- Бог привел тебя
сюда, и Матушка Абагейл сейчас тебя накормит.
- Я рада видеть вас всех! - поспешила добавить она, повышая голос. -
Мы не можем долго оставаться здесь, но прежде чем отправиться в путь, мы
отдохнем и вместе преломим хлеб. Нам надо подружиться друг с другом.
Маленькая девочка пискнула из надежных рук водителя:
- Вы самая старая женщина в мире?
Женщина лет пятидесяти сказала:
- Тсссс, Джина!
Но Матушка Абагейл только рассмеялась.
- Вполне возможно, крошка. Вполне возможно.
Она велела им расстелить свою скатерть в крупный красный горошек за
яблоней, и две женщины, Оливия и Джуна, стали накрывать ленч, пока мужчины
отправились собирать кукурузу. Сварилась она очень быстро, и хотя
сливочного масла у нее не было, оливкового масла и соли хватило вдоволь.
Во время еды почти никто не разговаривал - раздавались лишь звуки
жующих челюстей и тихое довольное похрюкивание. Ей было приятно смотреть
на то, как эти люди впиваются зубами в еду, отдавая справедливость ее
кухне. Стало быть, стоило ходить к Ричардсонам и сражаться с ласками.
Нельзя сказать, что они были очень голодны, но когда ты месяц подряд ешь
консервы, то очень хочется попробовать чего-нибудь свеженького и
домашнего. Сама она съела три куска курицы, початок кукурузы и небольшую
корочку пирога с земляникой и ревенем. После этого она почувствовала себя
набитой до отказа, как чехол матраса.
Когда кофе был разлит по чашкам, водитель, приятный человек с
открытым лицом по имени Ральф Брентнер, сказал ей:
- Ничего вкуснее я не ел за всю свою жизнь. Спасибо вам огромное.
Остальные благодарно присоединились. Ник улыбнулся и кивнул.
- Можно я сяду к вам на колени, бабушка? - спросила маленькая
девочка.
- Боюсь, ты окажешься слишком тяжелой, радость моя, - сказала ей
женщина постарше, Оливия Уокер.
- Глупости, - сказала Абагейл. - В тот день, когда я не смогу взять к
себе на колени ребенка, меня завернут в саван. Иди сюда. Джина.
Ральф поднес ее к Абагейл и усадил к ней на колени.
- Когда станет тяжело, просто скажите мне.
Он пощекотал лицо Джины пером на своей шляпе. Она закрылась руками и
захихикала.
- Не щекочи меня, Ральф! Не смей меня щекотать!
- Не беспокойся, - сказал Ральф, смягчаясь. - Я слишком сыт, чтобы
щекотать кого-нибудь в течение долгого времени. - Он снова сел.
- Что случилось с твоей ножкой, Джина? - спросила Матушка Абагейл.
- Я сломала ее, когда выпала из хлева, - сказала Джина. - Дик наложил
мне гипс. Ральф говорит, что Дик спас мне жизнь. - Она послала воздушный
поцелуй человеку в стальных очках, и он слегка покраснел, кашлянул и
улыбнулся.
Ник, Том Каллен и Ральф встретились с Диком Эллисом, когда тот прошел
уже пол-Канзаса с рюкзаком за плечами и дорожной палкой в руке. Он был
ветеринаром. На следующий день они остановились на ленч в небольшом
городке под названием Линдсборг. Из южной части города доносились слабые
крики. Если бы ветер дул в другую сторону, они ни за что бы их не
услышали.
- Божье милосердие, - благодушно сказала Эбби, поглаживая маленькую
девочку по волосам.
Джина жила сама по себе целых три недели. Она играла на сеновале
дядюшкиного хлева и под ней провалился прогнивший настил. Поначалу Дик
Эллис оценивал ее шансы весьма пессимистично. Он применил местное
обезболивающее, чтобы вернуть кость в правильное положение. Она потеряла
столько веса, и ее общее физическое состояние было таким слабым, что он не
решился дать ей общий наркоз, опасаясь, что он убьет ее.
Джина поправилась удивительно быстро. Она моментально привязалась к
Ральфу и его щеголеватой соломенной шляпе. Тихим, застенчивым голосом
Эллис сказал, что, с его точки зрения, главной проблемой девочки было
сокрушительное одиночество.
- Разумеется, так оно и было, - сказала Абагейл. - Если бы вы не
нашли бы ее, она бы совсем зачахла.
Джина зевнула. Глаза ее затуманились.
- Я ее заберу, - сказала Оливия Уокер.
- Положите ее в маленькой комнатке в конце прихожей, - сказала Эбби.
- Если хотите, можете лечь с ней. А эта девушка... как ты сказала тебя
зовут, радость моя? Совсем выскочило из головы.
- Джуна Бринкмейер, - ответила рыжая.
- А ты можешь спать со мной, Джуна, если у тебя нет других планов.
Моя кровать слишком мала для двоих, да я и не думаю, что ты захотела бы
спать с такой старой вязанкой хвороста, как я, даже если бы она была
достаточно большой, но у меня есть еще один матрас, и он тебе подойдет,
если в нем еще не завелись клопы. Кто-нибудь из наших высоких мужчин
достанет его тебе с антресолей.
