– Даст о себе знать?!
– Вот именно. Через меня. Правда, это всего лишь предчувствие, оно может оказаться ошибочным… Ну ладно, сочная пипка. Я звоню из машины, с мобильного телефона…
– А, понятно, откуда помехи!
Поначалу вы подумали, что виновата аругула.
– Сегодня еще хуже, чем вчера. Влияние звезд усиливается с каждым днем. Короче, я сейчас еду по Ай-5, возвращаюсь из Си-Так…
– Что ты делал в аэропорту?
– Скоро узнаешь. У меня для тебя кое-что есть. Своеобразный пасхальный подарочек. Моя новая знакомая Рейко была очень любезна и согласилась поработать шофером. Она высадит меня у «Гремящего дома» через… минут двадцать. Можешь туда подъехать?
– Ну… не знаю, Ларри. Пожалуй, не смогу.
– Хорошо! Так даже лучше. Все маленькие пипочки любят неожиданные подарки.
– Я никакая не маленькая… перестань меня так называть! Я с тобой встречусь через час. В девять тридцать на автостоянке. Идет? Снаружи. Внутрь я не войду.
– Как скажешь. В последние дни я прекрасно провожу время в припаркованных машинах. Ха-ха-ха-ха-ха!
21:30
Дождевые тучи рассеялись. Проиграли свои прозрачные монетки и уехали из города – опустошенные, тощие, обтрепанные и разорившиеся. Луна, которая всегда в плюсе, потому что знает, когда сказать «пас», стоит на балконе закрывшегося казино и, похоже, собирается закурить сигару. Звездочки подмигивают, словно говоря: «Это же Сиэтл; с запада скоро прибудут новые азартные толстосумы». Луна никуда не торопится, вытирает блестящий лоб перистым носовым платком, выпавшим из пустого кармана одного из неудачников.
Вы дважды объезжаете боулинг, прежде чем запарковать машину. Здание погружено во мрак; должно быть, в воскресенье они закрываются раньше. Светится лишь узкий ряд подвальных окошек на западной стороне. Вигвам Урагана, если вы не ошибаетесь. Команч, наверное, сидит перед своим Ван Гогом, медитирует, щурится на грубо очерченные фигуры крестьян, словно на призраки бизонов.
Не успеваете вы заглушить мотор, как сзади хлопает дверца «вольво» последней модели, и появляется Даймонд. Его волосы спутаны, одежды мокры, хромота ярко выражена – но улыбка сияет, как потолок музея Либерэйса в Лас-Вегасе. Прекрасно, говорит, провожу время в припаркованных автомобилях… Ну-ну! Чем он там занимался с этой мадам Баттерфляй?
Даймонд заскальзывает в «порше»; его язык плавным продолжением движения заскальзывает вам в рот. Вы осторожно, как будто опасаясь, что вас укусят, отстраняетесь: нужно сохранять приличный вид, вам еще ехать к Белфорду.
– Как прошла встреча с Ямагучи? – спрашиваете вы, рукавом утирая с губ его слюну.
– Однажды в Париже я попал на американский вестерн. На английском, с французскими субтитрами. Здоровенный ковбой заходит в бар и рычит: «Стакан ржаного!» А в субтитрах написано: «Dubonnet, s'il vous plaot». При переводе слова рядятся в странные одежды.
– Но Ямагучи говорит по-английски!
– Он говорит английскими субтитрами.
– Ну ладно. Он будет тебя лечить?
– Только если я приеду в Японию. Наше управление по контролю за продуктами и лекарствами еще не разрешило его методику, на это могут уйти годы.
– Подожди, подожди. Тебе нужно разрешение правительства, чтобы сделать клизму?!
– Мы, конечно, живем в свободной стране, но ты ошибаешься, если считаешь, что твоя задница принадлежит тебе.
– Ну так что, ты летишь в Японию?
– Я лечу в Тимбукту.
– Почему, Ларри? Почему тебе так важно поехать в это дурацкое место?
