Она решила, что чуть позже сама позвонит ему из телефона-автомата. А пока ее ждала встреча с Лиз Хоторн в Риджент-парке.
Некоторое время она сидела, готовясь к этому свиданию, хотя и понимала, что Лиз может оказаться не в состоянии встретиться с ней. Джини гладила Наполеона, свернувшегося у нее на руках. От удовольствия он мурлыкал и жмурил глаза.
Вскоре после девяти Джини вышла из дома и поехала кружным путем, петляя до тех пор, пока не убедилась, что за ней нет «хвоста». Тогда она направилась на юг. Не доезжая до цели своего маршрута, она припарковала машину и продолжила путь пешком. За пятнадцать минут до назначенного времени она вошла в ворота Риджент-парка.
Глава 24
Парк был практически пуст. В отдалении Джини заметила лишь нескольких одержимых джоггеров, что трусили по дорожкам, да встретила двух человек, выгуливавших собак и прячущих лица от ветра. Джини пошла по центральной дорожке по направлению к саду посольской резиденции, а затем сошла на траву, услышав под ногами хлюпанье грязи.
Лиз указала место встречи очень расплывчато. Сад резиденции был большим и врезался в пространство парка огромной полукруглой подковой. Некоторое время Джини ходила вдоль этой подковы дозором: вперед, потом назад. Но затем, хотя на нее, казалось бы, никто не обращал внимания, она из предосторожности отошла подальше и выбрала в качестве наблюдательного пункта скамейку. Она была очень удобно расположена: метрах в пятидесяти от сада, на лужайке с коротко подстриженной травой. Бежали минуты: десять часов, десять пятнадцать, половина одиннадцатого… Джини замерзла и начала нервничать. В тот момент, когда Лиз Хоторн просила ее прийти сюда, Джини была слишком потрясена ее отчаянием и болью, теперь же, оказавшись здесь, она удивилась странному выбору Лиз. Это открытое место было явно не самым удачным для конспиративных встреч.
Действительно ли она когда-то встречалась здесь с Макмалленом? Джини подумала, что Лиз скорее всего имела в виду гораздо более ранний период, месяцев шесть или семь назад, еще до того, как у Хоторна возникли подозрения. Она снова стала размышлять над тем, какого рода отношения связывали Макмаллена с Лиз и были ли они любовниками. Затем, ежась от холода, поднялась со скамьи.
«Попробую еще раз», – решила она, медленно двигаясь вдоль высокой ограды. Еще полчаса, и все. Джини подумала, что нельзя упускать из внимания то, в какой цитадели жила Лиз Хоторн. Повернувшись спиной к северной части дома и к проходной, ощетинившейся антеннами и телекамерами, она пошла по направлению к южной стороне дома – туда, где дорога, окружавшая парк, вплотную приближалась к ограде.
Ограда была великолепной. Она была сделана из трехметровых металлических прутьев, каждый из которых венчали по три кованых пики. Да и сами прутья были сделаны таким образом, что любая атака на ограду была заранее обречена на провал. Прутья были покрыты специальным составом, из-за которого по ним невозможно было залезть наверх, и находились очень близко друг от друга. Внизу не было ни одной поперечной планки, на которую потенциальный злоумышленник мог бы поставить ногу. Сквозь прутья Джини время от времени видела очертания дома и просторные лужайки позади него, но все остальное было скрыто от глаз высокими вечнозелеными зарослями шириной метра в четыре. Джини знала, что этот зеленый покров скрывает в своей толще и другие незаметные охранные приспособления. Там, где листва кустарника была недостаточно густой, чтобы скрывать от постороннего глаза внутренний двор резиденции, по периметру ограды была поднята почти неразличимая глазом маскировочная сетка. Впереди показалась детская игровая площадка и два небольших разукрашенных мостика. На том, что подальше, стояли мужчина и женщина. Не обращая внимания на дождь, они кормили уток в пруду. Проходя по мостику, Джини взглянула на них, и они ответили ей улыбкой, сказав что-то насчет погоды. Обоим было не меньше шестидесяти.
Джини прошла по пустынной детской площадке. Теперь она находилась на южной стороне посольского сада. Он лежал справа от нее, а впереди тянулась кольцевая дорога. Впереди и чуть слева виднелись купол и высокий минарет центральной лондонской мечети. Проходя мимо, Джини, как всегда, поразилась неуместности такого расположения. Здесь, в самом английском из всех английских парков, эта арабская экзотика выглядела абсолютно неуместной. Минарет поднимался более чем на тридцать метров в небо. Эдакий маяк из «Тысячи и одной ночи», видимый на несколько километров в округе. Великолепный медный купол венчал серповидный полумесяц. Арабские владения соседствовали с американскими внутри английских. Менее сотни метров разделяли арабский майорат и частный дом американского посла.
Джини стояла между двумя этими зданиями, в зарослях молодых каштанов. С их голых ветвей падали капли дождя. Джини заметила, что стоит на пригорке, а вернее – на небольшом бугорке. Отсюда она могла спуститься вправо и подойти вплотную к ограде. Так она и сделала, прикоснувшись к ее железным прутьям. Сквозь густую листву и маскировочную сеть она ничего не видела, зато слышала голоса.