- Конечно, - сказал Ральф.
Оливия унесла Джину, которая уже успела заснуть. В кухне, где за
долгие годы ни разу не набиралось столько людей, сгущались сумерки.
Кряхтя, Матушка Абагейл поднялась на ноги и зажгла три керосиновые лампы.
Темнота отступила.
- Может быть, проверенные пути - самые лучшие, - внезапно сказал Дик,
и все посмотрели на него. Он покраснел и снова кашлянул, но Абагейл только
посмеивалась.
- Я хочу сказать, - продолжил Дик, защищаясь, - что это первая
домашняя еда, которую мне довелось попробовать начиная с... ну, наверное,
с тридцатого июня. С того дня, когда погасло электричество. Тогда я сам
приготовил себе еду, и ее вряд ли можно было отнести к домашней кухне. Моя
жена... она здорово готовила. Она... Он беспомощно запнулся.
Вернулась Оливия.
- Крепко спит, - сказала она. - Устала сегодня.
- Вы печете свой хлеб? - спросил Дик у Матушки Абагейл.
- Конечно, пеку. Всегда пекла. Правда, дрожжи давно кончились, но
можно обойтись и без них.
- Мне так хотелось хлеба, - сказал он. - Хелен, моя жена... обычно
пекла хлеб два раза в неделю. Совсем недавно мне казалось, что если мне
дадут три куска хлеба с земляничным вареньем, то можно с радостью
распрощаться с жизнью.
- Том Каллен устал, - неожиданно сказал Том. Он потянулся и зевнул.
- Ты можешь лечь в сарайчике, - сказала ему Абагейл. - Запах там
слегка затхлый, но там сухо.
На мгновение все они прислушались к ровному шуму дождя, который шел
уже почти целый час. Для одинокого человека этот звук показался бы
печальным. В компании он казался приятным и таинственным, объединяющим их
вместе. Далеко над Айовой пророкотал гром.
- Думаю, у вас есть все, что нужно, чтобы устроиться на ночь? -
спросила она у них.
- Абсолютно все, - ответил Ральф. - Мы прекрасно устроимся. Пошли,
Том. - Он поднялся.
- Не могли бы вы с Ником ненадолго задержаться, Ральф? - сказала
Абагейл.
Все это время Ник сидел за столом в противоположном от ее качалки
конце комнаты. Если человек не может говорить, - подумала она, - то,
казалось бы, он должен потеряться в комнате, набитой другими людьми,
просто выпасть из поля зрения. Но что-то в Нике не давало этому произойти.
Он сидел абсолютно спокойно, следя за разговором, и на лице его отражалось
реакция на только что произнесенные слова. Лицо его было открытым и
смышленым, но слишком озабоченным для такого молодого человека. Несколько
раз она замечала, как люди смотрят на него, словно он может подтвердить их
слова. Они ни на минуту не забывали о нем. Несколько раз она заметила, как
он смотрит в окно и на лице его появляется беспокойство.
- Не могли бы вы достать мне этот матрас? - мягко спросила Джуна.
- Мы достанем его вместе с Ником, - сказал Ральф, вставая.
- В одиночку я в этот сарай не пойду, - сказал Том. - Ей-Богу, нет!
- Я пойду с тобой, - сказал Дик. - Мы зажжем фонарь и устроим себе
кровати. - Он поднялся. - Еще раз спасибо, миссис. Не могу выразить, как
все было вкусно.
Другие поблагодарили вслед за ним. Ник и Ральф достали матрас, клопов
в котором не оказалось. Том и Дик отправились в сарай. Ник, Ральф и
Матушка Абагейл остались в кухне одни.
- Не возражаете, если я закурю, миссис? - спросил Ральф.
- Не возражаю, если не будешь стряхивать пепел на пол. В комоде у
тебя за спиной стоит пепельница.
Ральф встал за пепельницей, и Эбби осталась лицом к лицу с Ником. На
нем была рубашка цвета хаки, синие джинсы и вылинявшая тренировочная
фуфайка. В нем было что-то такое, что внушало ей мысль, будто она знала
его и раньше. Глядя на него, она чувствовала себя так, словно встреча эта
была предрешена судьбой.
- Миссис?
Ральф уже сидел рядом с Ником с листком бумаги в руках и разглядывал
его, повернув к свету.
На коленях у Ника лежал блокнот и шариковая ручка.
- Ник говорит... - Ральф прочистил горло в смущении.
- Продолжай.
- В его записке говорится, что ему трудно читать по вашим губам,
потому что...
- Я понимаю, - сказала она. - Ничего страшного.
Она встала и шаркающей походкой подошла к комоду. На второй полке над
комодом стояла пластмассовая баночка, полная мутной жидкости, в которой,
словно медицинский препарат, плавали две вставные челюсти.
Она выудила их и прополоскала в ковшике.
- Господи, помни, как я страдала, - сказала Матушка Абагейл и
вставила челюсти.
- Нам надо поговорить, - сказала она. - Вы - главные, и нам надо кое
в чем разобраться.
