Не дай Бог переполошить собак. Но сейчас у него шалят нервишки – ты, наверное, сама заметила. И курить охота до смерти. Такой осторожный, а в конце все-таки допустил оплошность – закурил.
Джини оглянулась назад.
– Думаешь, он торчал там все время, наблюдая за происходящим?
– Ясное дело. Он шпионит за Хоторном и даже не стал скрывать этого от нас.
– Значит, ждал приезда Хоторна? Поэтому и смотрел все время на часы? Но откуда ему стало известно о маршруте Хоторна, о том, когда ожидать его?
– Хороший вопрос. И мне кажется, я знаю на него ответ.
Паскаль взял ее за руку, и они по той же дорожке пошли обратно к мотоциклу. Близлежащая деревенька словно вымерла, многие дома полностью погрузились во тьму.
Они остановились, и Джини тихонько попросила:
– Объясни, Паскаль, почему же ты прервал мои расспросы относительно наряда Лорны Монро?
– Почему? – Паскаль сделал нетерпеливый жест. – Потому что он соврал нам – вот почему. Может, раньше и не врал. Может, не врал и позже. Но именно в тот момент врал без зазрения совести.
– Но он сказал так мало. Вряд ли можно делать на основании этого какие-то выводы.
– Ерунда. Во-первых, даты не совпадают. Да и не могло быть все так просто, как он утверждает. Однако мне не хотелось, чтобы Макмаллен решил, будто мы подвергаем его слова сомнению. В наших интересах – притупить его бдительность. Во всяком случае, так мне кажется.
– Притупить бдительность? – Взгляд ее глаз стал острым. – Значит, именно для этого ты соврал ему в самом конце? «Мы знаем, как он выбирает себе женщин». Уж притупил так притупил, ничего не скажешь! Мне бы твой оптимизм. Ах, Паскаль, и зачем ты только сделал это?
Паскаль не сразу ответил. Насупившись, он смотрел на извилистую деревенскую дорогу.
– Инстинкт, – в конце концов пояснил он, пожав плечами. – Инстинкт самосохранения. Я сделал это прежде всего затем, чтобы увидеть его реакцию.
– Его реакция? Удивление и облегчение. Что же еще? – тут же высказала свое впечатление Джини. – Я бы сказала даже, величайшее облегчение. Причем вполне искреннее. Уж тут все обошлось без притворства. Готова поспорить на что угодно.
– Вот именно. Не могу с тобой не согласиться. И все же было в его поведении что-то неестественное… – Паскаль снова замер, будто пытаясь распутать какую-то головоломку. Потом резко обернулся и взял ее за руки. – Ты совсем замерзла, – сказал он. – Давай-ка поедем отсюда. До Лондона нам уже не добраться – слишком поздно, да и холод собачий. Заночуем где-нибудь в Оксфорде. Купим что-нибудь пожевать. А там и поговорим.
– Ладно, – Джини шагнула к мотоциклу, но тут же остановилась. – Так что же в нем было неестественного? Скажи, Паскаль, не томи душу.
– А то, что моя ложь о зацепках, которые есть в нашем распоряжении, должна была стать для него самым важным из всего, что мы наплели ему за сегодняшний вечер. Если бы мои слова соответствовали действительности, то они означали бы, что страдания Лиз близятся к концу, что Макмаллен почти достиг своей высшей цели. Все это крайне важно для Макмаллена – и вдруг у него не находится ни единого вопроса. Каковы наши источники? Как мы раздобыли адрес дома свиданий? Ведь такие вопросы должны были прийти ему на ум в ту же минуту, ты не находишь?
– Конечно, – сдвинула брови Джини. – Я тоже обратила на это внимание. И еще я заметила, что он ни разу не задал наиболее очевидного вопроса: виделись ли мы когда-нибудь с Лиз Хоторн? Его вообще это не интересовало.
