работать секретарем и вдруг забежал на его тусовку.
– Ну же, давай первый вопрос.
– Хорошо. У тебя когда-либо был сексуальный опыт с мужчиной?
– Господи, почему ты это спрашиваешь?
– Не знаю, я просто решила спросить. Ну, так был?
Томми засмеялся.
– Как насчет того, что за каждый ответ ты будешь снимать с себя что-нибудь?
– Вопросы на раздевание?
– Почему бы и нет?
– Потому что я скорее умру.
Джемма поставила бокал с диетической колой и встала.
– Кажется, нас несет не туда, и мне пора домой.
Он ее терял. Юбка была разглажена, плащ снят со стула.
– У меня был только один опыт с мужчиной, но я признаюсь, что очень насыщенный. В смысле, мы спали больше одного раза… – Он был вознагражден тем, что бледно-розовый румянец вдруг сменился ярко-красной краской. Она снова взяла в руки напиток, очевидно, чтобы спрятаться за бокалом.
– Это было с одним из судей на «Народном герое».
Джемма чуть не подавилась кубиком льда.
– Ух ты! Это же просто сенсация.
– Да уж. Он был галантным кавалером, ну, ты знаешь, парень из компании звукозаписи, которого все ненавидели. Но, однако, победил я не поэтому, – добавил Томми в свою защиту. – Я победил, потому что я был лучший. Эти отношения начались ближе к концу.
– Да, но ведь именно он явно симпатизировал тебе среди всех судей.
– Ну и что в этом плохого? Своим народным героям как раз и нужно симпатизировать. В этом вся фишка.
– То есть ты сделал это, потому что думал, что это укрепит твои шансы, или потому что ты бисексуал?
– Не знаю. Ну, если честно, – по какой-то идиотской, чертовой причине я решил быть с тобой честным – меня соблазнили. Это лучшее определение. Он соблазнил меня своими хитростями. Я не думаю, что я би, в смысле, я никогда не замечал интереса к мужчинам до того или после того. С другой стороны, я это сделал, верно? В смысле, никакого анального секса там не было, ничего такого. Ни за что. Я бы на это не пошел. Но было много шлепков, минетов и всей остальной муры.
– Значит, тебе это понравилось?
– Да, наверное, типа того. По крайней мере, в первый раз. Думаю, я попался на лесть и признаю, что у него для этого дела была отличная дурь. Он называл ее секстези, самые лучшие таблетки, под которые я трахался. У него всегда было все самое лучшее. Мне это нравилось. Мне было всего семнадцать, и он был обалденно крутой, элегантный, влиятельный и все такое, то, что надо, и я прекрасно понимал, что его голос в мою пользу и поддержка смогут сделать меня самым великим чуваком страны на неделю. Повторяю, я повелся на лесть. Мне нравились таблетки секстези, марочное шампанское, клевая еда и истории, которые он мне рассказывал о моих рок-кумирах. Это был словно другой мир, и, когда однажды вечером он засунул мне в рот свой язык, я подумал, какого черта. Я понял, что это типа как Джон Леннон едет отдыхать с Брайаном Эпстайном. Джон ведь рассказывал, как он дрочил Брайану? Просто чтобы попробовать.
– И ты действительно победил в «Народном герое».
– Да, это так Может быть, просто потому, что я был величайшим идиотом.
Джемма стыдливо отвернулась, отказываясь смотреть Томми в глаза. На ней поверх белой блузки была миленькая тонкая бледно-розовая кашемировая кофточка. Она начала расстегивать ее.
Возможно, ей стало жарко, хотя в апартаментах Томми было не особенно тепло. Она не объяснила своих действий и не смотрела на Томми, когда медленно, одну за другой, расстегивала пуговицы. Дойдя до последней, она подняла голову и посмотрела Томми в глаза, перед тем как расстегнуть ее и наконец снять кофточку. Ее кружевной лифчик отчетливо виднелся под белой блузкой, когда она отвела плечи назад, чтобы снять кофту.
– Итак. Ты выиграл один предмет одежды. Я не собиралась играть по твоим правилам, но теперь мне кажется, ты этого заслуживаешь. Могу я задать еще вопрос?
– Конечно можешь. – Томми не мог вспомнить ничего более возбуждающего, чем сочетание мучительной невинности и очевидного желания Джеммы.
– Почему ты последнее время ведешь себя так по-дурацки?
– Что?
– Ты превосходный артист и чертовски хороший автор песен, у тебя такой талант и шарм. Ты богат и красив. – Она снова покраснела, но в этот раз с гордостью и вызовом. – Это правда. Ты очень, очень, очень красивый мужчина, и более того, теперь, познакомившись с тобой, я вижу, что ты настоящий человек, милый человек, сложный человек. Так что скажи мне, пожалуйста, почему все твои слова и дела, о которых я читала, выставляют тебя полным идиотом? В лучшем случае довольно незрелым ослом, а в худшем – бесчувственной жестокой скотиной. Почему, Томми?
Томми сидел и молчал. Он не знал, что сказать. И вдруг он заплакал. Он плакал и не мог успокоиться, как в тот день, когда выбежал с собрания анонимных алкоголиков в Сохо, и сам не знал почему.
Возможно, из-за наркотиков. Жесткое последствие предшествующих улетов, параноидальный результат принятого сегодня за вечер. Коктейль из алкоголя и еды в гримерной, после которого он чувствовал легкую непроходящую тошноту. Переутомление. Так много причин расплакаться. И теперь это. Эта милая, симпатичная, умная девушка, которая режет ему в глаза правду-матку. Которая так четко озвучила дилемму Томми Хансена. Ну почему он такой полный ублюдок?
Ему это не нужно. Он этого не хочет. Но все же он знал, что именно такой он и есть. Полный ублюдок. Он уже давно это подозревал, но теперь Джемма, первый заслуживающий доверия человек, которого он встретил за очень долгое время, подтвердила это. Он смотрел на нее сквозь слезы. Он уже не пытался затащить ее в постель, он просто хотел попытаться объяснить ей.
– Я не знаю, Джемма, я не знаю. Наркотики, конечно, слишком много наркотиков… Но вообще-то, может быть, все дело во власти… Знаешь, я просто слишком знаменит, черт меня подери. Я никогда этого не ожидал, и большую часть времени мне это даже не нравится, но я без этого не могу. Я ненавижу все это, но умру, если лишусь славы…
– Почему ты ненавидишь ее, Томми? Все о ней мечтают.
– Да я не жалуюсь, чесслово, правда, не жалуюсь. Просто, ну, например, когда всем платят за то, чтобы они были милыми с тобой, кому можно верить?
– По-моему, ты можешь доверять всем, кому захочешь. Ты должен судить людей по их поступкам. Это твой выбор, Томми. Все рискуют чем-то, когда доверяются другому человеку. Не только суперзвезды.
– Да, но когда решил довериться кому-то… Можешь ли ты доверять другим людям? Ведь принцессу Ди всегда предавали. Я ей очень сочувствую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46