- Ну, - сказал Ральф, - это не для меня. Я был простым фабричным
рабочим отчасти фермером. Мозолей у меня гораздо больше, чем мыслей. Ник,
вот он у нас главный.
- Это так? - спросила она, глядя на Ника.
Ник написал короткую записку, и Ральф прочел ее вслух.
- Это мне пришло в голову приехать сюда, а насчет главного - я не
знаю.
- Мы встретили Джуну и Оливию примерно в девяноста милях к ЮГУ
отсюда, - сказал Ральф. - Позавчера, так, Ник?
Ник кивнул.
"Мы уже тогда ехали к вам, Матушка. Женщины шли на север. Дик тоже.
Мы просто объединили всех вместе."
- Вы видели еще кого-нибудь? - спросила она.
"Нет, - написал Ник. - Но у меня часто бывает чувство - у Ральфа
тоже, - что кто-то прячется от нас и наблюдает издали. Боятся, наверное.
Никак не могут оправиться от того, что произошло."
Она кивнула.
- Дик говорит, что за день до того, как он нас встретил, он слышал
шум мотоцикла где-то на юге. Так что есть и другие люди. Думаю, они просто
пугаются, когда видят такую большую группу.
- Почему вы приехали сюда? - Глаза ее, окруженные сетью морщинок,
остро уставились на них.
Ник написал:
"Мне снились сны о вас. Дик Эллис говорит, что ему тоже раз приснился
такой сон. И маленькая девочка. Джина, она описала это место задолго до
того, как мы сюда приехали. Эти качели."
- Благослови ее Бог, - сказала Матушка Абагейл с отсутствующим видом.
Она посмотрела на Ральфа. - А ты что скажешь?
- Вы мне снились раз или два, миссис, - сказал Ральф и облизал губы.
- В основном мне снился... другой парень.
- Какой другой парень?
Ник написал что-то на листке из блокнота и обвел свою запись в
кружок. Вручил ей прямо в руки. Буквы были большими, такими же, как на
стене во дворце у Валтасара. От одного взгляда на них у нее пошел мороз по
коже. Она вспомнила о ласках, которые, извиваясь, ползли по дороге и
впивались в торбу зубами острыми, как иголки. Она вспомнила о том, как в
темноте открылся единственный красный глаз и стал наблюдать в поисках не
одной только старой женщины, но и целой группы из мужчин и женщин... и
одной маленькой девочки.
Два обведенных слова были: "ТЕМНЫЙ ЧЕЛОВЕК".

- Мне было сказано, - произнесла она, вертя в руках листок бумаги, -
что мы должны идти на запад. Мне сказал это Господь во сне. Я не хотела
слушать. Я старая женщина, и все, что я хочу, - это умереть на своем
маленьком клочке земли. Эта земля принадлежала моей семье сто двенадцать
лет.
Она выдержала паузу. Двое мужчин пристально смотрели на нее в свете
керосиновой лампы. За окном продолжал идти нескончаемый дождь. Грома
слышно больше не было. Господи, - подумала она, - как болят десны от этих
зубов. Как мне хочется вынуть их и лечь в постель.
- Я начала видеть сны за два года до начала этой эпидемии. Сны
снились мне каждую ночь, и иногда они сбывались. Пророчество - это Божий
дар, и в каждом заложена его частица. В снах я шла на запад. Сначала со
мной было совсем мало людей, потом немного побольше, а потом еще больше.
На запад, все время на запад, пока в дали не показались Скалистые горы.
Нас уже был целый караван, сотни две или больше.
Она помолчала.
- Я пугалась от этих снов. Никогда я не обмолвилась и словечком, что
они мне снятся - вот как я была напугана. Думаю, я чувствовала себя как
Иов, когда Бог заговорил с ним из вихря. Я даже пыталась убедить себя в
том, что это просто сны, о, глупая старая женщина, которая пыталась
убежать от Бога, совсем как Иона. Но рыба все равно нас проглотила, вот в
чем дело! И я всегда чувствовала, что кто-то придет ко мне, кто-то
особенный, и тогда я узнаю, что время пришло.
Она взглянула на Ника, который сидел за столом и пристально смотрел
на нее сквозь пелену сигаретного дыма Ральфа Брентнера.
- И я поняла это, когда увидела тебя, - сказала она. - Это ты, Ник.
Господь указал перстом на твое сердце. Но перст у него не один, и там есть
еще и другие избранные, и они идут сюда, слава Богу, и на них Он указал
своими перстами. Мне снились сны о нем, как он ищет нас даже в эту
секунду, и - да простит Бог мою грешную душу, я прокляла его в своем
сердце. - Она заплакала и поднялась со стула, чтобы выпить воды и умыться.
Когда она вернулась к ним, Ник писал. Наконец он вырвал страничку из
блокнота и вручил ее Ральфу.
"Не знаю насчет Бога, но здесь действует какая-то сила. Все, кого мы
встретили, двигались на север. Словно у вас есть ответ. Вам снился
кто-нибудь еще? Дик? Джуна или Оливия? Может быть, девочка? "
- Эти не снились. Снился неразговорчивый человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115