– Потому что он знал ответ, – сказал Паскаль. – Я полностью уверен в этом. Ему было известно, что мы разговаривали с Лиз. И то, что она дала нам адрес того самого дома. Он знал, когда ты должна была появиться вчера в Риджент-парке. Знал, что сегодня здесь ожидают Хоторна. Подозреваю к тому же, что тогда, в коттедже, он оставил нас ненадолго, чтобы воспользоваться сотовым телефоном, который установлен у него в машине. И именно тогда ему сообщили примерное время прибытия Хоторна… Сама рассуди, Джини, откуда же еще ему знать обо всем этом!
– Так он поддерживает связь с Лиз? До сих пор! Вопреки собственным словам!
– У меня нет никаких сомнений на этот счет. Он нашел какой-то способ. Поэтому и не придумал ничего лучше, как солгать, когда ты спросила его о наряде. Лиз определенно имела отношение к отправке тех посылок, даже если и находилась в то время здесь. Она помогала ему провернуть эту затею. Интересно, почему он не хочет признать этого?
– Может быть, он просто хочет защитить ее?
– Возможно, – быстро взглянул на нее Паскаль. – Но учти, Джини, за всем этим могут скрываться и не столь невинные причины.
– Итак, начнем с дома, в который он нас с тобой привез, – предложил Паскаль. – Сперва ты расскажешь мне о гостиной, потом я расскажу тебе о кухне. Нет, подожди-ка, – взглянул он на часы. – Мы еще успеем посмотреть окончание программы новостей.
Он включил телевизор в гостиничном номере. Как раз завершался ночной выпуск. Перечислив некоторые незначительные новости, ведущий в завершение напомнил о главных событиях дня. Боевики ИРА взорвали бомбу на Пиккадилли-серкус, два человека погибли. В Брюсселе встречаются министры стран ЕЭС. Лейбористская партия призывает к снижению банковских учетных ставок. Появились утверждения, что в Лондоне орудуют террористические подразделения, финансируемые арабскими режимами. Сводка погоды. Паскаль нажал на кнопку пульта, экран погас.
– Лондон превращается в мировую столицу терроризма, – резюмировал он. – Хочешь еще кофе, Джини?
Та отрицательно покачала головой. Тогда Паскаль налил себе. Они остановились в отеле «Рэндолф» под вымышленными именами. Анонимность, комфорт, спокойствие. Паскаль удобно разместился в кресле напротив нее, вытянув длинные ноги. Выпив залпом черный кофе, он зажег сигарету.
– Слушай, Паскаль, тебе никогда не хочется послать все к черту? – поинтересовалась Джини. – Бросить все и отдохнуть?
– Ты о нашем материале? – казалось, удивился он. – Конечно, нет. Нам еще так много надо сделать. Например, поговорить с той самой Сьюзи из эскорт-агентства. Поговорить с дружком Макмаллена – Прайор-Кентом. К тому же, – улыбнулся он, – я, наверное, сам начинаю жить жизнью Хоторна. Помнишь, что говорил тебе тот журналист из «Нью-Йорк таймс»? Три часа сна в сутки. Я тоже так умею, во всяком случае, продержусь некоторое время. А в отдельных случаях, когда речь не идет о работе, могу вообще не спать. Несколько ночей подряд…
– Уже заметила. Совсем недавно…
– Подойди же, дорогая. Сядь рядышком, – протянул он к ней руку.
Джини улыбнулась.
– А стоит ли? Как бы не пожалеть потом…
– Правильно, не надо. Ты, как всегда, права. – Его рука безвольно упала. – Думать, думать – вот что нам нужно в первую очередь. Работа – прежде всего. Ничего не поделаешь! Просто иной раз не терпится поскорее добить эту историю. А вот когда добьем… – Он мечтательно умолк. – Скажи, Джини, отправишься тогда со мной куда-нибудь? Туда, где будем только мы вдвоем, где нам будет спокойно, где можно забыть все тревоги.