Там, внутри, работали мужчины. Джини услышала звуки лопаты, потом послышался визг бензопилы. Видимо, сад прореживали, избавляясь от старых деревьев. Бензопила умолкла, и неожиданно Джини с изумлением услышала голос Лиз Хоторн. Она давала инструкции рабочим.
– Нет, – донеслось до слуха девушки, – вот эту ветку нужно срезать и большую, которая над ней, тоже. От них слишком много тени, здесь ничего не будет расти. И вот этот большой платан тоже спилите. Он и так уже засыпал все своими семенами. Муж хочет, чтобы тут посадили маленькие гималайские березы. А теперь посмотрим на лавандовую аллею. Или, по крайней мере, на то, что от нее осталось после этого дождя…
Голос Лиз затих в отдалении. Вновь раздался визг бензопилы.
Озадаченная Джини повернулась. Бросив последний взгляд на ограду, она посмотрела перед собой и вскрикнула. В двух шагах от нее стоял джоггер, с которым она незадолго до этого разминулась на дорожке. Мужчина выглядел сурово, но не пытался приблизиться к ней. Джини присмотрелась к нему внимательнее. Несмотря на то, что он только что бежал, дыхание его было ровным, а когда поднял руку, чтобы поправить капюшон своей спортивной куртки, Джини заметила на его руке кольцо-печатку. Незнакомец был светловолос.
– Вы случайно не Якоба ищете? – осведомился он. У него был мягкий английский выговор.
– Я пришла сюда, чтобы встретиться с его подругой, – поколебавшись, ответила она. – Но Якоба я тоже ищу.
Он резко поднял голову, капюшон соскользнул на плечи. Сейчас он, конечно, выглядел старше, чем на снимке, но эти черты прочно отпечатались в памяти Джини. Она достаточно долго изучала его фотографию. Она тихо вскрикнула. Перед ней стоял Джеймс Макмаллен.
Джини уже хотела что-то сказать, но он оглянулся и быстро поднес палец к губам. Через ворота на кольцевой дороге в парк только что кто-то вошел.
– В Британском музее через час, – тихо сказал он. – Ждите меня там. Тут небезопасно. – Вошедший мужчина шел в их направлении, и Макмаллен, повысив голос, спросил: – Так в какую сторону мне бежать? Я, похоже, совсем заблудился.
– Вам нужно на юг. Бегите прямо через парк, затем сверните налево… Это довольно далеко отсюда.
– Спасибо. Я найду.
И, не оборачиваясь, он потрусил дальше. Бежал он довольно быстро. Джини повернулась лицом к кольцевой дороге и прошла мимо второго мужчины. На нем был темный плащ, его лицо было ей незнакомо. На Джини он даже не взглянул. Дойдя до дороги, девушка оглянулась. Мужчина размеренно продолжал идти по дорожке. Возле пожилой пары, которая по-прежнему кормила с мостика уток, он замедлил шаг, но тут же двинулся дальше. Отойдя от них на некоторое расстояние, мужчина поднес к лицу руку.
Их с Джини разделяло слишком большое расстояние, и она не могла быть уверена в своих подозрениях. Жест был вполне невинным. Вполне возможно, мужчина просто посмотрел на часы или подтянул галстук, но с таким же успехом он мог сказать что-то в микрофон на манжете. Джини быстрым шагом пошла прочь. В последний раз она обернулась, когда поравнялась с мечетью. Ни Макмаллена, ни человека в темном плаще видно не было.
– Я хочу, чтобы Джини сняли с этого задания, – сказал Паскаль. Он сидел в святилище Николаса Дженкинса на пятнадцатом этаже, откуда открывался вид на непрерывно растущие районы лондонских доков. Сквозь зеркальное стекло за спиной Дженкинса он видел башенные краны и строительные леса.
Дженкинс кивал и улыбался – сама любезность. На часах было одиннадцать утра. Паскаль приехал сюда прямо из аэропорта. Он ожидал, что ему придется выдержать настоящий бой, но Дженкинс не проявлял никаких признаков недовольства. Он продолжал кивать, улыбаться и поглядывать на Паскаля своими хитрыми глазками.
Паскаль пытался отделаться от воспоминаний о черном «мерседесе», он старался не думать о прекрасном даже после смерти лице Лорны Монро. В течение всей ночи он размышлял, как подойти к этому, что именно наврать Дженкинсу, а теперь у него было ощущение, что Дженкинс уже каким-то образом ухитрился объехать его и прекрасно об этом знает.
– Я достаточно ясно выражаюсь, Николас? Я не хочу больше работать вместе с Джини над этой темой. Я хочу, чтобы ты ее убрал. Ты меня понимаешь?
За стеклами очков, которые скорее могли бы принадлежать физику-ядерщику, промелькнул удивленный огонек. Дженкинс вздохнул.
