– Как тебя зовут, детка?
Она сидела в подвале большого безликого типового дома, в который ее привезли.
– Йа – Джесси.
– Ты шотландка, что ли? Откуда ты родом?
– Ниоткуда.
– Семья у тебя есть? Или друзья? Может, хочешь кому-нибудь позвонить? Рассказать, где ты?
– Мне некому звонить.
Мужчина, который задавал вопросы, улыбнулся. Кажется, ответы Джесси пришлись ему по душе.
– Где ты вчера спала?
– В квартире в Лондоне. У свойего сутенера.
– И где твой сутенер сейчас?
– В полицейском управленийи Брикстона, навернойе. Он застрелил человека.
– Хочешь ширнуться?
– Да, пожалуйста. Йа просто помирайу.
– Что ты за это сделаешь?
– Бля, да всё, что угодно.
Магазин «Оксфам», Западный Бромвич
– Товар был отменный. Правда, самый лучший, отпад. Йа скажу, что для таких ребят, как Голди и йего команда, у них был самый лучший товар, и они делились им. На самом деле йа думаю, что йеще одна-две крупинки – и мойи страданийа закончились бы в ту самуйу ночь, потому что йа не привыкла к такой мощной дури. В последнейе время Франсуа покупал настойащейе дерьмо, мешал йего с другим дерьмом, так что йа была больше привычнайа к спиду, чем к герондоту, и первайа доза у Голди меня чуть навсегда в забвенийе не отправила. Но за мной внимательно присматривали и дали мне немного кокса, чтобы сгладить эффект. Могу сказать, что в тот момент, откинувшись назад, забалдевшайа дальше некуда и с чашкой сладкого кофе в руке, йа и правда почувствовала, что снова стойу на ногах. Ха! Точнейе, лежу на спине, потому что они меня отправили работать в тот же вечер, хотя йа была в синяках и царапинах от тех девиц, которыйе меня отделали. По правде говоря, йа была настолько в отрубе, что вообще вряд ли осознавала, что меня трахайут, а дошло это только на втором или третьем клиенте. Йа очень потом волновалась, потому что обычно, невзирайа на свойе состойание, йа никогда не забывайу натянуть гондон на клийента прямо перед тем, как начать, но клянусь, что в ту ночь, после первого кайфа у Голди, йа не могла найти член у парня, уж не говоря о том, чтобы что-то на него натянуть.
Общество Фэллоуфилд, Манчестер
– Перед тем как отправляться в путь, мы устроили одну вечерину для разгона. В наши дни без этого никуда. В смысле – это нужно делать, ведь тусовка этого ожидает. Любой концерт, который может забить пятьдесят тысяч мест в любом городе на твое усмотрение, сначала нужно отыграть в засратой дыре в «Дыме», где собираются восемь фанатов и двести пятьдесят знаменитостей плюс рок-критики из «Дейли-ублюдочный-телеграф». И это нужно сделать, чтобы доказать, что ты всё еще жив-здоров и можешь петь вживую.
Короче, мы выкупили «Асторию», чтобы устроить тусовку, и я решил, что это должно быть чисто бизнесом, если учитывать, кто тут начальник. Я был на концерте Мадонны в середине ее музыкального турне, и всё было отлично, но это был чистый, мать его, шоу-бизнес. Понимаете, о чем я? Все детки из мыльных опер, половина «Spice Girls» и Гай Ричи, мать их так, этих крутых актеров. Я хочу сказать, не поймите меня неправильно. Мэдж была ослепительна на свой кабареточный манер, но я-то хотел, чтобы моя тусовка зажигала! В общем, я не в курсе, знаете ли вы «Асторию», но это жутчайшая дыра между Оксфорд-стрит и Кембридж-сёркус. Обычно это стопроцентная Г-Е-Й-вечеринка, знаете ли, место, куда всякие бабьего вида чувачки и участники неудавшихся мальчиковых групп ходят с целью заново начать свою карьеру, став гей-символами. Но ради нормального рока тусовку время от времени выносит в мейнстрим. В тот раз был мой вечер, и, разумеется, это дело всплыло на поверхность, что неудивительно, если честно, потому что мы намеренно об этом заявили на «Кэптен-радио». Мы хотели остановить движение, перекрыть половину Вест-Энда, создать бунт и нарушить общественный порядок одной только силой моей популярности. Конечно, это было ужасно безответственно. Мы не предупредили полицию, ничего такого, но это ведь рок-н-ролл, так?
Предупреждают полицию мальчиковые группы и поп-певички. А такие, как Томми Хансен, делают то, мать их, что им хочется.
Сохо-Сквер
Лимузин Томми застрял на северной стороне Сохо-Сквер. Ему оставалось проехать сто метров до места назначения, но с таким же успехом это место могло быть и в Китае. Всю восточную часть площади заполонила толпа пытающихся пробраться к «Астории» подростков. Еще две-три тысячи толпились у Чаринг-кросс-роуд, а также на Оксфорд-стрит и Тоттенхэм-корт-роуд. Томми сидел на заднем сиденье огромного лимузина, глядя на прижимающиеся к затемненному стеклу тела, и улыбался. Тони, менеджер, сидел впереди, как всегда прижав к уху мобильный телефон.