– Сам знаешь, что я пойду за тобой куда угодно. А вот известно ли тебе, куда мне больше всего хочется?
– Только скажи, и можешь считать, что мы уже там. Индия? Южная Америка? Остров в Карибском море? Центр какой-нибудь очаровательной пустыни? А что, неплохая идея! Разбили бы палатку прямо на бархане и сидели бы в ней день и ночь. Хорошо бы, конечно, верблюдами обзавестись. Да еще чтобы колодец был под рукой. Ну и, конечно, несколько пальм не помешают. Выйдем ночью из палатки, задерем голову, а в небе – звезды. Миллионы звезд. Ты увидишь над пустыней прекраснейшие из них…
– А вот и не угадал. Ни одно из этих мест не притягивает меня. Даже несмотря на звезды. Я хочу, чтобы ты отвез меня туда, куда всю жизнь обещал. В Прованс – твой Прованс.
Они посмотрели друг на друга. Глаза Паскаля наполнились нежностью.
– Именно так мы и сделаем, – заверил он. – Я покажу тебе свой старый дом, соседнюю ферму, нашу церквушку. Мы будем шататься по кафе и пить красное вино, а потом всю ночь напролет танцевать на площади…
– Зимой?
– Зимой, летом, весной, осенью… Какая разница! – Он снова протянул к ней руку. Джини поколебалась, но встала.
– Не более десяти минут…
– Пятнадцать, – настоял он. – Мне просто хочется обнять тебя. Пятнадцать минут, и ни одной больше. Клянусь тебе.
Час спустя Паскаль поднялся. Налив себе еще чашку кофе, он подошел к окну и отодвинул занавеску.
– Надеюсь, этот туман когда-нибудь все же рассеется, – пробормотал Паскаль. – Утром нам во что бы то ни стало нужно добраться до Лондона.
– Доберемся. А пока давай-ка не будем терять времени. За работу. Так на чем же мы остановились? Что-то я запамятовала…
Рот Паскаля растянулся в улыбке. Сделав несколько шагов, он уселся на некотором расстоянии от Джини и закурил.
– Мы остановились на доме Макмаллена, – напомнил он, – том самом, куда он нас с тобой привез. Гостиная. Что ты там нашла?
Джини начала рассказывать. Паскаль внимательно слушал.
– Ты успела взглянуть на газеты?
– Да. Самые старые номера – за июль прошлого года. Это перекликается с тем, что он рассказывал нам. Макмаллен собирает газеты с сообщениями о Хоторне, с тех пор как Лиз впервые поведала ему свою историю. Что, в свою очередь, вызывает вопрос о том, когда именно и почему он поселился в этом доме.
– Вполне очевидно, что он ведет за Хоторном слежку, – задумчиво произнес Паскаль, – то здесь, то в Лондоне. Он утверждает, что бывал в Венеции. Интересно, где еще?
– Где бы он ни был, мне думается, это должен знать Энтони Ноулз. Возможно, именно он помог ему исчезнуть.
– Рюкзак… Он был завязан?
– К сожалению, да.
– Впрочем, ты все равно не успела бы заглянуть внутрь. Кстати, все время, пока мы были с ним на кухне, Макмаллен внимательно прислушивался к тому, что происходит в гостиной.
– А на кухне было что-нибудь существенное?
– Только две вещи. Возле раковины лежал тюбик с камуфляжной краской. Скорее всего, как раз ею он намазал себе лицо и руки, отправляясь сегодня ночью на лесную прогулку. Тюбик был наполовину пуст – веское основание полагать, что Макмаллен и прежде не раз вел ночное наблюдение за поместьем Хоторна. – Немного помолчав, Паскаль добавил: – К тому же я обратил внимание на полки у черного хода. На них – банки консервов, немного тарелок и чашек. Плюс жестянка ружейного масла.
– Ружейное масло?