Даймонд откидывает голову, опускает веки – и, помолчав, бормочет:
– У меня свидание с лягушкой.
Что он имеет в виду? Номмо? Или какую-нибудь француженку? Нет, тогда бы он сказал «свидание с лягушеткой». Пожалуй, это все-таки Номмо. Очередная глупость, безумный ритуал, связанный с космическими русалками. Но нет! Оказывается, он употребил слово «лягушка» в буквальном смысле.
Это особый вид лягушек. Их кожа выделяет биохимический реагент, сложный азотистый пептид или что-то в этом роде, оказывающий на нервную систему человека весьма странное действие.
– Наркотик, что ли?
– Галлюциногенный буфотоксин. Если быть точным.
– То есть ходишь под кайфом?
– Обычное дело для тех, кто на особом листке.
– Но это же безответственно, несерьезно, даже опасно!
– Ну, не опаснее, чем ходить по улицам Сиэтла. Эти магические лягушки – замечательная штука. Каждому, кто читает журнал «Нэшнл джиогрэфик», известно, насколько они популярны среди индейцев Южной Америки. В западной Африке о них тоже хорошо знают, хотя и не используют в религиозных и охотничьих ритуалах, как делают жители Амазонки. Однако, принимая во внимание богатые культурно-исторические традиции применения галлюциногенов африканскими племенами, было бы глупо считать, что в прошлом «лягушачьи» практики там отсутствовали.
– По крайней мере у них хватило здравого смысла завязать.
– Скорее дело в климатических изменениях и в давлении исламских и христианских эксплуататоров. У меня есть теория, сделавшая мне репутацию в университете Тимбукту, – теория, согласно которой водяная космология догонов и бозо вкупе с легендами о Номмо была в значительной степени связана с употреблением земноводных галлюциногенов.
– Да, теория, видимо, неплохая – для тех, кому интересно. Но какое она имеет отношение к твоей поездке в эту засохшую верблюжью дыру, тем более с такой болезнью?
– Как ты, наверное, уже догадалась, в Тимбукту не осталось лягушек. Хотя раньше они там жили, судя по окаменелым останкам. Так вот недавно двое парней, поверив в теорию твоего покорного слуги, отправились в джунгли Сенегала, наловили большой мешок лягушек и привезли их в Тимбукту. Только представь, илистая пипка: эти зеленые малышки сидят в университетском пруду, освежая сухой ветер эротическими молитвами, всасывая висящую над Сахарой гигантскую луну в свои пульсирующие глотки… На осень в Тимбукту запланированы торжества – через пятьдесят дней после появления Сириуса. В это время, если помнишь, греческая элита отправлялась в Элевсин, чтобы выпить священного отвара спорыньи и получить доступ к мистериям. Однако в этом году моя опухоль взошла раньше, чем Сириус. Поэтому я не в том положении, чтобы ждать сентября. Я еду раньше, на предварительную дегустацию.
– Дегустацию чего?
– Лягушачьего эликсира, конечно! И не надо на меня смотреть с таким жабьим презрением…
– Ты собираешься съесть ядовитую лягушку!
– Да нет же! Честное слово! Да и вообще женщине, заказывающей в ресторане лягушачьи лапки, не пристало бросать в меня камни.
– Ну, значит, курить.
– Курить? Лягушку?! Это я-то, который даже гаванских сигар не курит? Вся прелесть в том, что лягушки не страдают. Все, что нужно сделать, это слизать с них пот. Лучше в тех местах, где у них могли бы быть уши.
– Лягушачий пот? Фу, дрянь какая!
– Все как в сказке, дорогая. Помнишь принцесс, целующихся с земноводными?… Кстати, россказни о бородавках, которые якобы возникают от прикосновения к лягушкам, – полная чушь. А вот буфотоксин в принципе может проникнуть в кровь через кожу пальцев. Отсюда и берет начало суеверный страх. Люди просто не хотели, чтобы неокрепшее сознание их детей подвергалось изменениям.