– Элтон и Дэвид не придут, Том.
– Шутить вздумал, мать твою? Я звонил этому козлу сегодня утром. Он сказал, что ждет не дождется. Что специально ради такого дела ноги побреет. Что, может, приведет Кевина, мать его, Спейси и Гвинни. Что случилось?
– Том, выгляни в окно. Это сумасшествие. Элтон и Дэвид только взглянули на это и свалили. И ты бы так поступил, не будь это твоя тусовка. Никто не может прорваться. Джон Бон Джови ушел в отказ, а также Ронан, Крис Эванс и Билли. Наши пиарщики говорят, что они все собираются покутить в «Театро». Может, лучше устроить концерт там?
– Да пошел ты.
– Но Галлахеры пришли. Очевидно, вломились через толпу прямо с парадного входа. Сейчас они в ВИП-баре. Ими нельзя не восхищаться.
– Ничего, блядь, подобного. Они забалдеют с моего пива, а потом начнут орать свои манчестерские глупости и прикалываться во время моих баллад. А что там насчет Робби?
– Все еще в Лос-Анджелесе, разумеется, но он прислал цветы.
– Цветы!
– Да, и записку. Очень занятно… «Дорогой бывший народный герой. Спасибо, что разогрел Великобританию к моему приезду. Я вернусь в следующем году, чтобы показать ей, как выглядят настоящие звезды рок-н-ролла». Миленько, да?
Чувство юмора Томми и его обычная снисходительность моментально его оставили. Его обуяла внезапная ярость, типичная реакция после коктейля из наркотиков, который он уже принял.
– Да, миленько. Поворачивай, отвези меня в Хитроу, мать его! Посади меня на гребаный самолет. Я врежу этому ублюдку прямо в пасть. Я его измолочу, я его натяну по самое не хочу, я его своим хером задолбаю. Козлина тупая, сладенький маленький сморчок.
– Я не могу повернуть, Том. И вперед ехать не могу, да и назад тоже.
– Ну и что будем делать?
– Не знаю.
Томми сделал то, что делал всегда в таких ситуациях. В этом случае его выбор пал на амфетамины.
Задворки театра «Астория», Сохо-Сквер
На Саттон-роу, прямо за углом, где застряла машина Томми, разыгрывалась другая сцена. Питер Педжет показывал маленькой группе членов парламента, в том числе министру внутренних дел, задворки различных концертных залов Лондона. Благодаря своим архитектурным особенностям эти зоны за сценами стали одним из основных мест притяжения для любителей героина и представителей смежных родов занятий, таких как проституция, сутенерство, пребывание в отключке, ссанье на стены, драки и смерть. Если у человека нет дома и он – безнадежный наркоман, ему довольно трудно найти достаточно укромное место, чтобы удовлетворить свои потребности. Туалеты в заведениях фастфуда, которые раньше использовались как «ширяльные конторы», теперь зачастую снабжены голубыми лампочками, чтобы вены нельзя было увидеть. А вот задворки концертных залов так и остались совершенно бесхозными. Казалось, за них никто не отвечает и мейнстрим жизни огибает их, протекая по гламурным улицам. Обычно эти маленькие служебные двери в театрально-концертные залы выходят в переулки, полуразрушенные стены которых выручают в чрезвычайных обстоятельствах, а огромные мусорные баки зачастую предоставляют дополнительное укрытие. Единственные, кого можно здесь встретить, – не преодолевшие никотиновой зависимости актеры, которым больше нельзя предаваться пагубной привычке в гримерках. Это делает такие места особенно привлекательными для тех, кому не приходится выбирать, где и как отдыхать. Конечно, туалет в «Бургер-Кинге» будет поудобнее, но все же здесь лучше, чем просто у реки под вонючим, протекающим мостом.
Если бы зрители дневных прогонов заново поставленных социальных пьес Айкборна или счастливо перенесенных на временную сцену спектаклей театра «Альмейда» (пока сам он закрыт на ремонт) обладали рентгеновским зрением и видели, что происходит позади актеров, за задней стеной театра, они бы, скорее всего, лицезрели реальную драму людей, которые, спустив штаны до лодыжек и задрав рубашки до пояса, тычут грязными иглами в свои гениталии. Загляни сюда Хогарт из пропахших джином переулков восемнадцатого века, его бы вряд ли что здесь удивило.
Именно для того, чтобы увидеть непоучительное и негламурное ответвление театральной жизни Вест-Энда, Питер Педжет провел свою маленькую экскурсию от служебного входа в театр «Доминион» через Сент-Джайлз-сёркус и по Саттон-роу на задворки «Астории». Затем он намеревался провести своих собратьев по парламенту к «Аполло» на Шефтсбери-авеню, где древняя кирпичная кладка настолько пропиталась мочой, что актеры отказывались занимать гримерные на первом этаже из-за вони.