– Оно предназначено для смазки стволов после чистки огнестрельного оружия.
– Ты думаешь, у него там есть оружие? Пистолет? Ружье?
– Полагаю, что да, – обеспокоенно наморщил лоб Паскаль. – Сама посуди, Джини. Мы совершенно упустили из виду один вполне очевидный факт. Помнишь одного из его друзей, с которым мне удалось побеседовать? Он упомянул о том, что в прошлом августе был вместе с Макмалленом на охоте. А что тебе говорил по телефону доктор Ноулз, характеризуя интеллектуальные и спортивные способности Макмаллена? Крикет, гребля… Что еще?
– Точно, стрельба! Стрельба из винтовки. Ну конечно же! Именно это он упомянул. Стрелковые соревнования. Его достижения на них были просто великолепны – как в школе, так и в Оксфорде. Он неизменно завоевывал все призы.
– То есть?
– То есть был настолько прекрасным стрелком, что его удостоили чести представлять целый университет в этом виде спорта. Ах, Паскаль…
– Знаю, знаю. Но не будем торопиться. – Паскаль встал и, рассуждая, начал мерить комнату шагами.
– Во-первых, этот человек служил в коммандос. Можно вспомнить и кое-какие другие детали его армейской карьеры, которая, к сожалению, по-прежнему не ясна до конца. Помнишь, что он говорил о Фолклендах?
– Да. Он служил там, но не в десантном полку. Я не совсем поняла, что он имел в виду.
– Я начинаю задумываться, уж не перевелся ли Макмаллен из десантников в некую более секретную военную структуру. В САС, например. В САС можно попасть единственным путем – по специальному приглашению. Они часто набирают людей из числа обычных десантников, и человек, который способен творить с оружием чудеса, наверняка мог заинтересовать их.
– Если он и был сасовцем, мы не в состоянии это проверить. Глухо. Каменная стена…
– Не скажи. Почему бы и нет, если он воевал в составе спецгруппы САС на Фолклендах? Ты же сама слышала от него намек на это. Я сам немало там потрудился, освещая эту войну. И у меня с тех пор сохранились кое-какие знакомства. Попытка не пытка – хуже не будет. – Тут на его лоб вновь легла тень озабоченности. – Что-то мы с тобой отвлеклись. Итак, Макмаллен – бывший коммандос. Это принимается нами безоговорочно. Он был и, судя по всему, до сих пор остается отличным стрелком. Присутствие на кухне ружейного масла говорит, что у него есть оружие. Что бы там ни хранилось – дробовик, винтовка, пистолет, – на любой вид оружия должно быть официальное разрешение. Завтра я это проверю. А теперь подумай, – повернул он к ней свое оживившееся лицо, – что, если он и в самом деле хранит оружие в доме, который вполне определенно служит наблюдательным пунктом? Ну-ка, Джини, что тебе подсказывает интуиция?
Джини почувствовала себя не очень уверенно.
– Интуиция подсказывает мне, что у этих фактов может быть еще одно объяснение, – осторожно высказала она свое мнение. – Они могут свидетельствовать о том, что Макмаллен является охотником. А посол – дичью.
– А теперь давай-ка рассмотрим то, что нам известно, как бы изнутри, – воскликнул Паскаль. – Макмаллен желает привлечь Хоторна к ответственности за грехи двадцатипятилетней давности, которые тянутся за ним еще со времен Вьетнама. Макмаллен любит женщину, которая становится женой Хоторна. Допустим, этот брак действительно несчастлив. Пусть даже Хоторн иной раз изменяет жене. Поэтому Лиз и Макмаллен совместно разрабатывают план, имеющий целью запятнать репутацию человека, которого они ненавидят. Вместе заговорщики придумывают историю о блондинках, так как знают, что газеты наверняка на нее клюнут. Для вящей правдоподобности они отправляют те самые четыре посылки, которым отводится роль косвенной улики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56