– Дорогой мой, – невинным приторным голосом произнес он. – Что у вас случилось? Не сварили кашу? Или что-то посерьезнее?
– Оставь это, Николас. Она отличный журналист – упорный, очень дотошный. Но я привык работать один, у меня так лучше получается.
– А ведь я предупреждал тебя, – укоризненно посмотрел на него Дженкинс. – Я говорил тебе, что она хороша, но говорил и о том, что с нею хлопот не оберешься.
– Этого я не заметил, – холодно взглянул на него Паскаль. – Просто она мне больше не нужна, вот и все. Она… Журналист замешкался, подыскивая нужное слово. – Она меня тормозит. Разреши мне довести дело до конца в одиночку, и к концу недели я принесу его тебе на блюдечке.
– Ты имеешь в виду в воскресенье? – пристально посмотрел на Паскаля редактор.
– Если тебя интересует, смогу ли я сделать к воскресенью фотографии, то могу ответить тебе утвердительно. Я один сделаю все гораздо быстрее и эффективнее. Кроме того, негоже женщине заниматься историями вроде этой.
– Я тоже подумал об этом, когда услышал, что Эплйард мертв, – едва заметно усмехнулся Дженкинс.
Паскаль бросил на собеседника острый взгляд. Нет, Дженкинсу не удастся из него ничего вытянуть. Такое решение Паскаль принял этой ночью. Теперь во всем, что было связано с этой историей, Паскаль не верил уже никому, включая и Дженкинса, и пока она не завершится, он будет нем, как рыба.
– Я спешу, Николас. Давай примем решение, прямо здесь и сейчас. Если хочешь получить фотографии, отстрани от этого дела Джини. Все очень просто. Я, – пожал Паскаль плечами, – пытался уговорить ее сам, но у меня ничего не вышло. Возможно, тебя она послушает. Используй свое положение, Николас. Сделай все, что потребуется.
– Я уже это сделал. – На лице Дженкинса играла широкая самодовольная улыбка. – Вчера вечером. Ты просто не умеешь с ней обращаться, а у меня раз-два, и готово. Она у меня по струнке ходит.
В повисшем молчании Паскаль изумленно смотрел на Дженкинса.
– Вчера вечером ты отстранил ее от этого задания?
– Отстранил, не сомневайся. В конце концов она сдалась. Сначала, конечно, спорила, даже нахамила мне, но да Бог с ней. Боюсь, Джини всегда недолюбливала меня. Обвинила меня в том, что я поддаюсь давлению извне, она имела в виду нашего дорогого хозяина Мелроуза и его друга-посла. – Дженкинс помолчал, глядя на Паскаля. – Я сказал ей, что закрываю тему, естественно, она была не в восторге от этого.
– И ты действительно закрываешь эту тему?!
– Нет, Паскаль. На самом деле нет.
Дженкинс встал, подошел к огромному окну и надолго задумался. Затем он повернулся к Паскалю. Стекла его очков блеснули.
– Джини считает, что я – сума переметная. Или какой-то пудель, которого ведут на поводке. Что ж, со временем она убедится, что это не так. Слабые люди не могут забраться туда, куда удалось мне. Но по служебной лестнице не подняться и в том случае, если огрызаться каждый раз, когда старый занудный придурок вроде Мелроуза щелкает тебе пальцами. Нужно быть умнее. Нужно улыбаться и отвечать: «Да, лорд Мелроуз. Конечно, лорд Мелроуз». А потом делать по-своему. Хитрее надо быть и вступать в открытую конфронтацию только в подходящий момент, – улыбнулся Дженкинс. – Например, за пятнадцать секунд до того, как начнут вращаться ротационные машины. Или даже позже, когда газета уже окажется в киосках. Вот тогда, если статья действительно классная, у него просто духу не хватит тебя выгнать. А если даже и хватит, то ты все равно в дамках. Ты герой, бесстрашный редактор! – снова усмехнулся он. – «Жрите свое дерьмо, лорд Мелроуз, потому что у меня на столе уже лежат пять приглашений на работу». Таков мой подход.
Слушая его, Паскаль уже успел выкурить одну сигарету и теперь принялся за другую.
– Я думаю, – медленно сказал он, – тебе стоит ввести меня в курс дела. Судя по всему, за время моего отсутствия тут много чего произошло.
– О, очень много, – понимающе улыбнулся Дженкинс, возвращаясь к столу и садясь на свое место. Взяв трубку одного из телефонов, он приказал: – Шарлотта, в течение пятнадцати минут меня ни с кем не соединять. Ни с кем, поняла? – Он положил трубку и посмотрел на Паскаля долгим изучающим взглядом. – Когда ты спал в последний раз? – спросил он. – Ты выглядишь как покойник, тебе об этом не говорили?
– Вполне возможно, – пожал плечами Паскаль. – Тому есть много причин.
– Да уж, представляю. Ну ладно, слушай, Паскаль, и слушай внимательно. Повторять я не стану. Во-первых, возник вопрос о том, кто еще может знать о том, что вы работаете над этой историей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56