– Так зачем же ты хочешь изменить свое? Да еще таким мерзким способом?
– Сознание для того и существует, чтобы его изменять.
– О боже, Ларри!
– Помнишь, почему я записался на прием к Кью-Джо Хаффингтон?
– Потому что отец Урагана запретил тебе изменять сознание при помощи грибов.
– Верно. И с точки зрения иммунной системы Разъезд На Большой Дороге, пожалуй, прав. Но мне необходимо было сделать ревизию на церебральном складе, а Кью-Джо, при всей ее одаренности, не в силах тягаться с псилоцибными эльфами. Если бы в Тимбукту не было лягушек, мне пришлось бы обратиться за консультацией к грибам. Мы ведь убедились, что некоторые виды грибов выполняют роль микрофонов Номмо, передавая нелинейную космическую информацию, относящуюся одновременно и к прошлому, и к будущему…
– Это ты установил. Не мы.
– …однако лягушки являются прямыми родственниками жителей системы Сириуса, а значит, данные, принятые их биохимическими передатчиками, должны быть более точными, потому что лягушки находятся на одну ступень ближе к источнику. Если грибы можно сравнить с поздними миссионерами, то лягушки – потомки первых апостолов.
Вы обхватываете голову руками.
– Это же глупость, безумие! Не могу поверить, что ты летишь в какое-то африканское захолустье, чтобы лизать лягушек.
– Как говорил Кэб Кэллоуэй, «некоторые называют это безумием; я думаю, это просто хи-ди-ху». Я участвую в процессе, вот и все.
Вы понятия не имеете, кто такой Кэб Кэллоуэй, хотя имя кажется знакомым; наверняка о нем говорил отец, что уже само по себе неутешительно.
– Что, если ты… э-э… слижешь слишком много? Или еще что-нибудь случится? А вдруг у тебя аллергия!
– Риск – тоже часть процесса.
– А как насчет денег? Тебе ведь нужна медицинская помощь, а страховки у тебя наверняка нет.
Странные люди! Что Белфорд, что Даймонд. Отказываются от жирной, регулярной зарплаты, как будто зарплата – не более чем дурная привычка.
Даймонд радостно ухмыляется.
– Может, потренироваться на тебе? Я имею в виду облизывание. – Его язык вылезает изо рта, как кусок ветчины из сандвича.
– Прекрати! Что за глупости?! Ты похож на имбецила!
– Ну, ну. Поласковее, вишневая пипка. Ты же знаешь, дядюшка Ларри приготовил тебе подарок.
С этими словами он лезет в нагрудный карман битой ветоши, служащей ему курткой, достает небольшой объект и вкладывает вам в руку. Раскрыв ладошку, вы с радостью обнаруживаете, что это не какая-нибудь приторность типа обручального кольца, и не пошлость типа секс-приспособления, и не гадость типа живой лягушки; тем не менее досаду и удивление трудно скрыть, ибо это…
– Зажигалка?
– Не просто зажигалка, а зажигалка доктора Ямагучи. Он мне ее подарил. Очень трогательный жест. Мы с ним друг друга сразу поняли. Достаточно было в глаза посмотреть. Классный парень этот доктор… Но не суть. Зажигалка моя, это не твой подарок. Просто зажги ее. Я серьезно, давай! Вот так, держи огонек.
Маленькое пиротехническое устройство дает длинный ровный язычок пламени. Даймонд сует руку во внутренний карман своего мезозойского жакета и вынимает два бумажных конверта: один длиной где-то восемь дюймов, яркий, туго набитый; другой поменьше, попроще.
– Вообще-то, – говорит он, – это два подарка. Но ты должна выбрать один.
– А… что в них?