К сожалению, Питер не предусмотрел «тайную» тусовку Томми Хансена. Пока они стояли и разговаривали с героинщиком по имени Роберт, ищущим уединения в вырубленной в стене нише, рядом с ними уже собралась половина подростков Лондона, а также все до единого продавцы с Оксфорд-стрит, которые, закончив работу, ломились вперед, чтобы хоть одним глазком взглянуть на Томми.
Разговор начал угасать, когда Питера и его коллег притерли поближе к грязному наркоману. Было уже доподлинно установлено, что Роберт стал бы ходить туда, где можно пользоваться чистыми иглами и избавляться от них с полной социальной ответственностью, если бы такое заведение было создано советом Вестминстера, и больше обсуждать было нечего. Странно, но в этот момент Роберт действительно чувствовал себя немного социально ответственным. По-своему он был хозяином, и теперь его гости, однозначно выказав желание удалиться, оказались в затруднительном положении. Это напоминало ужасный момент завершения вечеринки, когда такси всё не едут, несмотря на непрерывные телефонные звонки, а хозяин и гости сидят, глядя друг на друга поверх пустых кофейных чашек, и мечтают, чтобы вечер наконец закончился.
– Извини, что так вышло, чувак. Обычно в это время дня здесь довольно тихо, – сказал Роберт.
– Ничего страшного, – ответил Питер. – Здесь ужасно многолюдно, не так ли? Боюсь, будут пострадавшие.
Приливы и отливы толпы придвигали всех четырех членов парламента ближе и ближе к Роберту, заполняя все свободное пространство. Очень скоро Питер с ужасом обнаружил, что ему пришлось прижаться к этому грязному человеку. Питер был выше, так что его нос находился вблизи сальных, тусклых волос Роберта. Он пытался справиться с тошнотой. Вонь мочи, пота, жира и старого тряпья, исходящая от наркомана, была выше его разумения. Дискомфорт Питера усиливался тем фактом, что Роберт начал дергаться.
– Слушай, чувак, у меня тут проблема, слышь?
Питер смотрел в пространство над головой Роберта. Он не мог ответить.
– Та «ширяльная контора», которую ты хочешь построить, еще ведь не построена, прикинь?
И снова Питер смог только простонать в ответ.
– Именно поэтому я пришел сюда ширнуться…
Пауза.
– Но дело в том, что я не ширнулся, потому что вы пришли и начали трепаться… Ну а кому хочется ширяться во время трепа? Так что я подумал, что потерплю, ну, ты знаешь, перетопчусь, буду контролировать свое желание, пока вы не выясните все, что нужно. А потом вы уйдете, и я вмажусь…
Питер и его коллеги начали понимать, что сейчас произойдет, хотя и молились, чтобы они ошибались.
– Но вы ведь не ушли, так? Потому что вас всех тут прижали. В смысле – раньше такого никогда не было, чтобы писюхи забили каждую щель. Это очень, очень необычно. Но дело в том, что меня уже начинает ломать… Так вот, я веду к тому, что надеюсь, вы не сочтете меня, ну, там, невежливым, или недалеким, или типа того, но я собираюсь кольнуть герыча себе в болт.
Вот так фактологические изыскания обернулись получением огромного количества непредусмотренной и нежеланной информации. Несмотря на жуткую тесноту, Роберт извивался и изгибался, пока ему не удалось залезть в карман и вытащить все необходимое, чтобы приготовить укол: кусок фольги, зажигалку и щепотку грязно-коричневого порошка.
– Не сочтете за труд подержать фольгу, пока я буду готовить? У меня просто нет возможности присесть на корточки и сделать это на земле.
– Боюсь, я этого не могу сделать.
– Почему нет?
– Потому что я парламентарий и мне не пристало делать такое.
– А-а.
Коллеги Питера были с ним согласны, хотя либеральный демократ, перед тем как отказаться, чуть-чуть замешкался. Вынужденный действовать самостоятельно, Роберт зажал фольгу между губ, одновременно одной рукой насыпая на нее коричневый порошок, а другой держа под ней зажигалку. Вскоре фольга стала ярко-красного цвета и, очевидно, обжигала губы Роберта, но в силу своей настоятельной потребности и повышенного, как у всех наркоманов, болевого порога Роберт даже не поморщился. Питер уже жалел, что не набрался храбрости помочь ему. Это было бы мощным политическим жестом, но сейчас он решил не вмешиваться. Роберт очень осторожно вынул маленький кусок фольги с жидкостью изо рта. Фольга прикипела к его нижней губе, он потянул сильнее, оставив закопченный маленький кусок фольги на губе. Затем, с сосредоточенностью хирурга, оперирующего головной мозг, он достал из кармана шприц и, пользуясь только одной рукой, погрузил острие иглы в жидкость и набрал ее в цилиндр большим пальцем. Выпустив воздух из шприца и одновременно стараясь не потерять ни капли его драгоценного содержимого, Роберт опустил руку и, расстегнув пуговицы на ширинке своих грязных камуфляжных штанов, достал откуда-то из темного закутка член.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46