– В левой руке у меня билеты на самолет. Первый класс если тебе интересно. До Тимбукту, в один конец. К сожалению у нас будут разные рейсы. По-другому не получилось. Вылет во вторник, «Дельта» до Нью-Йорка, потом «Эйр-Африка» до Бамако. В аэропорту Бамако я тебя встречу, и в Тимбукту мы войдем вместе, рука об руку. Только представь себе, как это будет выглядеть! Представляешь?
Вы пытаетесь, но не можете. На какую-то долю секунды перед мысленным взором мелькает тусклая картина: спекшиеся песчаные дюны, бескрайний пляж без признаков моря, небо цвета пороховой гари – и вы с Даймондом стоите, держась за руки, под глиняной аркой, бледные и потерянные, как Любовники из колоды Таро, а вооруженные кочевники в синих бурнусах подъезжают на верблюдах и начинают тарабарским языком обвинять вас в незаконном ввозе лягушек… Картинка исчезает так же быстро, как и появляется. Вы переводите взгляд на второй конверт.
– В правой руке, – гундосит Даймонд, – я сжимаю… Держи пламя ровно! Так вот в правой руке – конверт с подробными инструкциями, описывающими манипуляции, которые тебе надо проделать с базой данных своей «дискотеки», чтобы из Лондона все выглядело так, будто ты сидишь на ста тысячах личных активов, а из Сиэтла вообще ничего не было видно – ни денег, ни сделок. Конечно, если цены на нефть не будут меняться, как ты предсказываешь, то рано или поздно разницу придется покрывать, либо самостоятельно, либо с какого-то клиентского счета, и тогда в гости могут прийти очень серьезные дяди. Однако если ты права в прогнозах, то сможешь снять пару мешков бесплатных денег, и никто ни о чем не догадается. Я заранее извиняюсь за дурной почерк: инструкции писались шариковой ручкой, в машине Рейко, большей частью на ходу. А теперь…
Даймонд придвигает конверты к огню, который уже начинает обжигать вам пальцы.
– …я хочу, чтобы ты сожгла один из конвертов. Либо билеты, либо инструкции. Один из них должен сгореть. Выбирай.
Жемчужина или колбаса пепперони. Ты можешь улучшить свою жизнь, не нарушая ее границ, – или раздвинуть эти границы и все изменить. Рискнуть свободой во имя крупного куша – или рискнуть всем, что имеешь, во имя непостижимой цели, которая вполне может оказаться бессмысленной. Сдвинь огонек вправо или влево, Гвендолин, и мы оба будем иметь дело с последствиями твоего решения. Давай же, не тормози. Если ты не сделаешь выбор, пока я досчитаю до пяти, мое предложение аннулируется. Я сам сожгу оба конверта. Раз, два…
– Подожди, Ларри! – Вы пытаетесь оттянуть развязку, хотя зажигалка нестерпимо жжет пальцы. – Сейчас тучи разошлись. Давай посмотрим на Сириус! Он где-то у меня за спиной, правильно?
– Нет, неправильно. В это время года Сириус заходит сразу после девяти вечера. Три…
– Но я видела его в пятницу! А было почти одиннадцать.
– Невозможно. Счет продолжается…
– Говорю же, видела своими глазами! Самая яркая звезда в небе. И Сириус-В тоже видела.
– Никакого Сириуса ты не видела. На этой широте, в апреле?… В зажигалке сейчас бензин кончится.
– Ну, что-то же я видела? На западе, очень яркая звезда…
– Может, это был «пелу толо». Кончай тянуть время!
– В смысле, звездолет Номмо? Ковчег? Звезда десятой луны? Ты серьезно? Нет, не может быть!
– Все может быть. Счет продолжается.
– Но, Ларри, – восклицаете вы с чувством, – что, если ты прав?! Что, если это пришельцы? Что, если они телепортировали лягушек с Земли или еще чего похуже?
Даймонд не слушает.
– Четыре…
22:10
Вы так потрясены и растерянны, что, выехав со стоянки при боулинге, по ошибке сворачиваете не в ту сторону и оказываетесь в тупике рядом с магазином листового железа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47